Ева выполняла взятые на себя обязательства сделки с щедростью, которая была столь же неожиданной и безграничной, как и страсть, их соединявшая. Приходящая порой мысль, что это может вдруг прерваться, была для Рено невыносимой, и он гнал ее от себя.

«Довлеет дневи злоба его. Или: на каждый день своих забот хватает».

Старый совет отдавался эхом в мозгу Рено. Он не вступал с ним в спор. У него достаточно забот и в этот, и в любой другой день.

К этому моменту слухи о мужчине и женщине, едущих вдоль отрогов каменного лабиринта, могли далеко распространиться по таинственным и весьма эффективным каналам, которые существовали на Западе. Стоило путникам встретиться у водного источника или на перекрестке дорог или же выпить по чашечке кофе у костра на стоянке, как об этом становилось известно индейцам, золотоискателям, бродягам, словом, всем желающим.

«Надеюсь, Рейф не забыл наши старые знаки, которые мы оставляли друг для друга в детстве, когда охотились.

И надеюсь, Вулф узнает, что я ищу золото. Он знает страну. Он знает, что мне нужен надежный человек, если я найду его.

Черт бы побрал Слейтера с его полукровкой-следопытом. Любой другой отказался бы от погони неделю назад».

К концу следующего дня Рено и Ева расположились лагерем у подножия красной скалы из песчаника, которая взметнулась в небо, словно вытесанный из монолита парус. С одной стороны выветривание шло быстрее, чем с другой. В результате в скале образовалось окно. Лучи заходящего солнца падали оттуда, окрашивая в сочный золотой цвет все, что оказывалось на их пути.

Но еще более удивительным, чем окно в скале, было негромкое журчание воды поблизости.

Рено рассмешила реакция Евы на воду после долгого путешествия по скалистой пустыне. Когда она увидела струйку воды среди засушливой долины, она стала возбужденно говорить о «реке». Рено начал подтрунивать над ней, однако ничего не возразил, когда она попросила разбить лагерь в том месте, где маленький ручеек разливался и образовывал озерца, поросшие шелестящими тополями.

На закате и ранним утром окружающая их природа могла служить иллюстрацией к фантастической сказке из книги, которую люди разучились читать. Ева порой задавала себе вопрос: уж не оказалась ли она в заколдованной стране, где время остановилось?

– Похоже, что здесь так было вечно, – сказала Ева.

Рено проследил за ее взглядом, обращенным к окну, вырубленному природой в скале.

– Ничто не вечно, – возразил он. – Даже скалы.

Ева взглянула на Рено, затем на каменный парус, взлетающий вверх на фоне бездонного неба.

– Но это кажется вечным, – произнесла она тихо.

– Это только впечатление. Окно становится шире день ото дня. Зернышко за зернышком ветер выдувает из него песчинки, – сказал Рено.

Ева слушала и думала, какие перемены приносит время, хотелось бы того или нет.

– Когда-нибудь небольшое окно превратится в широкую, хорошо продуваемую арку. Потом со временем опоры арки станут тонкими и рухнут, оставив выемку в скале. Затем эту выемку расширят ветер и дождь, и в конце концов останется только большой красный валун и голубое небо.

Дрожь пробежала по телу Евы.

– Трудно представить, что такое может произойти с этой страной.

– Это там, где преобладают песчаники, – объяснил Рено, оглядывая красную стену. – Есть горы, которые ветер превратил в дюны. Даже сам господь бог позабыл те времена, когда они были горами.

Тон Рено заставил Еву оторвать взгляд от фантастического пейзажа. Она зачарованно наблюдала за тем, как Рено спокойно говорил о процессах, для которых требуется так много лет, что совсем уж близко к вечности.

– Затем песок снова превратится в камень, – рассказывал Рено. – Земля повернется, и вырастут новые горы, которые снова будет разрушать ветер… Новые реки побтут к новым морям…

– Пепел из пепла, пыль из пыли, – прошептала Ева.

– Так развивается мир, моя девочка. Начала и концы переплетаются, как рисунки и надписи на стене каньона: индейские, испанские, наши – следы разных народов, разных времен.

Ева окинула взглядом скалу из красного камня, которая казалась такой массивной и неколебимой. Затем она посмотрела на человека, который считает, что все ненадежно, даже камень.

Или любовь.

Рено и Ева продвигались Старым испанским путем. В каждой следующей долине или котловине было все больше воды и все меньше скальных пород. Подъем был настолько пологим, что его можно было заметить, лишь оглянувшись на оставшийся позади каменный лабиринт.

Полынь постепенно сменялась хвойными перелесками, а те в свою очередь уступали место высоким соснам. Красные скалы все более уходили в землю, уже не песчаники, а другие породы поднимались из глубин земли, где под воздействием высоких температур песчаник превратился в кварцит, а известняк – в мрамор.

Не изменилось лишь одно. Всякий раз, когда Рено оглядывался на пройденный путь, он замечал на горизонте слабую дымку из пыли.

– Кто-то идет за нами по следу, – сказал Рено, убирая бинокль.

– Слейтер? – упавшим голосом спросила Ева.

– Они поднимают клубы пыли… Это или люди Слейтера, или банда индейских налетчиков.

– Хорошенький выбор, – пробормотала Ева.

Рено пожал плечами.

– Пожалуй, это скорее Слейтер. У нас нет ничего такого, из-за чего индейцы стали бы преследовать нас уже два дня.

– А если нам попытаться скрыться от них?

– Нет времени, – решительно заявил Рено. – Видишь вон те желтые пятна высоко на склонах?

Ева кивнула.

– Это желтеют осины, – пояснил он. – Я думаю, что эти облака, на которые мы сейчас смотрим, принесут сегодня на высокогорье снег.

– А когда здесь все покроется снегом?

– Это одному богу известно. Бывают годы, когда высокогорье становится непроходимым в первую неделю сентября.

Ева бросила удивленный взгляд.

– Но ведь это совсем скоро!

– А в другие годы перевал открыт вплоть до Дня Благодарения, а то и позже, – добавил Рено.

Ева вздохнула с облегчением.

– Ну, тогда все в порядке!

– Особенно не рассчитывай на это. Буря в одну ночь может намести снежные сугробы высотой по грудь горной лошади.

Ева вспомнила предупреждение в журнале о коротком лете и долгих, суровых зимах в окрестностях прииска. Дон Лайэн говаривал, что если его предков убили не индейцы, то это сделали горы.

– Эти горы не отдают так просто свое золото, – продолжал Рено, словно прочитав мысли Евы.

– Если бы добыча золота была легким делом, кто-нибудь уже давно обчистил бы прииск Лайэнов, – заметила Ева.

Рено поднялся в стременах и стал оглядываться назад.

– Почему Слейтер гонится за нами? – спросила Ева.

– Я думаю, что жадность старика Джерико взяла верх над его жаждой мести, – серьезно сказал Рено.

– Что ты имеешь в виду?

– Он не очень верил в то, что журнал поможет отыскать настоящий золотой прииск.

– Рейли Кинг верил.

– Рейли Кинг был хвастун, бретер и дурак. И верил он в подлинность журнала или нет, Слейтеру было глубоко наплевать. Но когда мы вышли на испанские знаки, Джерико вынужден был задуматься.

– О золоте, – докончила Ева.

Рено кивнул.

– Но он не может читать знаки. А мы можем.

Явно расстроенная Ева посмотрела назад.

– И даже если его команчи справится со знаками, – продолжал Рено, – я уверен, что Джерико задумался о том, какая это чертовски трудная штука – охота за золотом.

– Но он идет за нами.

– Верно. Он ждет, чтобы мы нашли прииск и добыли золото, – спокойно произнес Рено. – А потом нагрянет к нам, как снег на голову.

На некоторое время воцарилось молчание. Наконец Ева неуверенно спросила:

– Так что же нам теперь делать?

– Искать и надеяться на бога, а пуще того – на Кэла, или Вулфа, или Рейфа… Чтобы они прознали про Слейтера, пока он не потерял терпение и не прикончил нас.

– Чем может помочь Калеб или кто-нибудь из твоих друзей? Нас будет трое, а у Слейтера – целая банда.