Шеннон сидела в гостиной у окна на стуле, который собственноручно смастерил Калеб. На коленях ее лежала льняная блуза Виллоу, и Шеннон штопала разошедшийся по шву рукав, делая аккуратные маленькие стежки.

— А где Вилли? — спросил Бич.

— Она пошла вздремнуть вместе с Этаном.

— Бич улыбнулся почти застенчивой улыбкой:

— Кэл говорил, что мы разбудили Этана своими танцами.

Румянец заиграл на щеках Шеннон. Она вспомнила жадные, страстные объятия Бича в кухне, жгучий опьяняющий поцелуй…

— Этан недолго не спал, — сказала после заминки Шеннон. — Он заснул, как только Виллоу спела ему колыбельную… У нее очень красивый голос.

— Ты бы слышала, как она поет с Рено и Евой, — улыбнулся Бич. — Это такая гармония, что даже ангелы могут заплакать от зависти. В прошлое Рождество мы все собрались здесь и вместе пели рождественские гимны.

— Представляю, как это было здорово, — мечтательно проговорила Шеннон.

Бич внимательно посмотрел на девушку. Лицо ее заметно посвежело за эту неделю. Да и вообще она выглядела окрепшей. Сейчас, когда Шеннон сидела с шитьем у окна, казалось, что она чувствует себя расслабленно и непринужденно, словно кошка у камина.

— Похоже, тебе здесь нравится? — спросил Бич.

— Иначе и быть не может. Калеб и Виллоу щедры, открыты и доброжелательны. Глядя на них, я стала понимать, как многое мои родители недобрали в своей совместной жизни.

— Рено и Ева очень похожи на них… Как, впрочем, Вулф и Джесси… Наверное, есть что-то благотворное в западном климате.

Шеннон отвела от Бича взгляд, не желая, чтобы он прочитал тоску в ее глазах, когда она подумала о доме, о замужестве, о совместной жизни и взаимной любви — и еще о детях.

Но этому не суждено случиться. Шеннон знала это так же точно, как и то, что Бич — неисправимый закоренелый бродяга и странник. Тем не менее перестать его любить было выше ее сил.

Это и заставило ее отвести взгляд от Бича.

Следует, однако, сказать, что с этим она несколько замешкалась. Бич успел многое прочитать в сапфировых девичьих глазах. Он увидел в них и надежду, с которой она все еще не могла расстаться, и любовь, и печаль от сознания того, что он рано или поздно покинет ее. Оттого, что Шеннон не выговаривала ему за это и не требовала от него любви, Бич чувствовал себя еще более неуютно, и в то же время его еще сильнее влекло к ней, и каждый мускул в его теле страдал и ныл от постоянно укрощаемого желания.

Бич бросил взгляд по сторонам. Двери в детскую и в спальню Виллоу и Калеба были закрыты.

Отдавая себе отчет в том, что этого делать не следует, Бич, будучи не в силах совладать с искушением, быстрым шагом пересек гостиную, взял из рук Шеннон шитье и без предупреждения поднял ее на руки. Действия его оказались более грубыми, чем он того хотел, и это позволило ему понять силу сжигающего его желания.

— Бич, это ты? — жалобно спросила Шеннон.

— Не сопротивляйся, прошу тебя… Поцелуй меня и позволь мне сделать то же самое. Позволь мне обладать тобой хотя бы таким образом.

Губы Шеннон были приоткрыты, когда Бич приник к ним своим ртом. Его язык в мгновение ока оказался между ее зубами, и она издала тихий стон, когда Бич прикоснулся к пахнущему мятой языку, и подалась к нему навстречу. Подобная готовность словно ударила Бича по нервам.

Он все глубже и глубже погружался языком в ароматный, сладостный рот Шеннон, страстно желая ее, желая ее здесь и в эту минуту. Тихие стоны страсти, ответные движения языка, ее тело, горячо прижимающееся к возбужденной плоти Бича — все говорило о том, что она желала его не меньше, желала страстно и горячо, прямо здесь и в эту минуту, без всяких условий и сомнений, желала, чтобы их тела слились и чтобы огонь разлился по членам.

Бич оторвал рот от Шеннон, понимая, что продолжать поцелуй — это все равно что добавлять спирта в бушующее пламя. Но слишком поздно пытался он остановить пожар. Он был уже опален огнем желания. Сердце его бешено колотилось, его трясло.

— Боже мой, женщина, — грубо сказал Бич, уткнувшись ртом в шею Шеннон. — Ты лишаешь меня разума.

— Я не хотела…

— Я знаю, — перебил он. Голос у него был низкий и хриплый. — Это моя вина. Я должен был знать, что поцелуи только усугубляют дело… Но и не целовать тебя нет сил…

Шеннон почувствовала, как по телу Бича волной пробежала дрожь. Она заключила в ладони его лицо и несколько раз легко и нежно поцеловала, пытаясь снять боль и печаль с измученного сомнениями души любимого человека.

Бич тряхнул плечами, пытаясь вернуть самообладание.

— Всякий раз, когда я ловлю твой взгляд из другого конца комнаты, я понимаю, о чем ты думаешь, что ты вспоминаешь, что чувствуешь… Твои глаза говорят, что ты готова лечь, протянуть ко мне руки и дать мне все, чего я хочу. А я хочу тебя, Шеннон… Я так хочу тебя, что просыпаюсь в поту, а все тело с головы до ног болит и ноет. Но я не могу взять тебя… Но и не могу перестать хотеть тебя и пылать от желания.

— Замолчи, — пробормотала Шеннон, нежно целуя его. — Все просто, вечный бродяга и странник… Все очень просто… Ты можешь взять меня, и боли твои утихнут, и тебе не надо расставаться с солнечными восходами, которых ты еще не видел.

Легкие, нежные поцелуи Шеннон, как и ее слова, были приятны и милы Бичу, они звучали как признание в любви. Он понимал, что нужно остановить поток этих слов, как и эти нежные поцелуи — ведь того, о чем Шеннон говорит, не должно и не может быть.

Однако он был уже не в силах вот так запросто отвернуться от нежной, безумно возбуждающей и приятной ласки Шеннон, как и от солнечных восходов, зовущих его в невиданные страны.

— Шеннон, — прошептал Бич. — Сладкая девочка. Не надо… Ты рвешь мне душу на части.

— Тогда скажи мне, что же делать. Я хочу, чтобы тебе стало легче, а не хуже. Прошу тебя, Бич. Скажи мне… Научи меня…

Бич едва не опустился на колени при этих словах. Острый приступ желания скрутил его тело с такой силой, что он застонал. Бич закрыл глаза, пытаясь справиться с этим безумием.

— Бич, — шепотом повторила Шеннон. — Пожалуйста… Научи меня…

У Бича хватило остатков здравого смысла напомнить себе, что он находится в гостиной дома сестры. Была середина дня. Виллоу могла в любой момент проснуться и появиться в комнате.

— Нет! — грубовато сказал Бич, отстраняя от себя Шеннон. — Не проси меня… Не искушай… И…

— Но это ты…

— И не говори мне, пожалуйста, что ты позволяешь расстегнуть на тебе эти мужские брюки и дотронуться шелковистых завитков между ног. — Бич закрыл глаза, вспоминая Шеннон, лежащую с обнаженным животом во время грозы. — Не говори мне, что я могу утолить и свою боль… Не говори, что ты позволяешь мне забрать твою девственность.

У Шеннон не было сил что-либо сказать. При мысли о том, что Бич мог бы стать частью ее самой, девушку бросило в жар. Ей показалось, что она ощущает прикосновения ладони к своей пылающей, ноющей плоти, и Бич это видел.

— Проклятие! Да ведь ты, пожалуй, станешь меня просить об этом, — проговорил он. — Ведь ты знаешь, что я могу довести тебя до такого состояния, в каком сейчас я сам. Огонь будет сжигать тебя и…

Послышался звук открывающейся в гостиную двери, и Бич оборвал фразу на полуслове. При этом он вздрогнул так, словно его ударили кнутом по плечам.

— Калеб? — донесся из другой комнаты голос Виллоу.

— Это я, Вилли, — хрипловатым голосом отозвался Бич.

Он сделал несколько быстрых шагов по направлению к двери, из которой должна была появиться сестра.

— Я как раз говорил Шеннон о твоем предложении, — сказал он.

На пороге показалась Виллоу. Волосы ее были растрепаны после сна. Она терла глаза и изо всех сил пыталась сдержать зевоту.

— А-а, хорошо, — ответила Виллоу, — глядя на Бича. — Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, — ответил Бич, принужденно улыбаясь.

Прикрывшись ладонью, Виллоу сладко зевнула.

— Чудесно, — пробормотала она. — Я хочу сейчас шмыгнуть в баню, а уж потом приниматься за обед. Шеннон, ты присмотришь за Этаном, пока меня не будет?