Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Горящие зеленые глаза медленно скользили по фигуре Евы. Ее нижнее белье было почти прозрачным, оно плотно облегало тело, рельефно обрисовывая обольстительные формы. Тугая грудь, пышный треугольник желтовато-коричневых волос – символы женской зрелости и красоты.

– Боже мой, – повторил он с благоговением. – И к этому не прикасался ни один мужчина?

– Не совсем, – ответила Ева.

– Кто был он? – требовательно произнес Рено.

– Ты, – сказала она просто. – Ты же прикасался.

В тишине, нарушаемой шумом падающей воды, Рено стал мыть Еву до пояса. Он старался не касаться груди, но это было невозможно. Бархатная твердость сосков неотступно манила его. Он снова и снова возвращался к ним, заставляя их гордо восставать под лифчиком.

Не говоря ни слова, Рено подтолкнул Еву под водопад, чтобы ополоснуть ее. Покончив с этим, он снял лифчик и заткнул его за пояс брюк. Затем он нагнулся и провел ладонью по девичьим бедрам, наслаждаясь свежестью и нежностью кожи. Ева легонько ахнула и прильнула к нему.

– Мне не следовало позволять тебе этого, – хрипло проговорила она.

– Я делаю тебе больно?

– Нет… Но… пока что…

– Никогда! – горячо воскликнул Рено, прижимаясь лицом к обнаженной упругой груди. – Никогда впредь не сделаю тебе больно.

Ева не могла отвечать. Видя его лицо у своей груди, она чуть не задохнулась. Кончиком языка Рено стал описывать круги вокруг соска. Он прикрыл губами зубы и легонько потянул за сосок.

Прерывистый вскрик, который издала Ева, не имел никакого отношения к боли. Ее пронизала сладкая молния. Не успела она привыкнуть к этому, как ласка видоизменилась. В Еве поднялось тепло, вытесняя остатки гнева и давая другой выход неконтролируемым эмоциям.

Ева не знала, радоваться ей или огорчаться, когда Рено в конце концов оторвал голову от ее груди и возобновил купание.

– Я давно должен был найти время, чтобы сказать тебе, какая ты красивая, – произнес Рено. – О такой коже, как у тебя, поэты сочиняют сонеты. Я не поэт, я никогда не писал стихов, а вот сейчас мне этого захотелось.

Рено наклонился и коснулся губами одной груди, затем другой.

– У меня не хватает слов, чтобы описать эту красоту.

Кусок мыла скользил поверх панталон, намыливая талию, живот, бедра. Когда мужская рука легла на темный треугольник между ног, Ева испуганно вскрикнула.

– Нет причин волноваться, – пробормотал он. – Разве тебе больно?

Губы Евы дрожали. Она покачала головой.

– Чуть-чуть раздвинь ножки, – сказал Рено, легко трогая бедро Евы. – Позволь мне вымыть тебя всю, и в особенности там, где я виноват.

Он смотрел Еве в лицо, ожидая ее решения.

Ева медленно изменила положение ног, предоставляя ему желанную свободу действий. В молчании, наполненном воспоминаниями о недавнем, он смыл все следы ушедшей в прошлое девственности.

– Если бы можно было забрать назад ту боль, я бы с радостью это сделал, – прошептал он. – Но оставил бы все остальное. Всю свою жизнь я мечтал найти такую страсть.

Ева едва сдержала вскрик, когда пальцы Рено расстегнули панталоны и стали сдвигать их вниз, а сам он оказался на коленях у ее ног.

– Держись за мои плечи, – предложил он хрипло.

Он почувствовал, как дрожат у Евы пальцы, и задал себе вопрос: страх или страсть?

– Подними правую ножку, – попросил Рено.

Давление ее рук на плечи Рено увеличилось. Он освободил ногу от панталон.

– Теперь другую ножку.

Она повиновалась, а затем вдруг замерла от прикосновения его пальцев к обнаженной тайне. Когда он погладил нежные лепестки, сладкая молния пронизала Еву. Она закрыла глаза и перенесла всю тяжесть тела ему на плечи, вцепившись в него дрожащими руками.

– Больно? – спросил Рено, подняв голову.

– Нет, – прошептала она.

– Тебе приятно?

– Этого не с-следовало д-делать…

– Но тебе приятно?

– Да! – горячим шепотом сказала она. – Боже мой, да!

Рено прислонился лбом к животу Евы и издал продолжительный вздох облегчения Он только сейчас понял, как боялся, что Ева ожесточится и замкнется в себе. Именно поэтому он пошел за ней к источнику. Его вел этот страх, а не желание.

– Какие упругие лепестки, – шептал Рено, нежно касаясь ее плоти, – и какие полные… Как крепкий бутон весной… А я ожидал увидеть здесь расцветший цветок, обласканный сотней солнц.

Ева не ответила. Она не могла. Тепло обволакивало ее тело, заставляя забыть обо всем, кроме этого мгновения и человека, который так нежно и сладостно ласкал ее.

Поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, Рено прикасался щеками и шелковой щеточкой усов к девичьему животу и густой рощице под ним.

– Как здесь мягко, – шептал он. – Как тепло и уютно. Раскрой мне свои бедра, сладостная Ева. Позволь мне показать, каким я должен был быть с тобой… Не будет ни боли, ни крови… Одно лишь наслаждение, которого не забыть до смерти.

Закрыв глаза, Ева прислушивалась к сладостным токам, которые рождались у нее между ног от прикосновений Рено. Она предоставила ему полную свободу действий. Шелковистое обволакивающее тепло ошеломило ее, она почувствовала слабость в коленях. Ева издала стон удовольствия и покачнулась, теряя равновесие.

– Вот и правильно, – с ласковой улыбкой одобрил Рено, раздвигая стройные девичьи ноги. – Держись за меня.

Лишь ощутив тепло его дыхания между своими бедрами, она поняла, откуда такая нежность.

– Рено!..

Ответом было легкое движение языка внутри нее, и это исторгло из ее груди приглушенный, долгий стон.

– Не сопротивляйся этому, – выдохнул Рено. – Ты мне подарила то, что не дарила ни одному мужчине. Позволь мне подарить тебе то, чего я не дарил ни одной женщине.

– Боже, – прошептала Ева, чувствуя, как его ласки проникают до мозга костей, и всецело отдаваясь истоме.

Рено издал торжествующее восклицание, когда обнаружил атласный узелок у основания лепестков.

– Бутон набух, – прошептал он. – На сей раз он непременно расцветет.

Ева не могла говорить. У нее не было ни голоса, ни мыслей – лишь сладостные молнии пронизывали девичье тело, лишая его воли, отдавая человеку, который дарил ей наслаждение и одновременно сжигал в пламени страсти.

Рено видел, какой чувственный шторм сотрясал Еву. Аромат ее страсти говорил ему о всепожирающем глубинном пламени, бушующем в ней, и о приближении дикой, неистовой развязки.

Когда чувственный ураган ослабел, от нее пахнуло дождем пустыни, знойным и таинственным, несущим жизнь всему, что он оросит. А после бури она сама стала землей, омытой благотворным дождем, когда цвета становятся густыми и яркими и все сияет своей первозданной чистотой.

Рено с трудом заставил себя оторваться от нежной плоти и поднялся на ноги. Прижав ее голову к груди, он тихонько баюкал ее, пока девушка приходила в себя.

Наконец Ева, прерывисто вздохнув, посмотрела затуманенными золотыми глазами на Рено.

– Вот как бывает между мужчиной и женщиной, – сказал Рено, нежно целуя Еву. – Ради такого наслаждения жизни не жалко. Это не похоже на детское понимание любви.

У Евы сжалось сердце.

– Ты говоришь, что это можно испытать с любым мужчиной? – спросила она напряженным голосом.

Первым порывом Рено было сказать энергичное «нет». Он никогда не замечал в себе собственнических наклонностей, однако мысль о том, что Ева может позволить такие ласки другому мужчине, привела Рено в ярость.

– Так как же, Рено? – повторила вопрос Ева, напряженно глядя ему в лицо. При этом губы ее слегка дрожали.

– Некоторые люди подходят друг другу больше, чем другие, – проговорил он после паузы. – Ты разжигаешь меня сильней, чем какая-либо другая женщина. Я разжигаю тебя сильней, чем любой другой мужчина.

Рено заглянул в ясные золотые глаза девушки.

– Потому ты и отдалась мне. Вовсе не из-за моего выигрыша в покер… И не в любви дело… Дело просто в страсти, горячей, как тысяча дьяволов.

– И по этой причине мужчины и женщины вступают в брак? – гнула свое Ева. – Их толкает только плотская страсть?

42
{"b":"18150","o":1}