Однако сколько Шеннон ни оглядывалась, надеясь застать Бича врасплох, она не видела ничего, кроме скал, деревьев да высокого неба над вершинами гор.
Никаких настораживающих запахов не улавливал и Красавчик.
— Входи, девочка, — приветствовала девушку Чероки, отпирая дверь.
— Спасибо.
Шеннон сняла с себя рюкзак, который сшила из старой седельной сумки.
— Как твоя лодыжка?
— Лучше не бывает.
Шеннон бросила взгляд на Чероки и поняла, что лодыжка все еще беспокоит старую женщину. Вслух же она сказала:
— Что ж, хорошо, я принесла кое-какой еды, чтобы немного расплатиться с долгами.
— Ты посмотри на нее! Я тебе в долг ничего не давала, и никакой расплаты не требуется.
— Я положу оленину в угол, — будничным тоном произнесла Шеннон, не обращая внимания на протесты. — А остальное в буфет, где ты хранишь продукты.
Чероки ошеломленно наблюдала за тем, как Шеннон раскладывала продукты.
— Это свежая оленина, — обрела наконец дар речи Чероки.
— Ну да.
— Разрази меня гром! Ты что, сама убила оленя?
Шеннон не ответила.
— Вот что, забирай эти мешки с мукой и сахаром, — решительно проговорила Чероки. — У меня этого добра пока хватит, а потом я или еще накопаю золота, или съезжу в Холлер-Крик и продам травы.
Шеннон проигнорировала ее слова.
— Яблоки! — вдруг с благоговением прошептала Чероки. — Неужели я слышу запах яблок?
— Совершенно верно. Я поставлю подогреть на плите половину яблочного пирога.
— Хлеб… Пирог. С ума сойти! Ты опять ходила в город за продуктами!.. — Это было очень глупо с твоей стороны, — продолжала Чероки. — Двое из Калпепперов сильно пострадали в стычке с Бичом, самолюбие их задето. Они могли поймать тебя.
— Не поймали.
— Но они могли…
— Я не ходила в Холлер-Крик, — перебила Шеннон старую женщину.
Чероки некоторое время молчала. Внезапно ее морщинистое лицо расплылось в широкой беззубой улыбке.
— Господи, это Бич! — радостно воскликнула она. — Он ухаживает за тобой!
Шеннон хотела было возразить, но промолчала. Чероки не откажется принять подношение Бича, ухаживающего, как она сказала, за Шеннон.
Правда, она может отказаться, если усмотрит попытку совратить ее.
— Может быть — да, — сказала Шеннон. — А может быть — нет.
— Ну конечно же, ухаживает! Где твои мозги, девочка? Он положил на тебя глаз… Или ты уже надевала для него ту рубашку?
— Я замужем, ты это помнишь? И все должны так считать. И не надо забывать об этом.
— Да-да… Только надеть кольцо — еще не значит быть замужем. — Так или иначе ты вдова.
— Щади лодыжку, — сказала Шеннон. — Я принесу тебе побольше воды и дров на несколько дней, потому что я не смогу навестить тебя раньше.
— Куда-то уезжаешь?
— На охоту, — коротко бросила Шеннон.
Чероки выглядела озадаченной. Затем она негромко, хрипло засмеялась:
— Ты хочешь, чтобы он как следует побегал за тобой, девочка?
Сверкнувшая улыбка Шеннон была холодной, как блеск охотничьего ножа, висевшего у нее на поясе.
— Я хочу, чтобы этот парень скрылся в нору, — подражая акценту Чероки, проговорила Шеннон.
Чероки прямо-таки зашлась от смеха.
— Это ты так считаешь, — успокоившись, сказала Чероки. — Давай, действуй так до того момента, пока Бич не сцапает тебя и не поведет к священнику.
Улыбка сошла с лица Шеннон. Бич не собирался жениться, и она прекрасно это знала.
Но Чероки знать об этом не следовало. Она считала, что судьба Шеннон уже решена, и выглядела прямо-таки счастливой.
— Так ты побереги лодыжку, — наставительно сказала Шеннон. — А я принесу воды и дров.
Все еще продолжая хихикать, Чероки добралась до неубранной постели и легла.
Когда Шеннон вышла из хижины, она уже не сомневалась, что Бич находится где-то поблизости и наблюдает за ней. Однако Красавчик не проявлял ни малейших признаков беспокойства. Он лежал на солнцепеке у входа, и легкий ветерок шевелил его серую шерсть.
Пока Шеннон носила воду и дрова, она то и дело поглядывала в ту сторону, куда дул ветер, — именно там должен скрываться Бич, чтобы его не мог учуять Красавчик.
Однако ей так и не удалось обнаружить его присутствие.
Иногда до нее доносилось нечто такое, что можно было принять за посвист ветра, а можно — и за тоненький голосок тоскующей флейты.
В этот день Шеннон долго и безрезультатно выслеживала дичь, не оставляя при этом надежды обнаружить Бича. Она затылком чувствовала, что он рядом. За ней явно наблюдали. Об этом свидетельствовали и долетающие порой звуки флейты, точнее эхо этих звуков. Улавливал их и Красавчик — он поднимал голову и прислушивался, хотя не рычал и не оскаливался. Лишенная плоти музыка не была опасной.
Тем не менее, несмотря на бдительность Шеннон и остроту нюха Красавчика, обнаружить следы Бича не удавалось, хотя у Шеннон не было сомнений в том, что он находится где-то совсем неподалеку.
На следующий день, снова отправившись на охоту, внезапно между двух валунов она наткнулась на трех уже разделанных куропаток, подвешенных к суку дерева.
Шеннон в панике завертела головой, но ничего, кроме тихо шелестящих поодаль деревьев, бурых скал, солнечного сияния да белых барашков облаков в голубом небе, она не увидела. Шеннон бросила взгляд на тропу — никаких следов, ветки и камешки не потревожены и находятся на своих местах.
Не слышала она и звуков выстрелов. Тем не менее три птицы были убиты, по всей видимости, совсем недавно.
«Да ведь он сделал это своим кнутом! — сообразила Шеннон. — Господи, до чего же быстр и ловок этот человек!»
Красавчик кружил по земле под висящими куропатками, издавая еле слышное рычание.
— Я рада, что ты наконец учуял Бича, — пробормотала Шеннон. — А то я уж начала было думать, что он вовсе не человек, а дух.
После некоторого колебания она сняла куропаток и затолкала их в самодельный рюкзак.
— Глупо оставлять вкусную пищу для всяких хищников, — объяснила она Красавчику.
Пес несколько раз повел носом и окончательно успокоился. Шерсть его улеглась: он внимательно смотрел на хозяйку, ожидая ее команды.
Шеннон взглянула на свои руки и увидела, что они дрожат. Ей стало не по себе при мысли о том, что Бич может находиться где-то совсем рядом в то время как Красавчик не способен его учуять.
«Хорошо хоть, что он держится на расстоянии. И пока со мной рядом Красавчик, а в руках — дробовик, он не подойдет ближе».
Расправив плечи, Шеннон двинулась дальше. Продолжая искать дичь, она одновременно набрала свежей зелени и также затолкала ее в рюкзак.
Вернувшись домой, Шеннон обнаружила оковалок бекона, подвешенный к жердям, на которых раньше висел освежеванный олень.
Она еще раз огляделась по сторонам.
Естественно, она никого не увидела. Однако спустя несколько часов, когда землю осветила призрачным серебряным светом луна, в ночной тишине до Шеннон донеслись едва слышные звуки флейты.
Шеннон села в кровати, чувствуя, как у нее заколотилось сердце. Тихонько зарычал Красавчик. Впрочем, очень скоро он успокоился.
Флейта Бича продолжала тихонько плакать в ночной тишине. Шеннон подошла к окну, приоткрыла ставни и выглянула наружу. Ничего, кроме серебряного лунного света и темных теней, отбрасываемых деревьями на погруженные в сон горные склоны.
Красавчик снова тихонько заворчал, но тут же замолк в своем углу. Его реакция лишний раз подтвердила то, что Шеннон уже знала: эти печальные звуки не несли ей никакой опасности.
Она снова легла, продолжая прислушиваться к грустной мелодии, которую играл на простенькой дудочке мужчина-невидимка.
Следующий день мало чем отличался от предыдущего. Шеннон опять ощущала присутствие невидимого человека, ее преследовали звуки флейты, а дичь все так же уходила от нее. Лишь подношение Бича на сей раз отличалось от предыдущих: Шеннон обнаружила три великолепные форели, еще сохранившие прохладу горного ручья.
Ночью Шеннон снова разбудили звуки флейты, хотя на сей раз сердце ее уже так не стучало. Красавчик негромко порычал, несколько раз прошелся по комнате, затем свернулся в углу и снова заснул.
