— Пожалуйста, — быстро сказала Виллоу напряженным голосом, — почитай.

— Старайся не задерживать дыхания при появлении боли, — посоветовала Джессика. — Иначе будет хуже.

Джессика начала читать «Сон в летнюю ночь». Время отсчитывалось схватками, которые наступали все чаще и чаще и продолжались все дольше, пока промежуток между ними не уменьшился до считанных минут. Позывы сделали тело роженицы жестким, она хрипло стонала.

— Старайся не сопротивляться, — подсказала негромко Джессика. — Роды сильнее женщины. Она не в силах помешать им. Мы можем только принять в них участие вместе с младенцем.

Виллоу медленно расслабилась, несмотря на неотпускающую боль.

— Вот, — подала ей Джессика кожаную полоску, вынимая ее из кармана. — Положи ее между зубами.

Никто из женщин не слышал, как открылась передняя дверь. Не слышали они и голоса Калеба, окликающего Виллоу. Джессика узнала о его появлении только тогда, когда пара рукавиц, надеваемых во время верховой езды, шлепнулась на пол у ее ног и огромная мужская рука протянулась мимо нее к Виллоу.

— Нет! — вскрикнула она решительно, загораживая Виллоу. — Прежде как следует помойся! Ничто грязное не должно касаться ее или ребенка, иначе есть риск лихорадки.

Калеб сгреб брошенные рукавицы и выбежал из комнаты. Вернулся он еще влажный после мытья, от него пахло мылом, и на нем не было ничего, кроме чистых бриджей. Всю операцию, связанную с умыванием, он проделал в мгновение ока.

Виллоу издала негромкий стон, когда схватка достигла пика. Открыв глаза, она увидела Калеба, застегивавшего бриджи. Она виновато отпустила руку Джессики, вынула изо рта кожаный ремешок и спрятала его под покрывало.

Но она оказалась недостаточно проворной. Да и мало что могло укрыться от зорких глаз Калеба.

— Я говорила Джесси, что не надо стрелять, — объяснила Виллоу. — Кобылы…

— Вулф занимается ими, — перебил ее Калеб, доставая рубашку. — А что насчет стрельбы?

— Я попыталась вызвать тебя, когда у Виллоу начались роды, — сказала Джессика, смачивая влажной тряпочкой лицо Виллоу.

— Я не слышал никаких выстрелов.

Джессика посмотрела в окно. Было еще довольно светло. Ветер все так же буйствовал. Никто из других мужчин пока не возвращался.

— А как же ты узнал, что нужно прийти?

— Я услышал, как Виллоу звала меня.

Джессика озадаченно посмотрела на Калеба, но его глаза были направлены на жену. Он стоял на коленях перед кроватью в небрежно застегнутой рубашке. Но на это обратила внимание лишь Джессика, сам же Калеб, нагнувшись к Виллоу, что-то тихонько шептал ей, гладил волосы и улыбался с такой нежностью, что у Джессики перехватило в горле, а в глазах появились слезы.

При очередной схватке Виллоу ухватилась за руку мужа. Она пыталась сдержать крик, но хриплый стон подавить в себе не могла.

— Давай, давай! — просил Калеб. — Кричи, ругайся или плачь. Лишь бы помогало!..

Виллоу покачала головой.

Когда схватка миновала, Джессика вытащила кусочек уздечки, который Виллоу спрятала под покрывало. Она положила его рядом с Виллоу.

— Я приготовила это и держала поблизости, потому что знала: пригодится, — сказала Джессика. — Если ты не будешь кричать или пользоваться этой кожей, я попрошу Калеба уйти. Меньше всего сейчас ты должна думать о том, чтобы не расстроить мужа. Он вселил младенца в твое тело. Он должен разделить твою боль и твою радость.

Виллоу сжала рот, явно не желая согласиться с этим.

Калеб поцеловал жену и сказал ей что то на ухо.

— Я не хотела беспокоить тебя, — ответила Виллоу. — Ведь ты страшно расстраиваешься, даже если я обожгусь, когда готовлю обед.

Калеб поднес к губам ее руки и нежно их поцеловал. Затем взял полоску кожи. На ней отчетливо виднелись следы от зубов. Он сжал ее пальцами.

— Если бы я мог рожать вместо тебя, я бы согласился, — произнес он хрипло.

— Я знаю… То, что ты у меня есть, очень помогает мне.

И это была сущая правда.

Джессика видела, что, несмотря на силу схваток, напряженность в лице Виллоу несколько уменьшилась. Когда Калеб наклонялся и что-то шептал жене, она одаривала его улыбкой, а глаза ее светились любовью.

Острая боль пронизала тело Виллоу. Калеб почувствовал, как напряглись ее мышцы. Не говоря ни слова, он подал ей полоску кожи. Она положила ее между зубами, когда новая схватка сотрясла все ее тело.

Оставалось пытаться хоть чем-то облегчить муки Виллоу, пока она выполняла труднейшую работу рождения новой жизни. Джессика молча горячо молилась о том, чтобы не были напрасны боль и кровь Виллоу, а также страдания, написанные на лице Калеба. Мучилась его любимая жена, давая жизнь его ребенку, и он мучился вместе с ней.

Наконец схватки стали столь частыми, что Виллоу не успевала приходить в себя. Задыхаясь, вся в поту, в полубессознательном состоянии, она пыталась улыбнуться Калебу, но тут же боль захлестывала ее.

— Сколько же еще это будет длиться?! — в отчаянии спросил Калеб Джессику.

— Столько, сколько понадобится младенцу.

— Она не сможет это вынести…

— Ты очень бы удивился, если бы узнал, что может вынести женщина.

И Калеб был удивлен.

Во время одной из последних схваток рука Виллоу сжала Калеба с такой силой, которая изумила его; на его загрубевших от работы руках остались синяки, которые он, правда, заметил лишь потом, а в то время был поглощен лишь одним: как облегчить страдания Виллоу.

Крик младенца вызвал у всех шок

— У вас сын! — воскликнула Джессика, смеясь и плача одновременно. — Красный, плачущий комочек… Живой!

Виллоу улыбнулась и закрыла глаза, пытаясь забыться, согретая мыслью, что у нее есть сын, а также горячим поцелуем благодарного мужа.

Джессика перерезала и перевязала пуповину, несмотря на счастливые слезы, застилающие ей глаза. Она обмыла младенца теплой водой, завернула его в приготовленные покрывала и подала Калебу. Ее потрясли слезы в глазах Калеба, когда он смотрел на сына.

— Покажи сына Виллоу, — сказала Джессика хрипло. — Затем положи его к ее груди. Ему нужно услышать сердцебиение матери, а ей — сердце малыши.

Калеб с благоговением положил сына к Виллоу Когда Джессика подняла глаза, она увидела Виллоу в объятиях мужа, при этом большая рука Калеба поддерживала, чуть покачивая, головку младенца, а младенец энергично чмокал губами

— Как ты себя чувствуешь? — спросил с тревогой Вулф и заключил Джессику в объятия, прежде чем она успела что-либо ответить.

— Работу делала Виллоу, а не я.

Вулф, казалось, не слышал ее ответа. Он продолжал крепко прижимать ее к себе.

— Когда Рено сказал мне, я стал думать о твоей матери, о тех кошмарах, которые ты пережила. Я очень боялся, что если ты станешь свидетелем этих родов, в тебя снова вселится ужас.

— Да, я боялась, — призналась Джессика, обвивая руками его талию. — Я боялась, что ее ребенок родится мертвым, как и те…

Из груди Вулфа вырвался хриплый звук, но рука его продолжала ласково гладить растрепанные волосы жены.

— Но ребенок остался живым! — восторг слышался в каждом ее слове. — Такой красный, плачет, размахивает крохотными кулачками. Волосики уже черные, ножки длинные!.. Чудесный и живой!

Улыбаясь, Вулф наклонился и поцеловал ее. Она не только не уклонилась, но горячо ответила на поцелуй, и его тело пронизала страсть В течение всего дня он возвращался в мыслях к событиям минувшей ночи. Он жаждал ее так, как раньше не мог даже представить себе.

Не имея сил остановиться, Вулф принудил Джессику приоткрыть губы. Несмотря на сильнейшее желание, сковавшее его тело, он вкушал ее с трепетной нежностью, вбирая тепло и воздух ее дыхания и касаясь ее языка своим. Прошло немало времени, прежде чем он смог оторваться от Джессики.

— Рено сказал, что и Виллоу, и мальчик чувствуют себя хорошо, — проговорил наконец Вулф, бросив взгляд на закрытую дверь спальни.

— Да. — Джессика улыбнулась и поцеловала уголок рта Вулфа. — Очень, очень хорошо! Ты знаешь, Вулф, это не передать! Ощутить новую жизнь, где раньше ничего не было, — это как бы увидеть улыбку самого господа… На лице, Калеба, когда он держал ребенка, можно было прочесть такие же мысли.