Лондон, 1867 год

— Жениться на тебе, малышка? — Вулф Лоунтри громко рассмеялся, кружа ее в танце. — Не будь смешной. Что общего между полукровкой — охотником за мустангами и английской аристократкой?

— Я шотландка, а не англичанка, — машинально произнесла Джессика Чартерис.

— Я знаю, — Вулф улыбнулся, как и тогда, много лет назад, когда дергал ее за длинные косы, желая подразнить. — Ты клюешь на приманку, прямо как голодная форель.

Пытаясь за кокетливостью скрыть решимость и страх, Джессика откинула голову назад и улыбнулась Вулфу.

— Это был бы гениальный союз, — сказала она горячо. — Тебе не нужны наследники, потому что у тебя нет ни земель, ни титулов, которые надо кому-то передать. У меня нет ни нужды в деньгах, ни стремления к брачному ложу. Мы оба обожаем тишину и дружескую беседу. Мы любим скакать на лошадях, охотиться и читать у камина. Что еще требуется для женитьбы?

Непринужденный смех Вулфа привлек внимание великосветского общества, собравшегося на вечер в честь двадцатилетия Джессики. Вулф проигнорировал эти взгляды — он приучил себя не обращать внимания на аристократические колкости. Человек, которого здесь называли «виконтовым дикарем», давно понял, что его место в Америке, а не в Англии с ее титулами и холодным презрением к незаконным сыновьям.

— Жениться на тебе…

Вновь повторив эти слова, Вулф покачал головой, но, вопреки своему благоразумию, в душе он не мог сдержать радости, что танцует с ней, с феей, чьи каштановые волосы казались почти совсем темными, и лишь прямой солнечный свет выявлял их огненный оттенок.

— Малышка, я соскучился по тебе, по твоей резвости и шалостям. За эти несколько минут я смеялся больше, чем за несколько лет без тебя. Я попрошу лорда Роберта привезти тебя, когда он приедет в очередной раз поохотиться. А твой будущий муж не спортсмен? Лорд Гор — так, кажется, его зовут? Я должен познакомиться с твоим женихом. Он сегодня здесь?

Страх овладел Джессикой, и она сбилась с плавного ритма вальса. Вулф подхватил ее и со свойственной ему тактичностью помог опять войти в танец.

— Прости меня, — пробормотал он. — Я сегодня неловок.

— Ты все прекрасно понимаешь. Неловкой была я, а не ты.

Хотя голос Джессики казался беспечным, Вулф почувствовал, что под этой безмятежностью скрывается нечто другое. Пока молодые люди вальсировали, он смотрел в ее темные глаза и с трудом верил тому, что видел. Ушел в прошлое худенький ребенок с зелеными глазами, огненно-рыжими волосами и звонким смехом. Вместо него появилась ослепительной красоты молодая девушка, которая приводила его в смятение. Но в этом он отказывался признаваться даже себе.

— Неловкий эльф? — спросил Вулф. — Невозможно, малышка. Как и брак между незаконнорожденным полукровкой и леди Джессикой Чартерис. — Он улыбнулся, показав крепкие белые зубы, контрастировавшие со смуглой кожей лица. — Но это остроумная мысль. Примите мое восхищение.

Джессика вновь сбилась и снова была подхвачена легким движением мужчины, который обнимал ее не крепче, чем это положено в вальсе. Но даже в танце сила Вулфа бросалась в глаза. Она всегда думала о его силе как о защите, даже когда он был далеко все эти долгие годы. Она жила воспоминаниями и сознанием того, что где-то на земле есть у нее защитник. Эта вера спасла ее от паники и тогда, когда опекун настоял, чтобы она выходила замуж за лорда Гора.

Сейчас же она почувствовала, что больше не может рассчитывать на Вулфа, что он бросает ее на произвол судьбы и что она должна бороться за жизнь самостоятельно. Одна.

«Боже мой, что мне делать? Вулф должен согласиться на брак! Как мне убедить его?»

— У тебя холодные пальцы, Джесси, — нахмурился Вулф. — Ты дрожишь. Тебе нездоровится?

Озабоченность Вулфа вернула Джессике надежду. Он действительно беспокоился о ней. Она прочла это в необычном выражении его глаз — не черных, но и не голубых, скорее цвета густых сумерек или сапфира при вечернем освещении. Она улыбнулась с облегчением, не ведая о том, как улыбка преображает ее тонкое лицо.

— Просто разволновалась при виде тебя, Вулф. Когда ты не ответил на письмо леди Виктории, я испугалась, что ты забыл меня.

— Ну как я мог забыть своего рыжеволосого эльфа. Забыть малышку, которая однажды здорово разыграла меня — зашила рукава так аккуратно, что даже шва не было видно? Малышку, которая подсунула мне соль вместо сахара и затем так счастливо смеялась, глядя на мои гримасы? Малышку, которая спряталась от грозы в стогу и которую я едва нашел, а затем пообещал остановить гром?

— Что ты и сделал весьма успешно. — Джессика невольно прижалась к Вулфу, стремясь ощутить успокаивающее тепло его тела, найти защиту в его силе. — В самом деле, весьма успешно.

— Это обычное совпадение — больше ничего, — сухо произнес Вулф, отстраняясь от Джессики. — Гроза к тому времени уже закончилась.

— Я после этого долго называла тебя Заклинателем Грома.

— А я тебя — Сенной Девочкой.

Танцующие поблизости пары, привлеченные серебряным смехом Джессики, бросали на нее доброжелательные взгляды.

— Твой смех заставит улыбнуться даже камень, — сказал Вулф.

— Я скучала по тебе, мой лорд Вулф. Ты не должен был отсутствовать так долго. Сердечная рана герцогини зажила уже через полгода. Ты мог бы приехать.

— Я не лорд. Я дикарь, незаконнорожденный сын женщины из индейского племени, Чейеннов и лорда Стюарта, виконта…

Маленькая ручка Джессики накрыла рот Вулфа, прервав его монолог на полуслове. Она прекрасно понимала, что обстоятельства его рождения давали постоянный повод для язвительных выпадов как английским аристократам, так и не столь высокородной матери Джессики и титулованному отцу-шотландцу.

— Я не позволю тебе плохо говорить о моем лучшем друге, — сказала Джессика решительно. — Эльфы обладают магическими способностями. Ты — мой лорд Вулф. Если ты спасешь меня от ледяной пурги снаружи, я спасу тебя от распутных герцогинь внутри.

Улыбнувшись, Вулф посмотрел поверх затейливой прически Джессики в черную ночь за окнами дома лорда Стюарта. В отраженном свете тускло мерцали крутящиеся крупицы мокрого снега.

— Ты права, — согласился он. — Непогода разыгралась. Такого не было, когда я сошел с корабля.

— Я всегда знаю о приходе шторма. Я привыкла наблюдать, как шторм движется по заливу, и отсчитываю секунды, пока он не достигнет дома.

Вулф скорее угадал, чем почувствовал, как она подавила в себе дрожь. Она прильнула к нему всем телом. И в то же время от нее не исходило тех сигналов, которые идут от женщины, когда ее волнует близость мужчины.

— Ты всегда боялась шторма? — спросил он.

— Я не помню.

Отсутствие музыки в голосе Джессики удивило Вулфа. Он забыл, что она говорила редко, если говорила вообще, о девяти годах до того времени, как умер граф Гленшир, и она оказалась под опекой кузена, которого ранее никогда не видела.

— Странно, что ты не помнишь.

— А ты помнишь свое детство среди чейеннов?

— Помню какой-то особый запах лесного дыма, лагерный костер среди ночи, песни и танцы, вызывающие духов… да, я помню.

— Преклоняюсь перед твоей превосходной памятью. — Джессика улыбнулась и взглянула сквозь ресницы, как ее научила этому леди Виктория. — Не могли бы мы танцевать подальше от этого окна? Здесь очень сильный сквозняк.

Вулф бросил взгляд на изящный поворот шеи Джессики, на ее плечи, на нежную округлость груди, прикрытой голубым шелком. Гладкий золотой медальон блестел в затемненной ложбинке. Вулф сам подарил его Джессике перед отъездом в Америку — отъездом, который должен был избавить семью Стюартов от гнева герцога-рогоносца. Интересно, носит ли она портрет своего жениха в медальоне?

Джессика тихонько вздохнула, а Вулф перевел взгляд с золотого медальона на нежную кожу под ним. От нее исходил тонкий аромат роз под летним небом, да и рот Джессики напоминал бутон из того же сада. Она казалась воздушной и невесомой в танце.