– Это недопустимая подмена. То, о чём ты говоришь – действия определённых людей, которые не обязательно должны быть равны содержанию религии. Скажем, христиане, убивавшие ради веры – очень плохие христиане, извратившие содержание своей религии. Упрёк этим христианам – не упрек христианству, потому что как раз с точки зрения христианства они заслуживают упрёка. А вот мусульмане, убивавшие за веру, это как раз очень хорошие мусульмане. Они чётко следовали предписаниям своей религии и с точки зрения ислама заслужили только похвалу.

– Значит, Ричард Львиное Сердце, убивая за веру, был плохим христианином, а Саладин, убивая за веру, был хорошим мусульманином? При этом папа римский так же благословил короля, как и халиф благословил султана.

Дмитрий тяжело вздохнул и молчал несколько секунд. Потом продолжил:

– Ты очень красиво и эффектно заостряешь вопросы. Так и надо. Однако, не думай, что на кроткие острые вопросы можно получить такие же короткие острые ответы. Желание получить простой и однозначный ответ оглупляет и примитивизирует духовную реальность, что в конечном итоге и приводит к тупым и грубым столкновениям. Так что наберись терпения. Ответы есть, но они не так просты, как это бывает в исламе.

По поводу твоего сравнения. Действия короля, с христианской точки зрения, очень неднозначны. Не абсолютно отрицательны, но и не бесспорно положительны. Если римский папа благословил его однозначно, так не забывай, что это был глава не какой-нибудь, а именно католической церкви – христианской конфессии максимально близкой к исламу по своему рационализму и юридизму. Представители других христианских конфессий (например, православные) в другие эпохи (например, сейчас) могут совершенно иначе смотреть на действия короля. А вот действия султана, с исламской точки зрения, есть абсолютное, бесспорное и непререкаемое благо. Представители всех направлений ислама, в том числе и шииты, в любую эпоху, в том числе и сейчас, одобряют войну, которую вёл герой джихада.

– Да, вот я уже подумал, мессир, что мы на самих себя бритву точим. Если христианство абсолютно миролюбиво и отрицает войну за веру, значит Орден Христа и Храма – сборище отщепенцев, не имеющих права именовать себя христианами.

– Позднее я докажу тебе, что христианский пацифизм, полностью отрицающий священную войну, это столь же плохое христианство, как и кровожадно-извращённый вариант нашей религии. Пока пойми главное: христиане относятся к священной войне неоднозначно, мусульмане – однозначно. Самым нелепым тут было бы цепляться к одним только крестовым походам, как это делают либералы. Христианству – почти 2 тысячи лет, исламу – без малого полторы. Наверное, стоило бы на всю историю посмотреть. Вспомним первые века христианства. Эта была эпоха почти непрерывного мученичества. Христиан убивали, убивали и убивали, но их ни разу даже мысль не посетила объединиться, вооружиться и вдарить по язычникам. Всем очень хорошо известно, что христиане не проявляли ни малейшей склонности распространять свою веру силой оружия.

Теперь вспомним первые века ислама. Ислам родился из войны. Сам Мухаммад непрерывно вёл войну, отдавал приказы о казнях, делил военную добычу. Однажды один из сподвижников Мухаммада сказал ему, как он решил судьбу пленных иудеев: «Их мужчин я приговариваю к смерти, женщин и детей следует взять в плен, а имущество разделить». Мухаммад на это ответил: «Ты рассудил согласно велению, ниспосланному Аллахом». Вот так всё просто: обезглавили 700 человек, и это им, оказывается, сам Бог велел.

– Это известно из исламского источника?

– Не переживай, из исламского. Автор, оправдывая массовую казнь пленных, одобренную самим пророком, говорит, что те иудеи «совершили военные преступления». Допустим совершили, но что это по существу меняет? Если уж сам создатель ислама не только вёл войну за веру, но и одобрял резню безоружных пленных, так после этого все мусульмане на все времена могли считать вопрос о праве на религиозную войну раз и навсегда решённым.

– Но ты сам говорил, что Мухаммад вовсе не отличался жестокостью и часто проявлял умение прощать и миловать.

– Это так и есть. По меркам того времени, он был довольно гуманным полководцем, иногда он видел смысл в том, чтобы свести до минимума неизбежную жестокость войны. Когда в сентябре 629 года предстояло сражение с византийцами, Мухаммад сказал воинам: «Не убивайте детей, женщин, стриков и уединяющихся в кельях (монахов), не вырубайте пальм и не разрушайте дома». Да, Мухаммад явно не хотел воевать с христианами, не ради этого он поднял знамя ислама. Но если всё же был вынужден к этому, повелел, насколько возможно, ограничить жестокость войны. Но мы говорим не о степени жестокости исламских войн, а о том, что ислам – это война и только война.

– Да тут и о жестокости можно сказать. Если Мухаммаду приходилось специально предостерегать: «Не убивайте женщин, стариков и детей», значит, во всех остальных случаях его бравые парни обязательно вырезали бы всех под корень. И пальмы вырубили бы. И дома разрушили бы. Значит, по отношению к многобожникам не просто велась война, а применялась тактика выжженной земли.

– Действительно. Я и сам об этом не задумывался. Стараюсь быть честным и объективным как по отношению к Мухаммаду, так и по отношению к исламу. Не стоит на них лишнее наговаривать. Но что было, то было.

– Тогда, конечно, можно было сказать, что молодой ислам оборонялся от многократно превосходящего противника, поэтому мусульмане вынуждены были вести войну.

– При Мухаммаде – да. Но первый же его преемник Абу Бакр провозгласил: «Если люди откажутся от джихада на пути Аллаха, Он непременно оставит их без помощи».

– Я, кстати, где-то читал, что слово «джихад» означает всего лишь «усердие», а священная война – «газават».

– Это так. Джихад – старание, усердие на пути Аллаха. Но как-то уж так получилось, что мусульмане с самого начала предпочитали проявлять усердие именно в форме войны, так что термин «газават» не сильно требовался. Не случайно современные исламские источники отражают второе значение слова «джихад» – священная война. Для мусульманина понятия «усердие» и «война» сразу же слились воедино. Не много времени прошло, и преемники Мухаммада завоевали во славу Аллаха Ближний Восток, Персию, всю Северную Африку, большую часть Испании.

– Христианские императоры тоже вели захватнические войны.

– Вели, но никогда не считали это священной войной за веру. Они воевали именно как императоры, а не как распространители христианства.

– Это их оправдывает?

– Это оправдывает христианство. Если византийские императоры из политических соображений захватывали новые территории, Православная Церковь никогда это не благословляла, никогда не объявляла имперскую войну войной за веру. А мусульмане захватили огромные территории, считая, что ведут священную войну ради распространения ислама.

– А когда окрепший ислам стал реальным врагом Византии, православные не пытались объявить крестовый поход против мусульман?

– Да императоры-то были бы не против. Если война всё равно неизбежна, плохо ли подключить к ней ещё и религиозную мотивацию. Но против была Церковь. Православная Церковь решительно выступила против использования христианства для обслуживания военно-коммерческих целей. В X веке император Никифор Фока потребовал от Константинопольского патриарха Полиевкта причислять к лику святых всех без различия воинов, павших в войне с арабами. Патриарх не только отказал, но ещё и ответил императору, что оставшиеся в живых воины только по снисхождению допускаются к принятию Святых Тайн, от которых их надо бы отлучать на 5 лет, как проливших кровь. Не знаю, правда, почему патриарх сказал про 5 лет. Тринадцатое правило свт. Василия Великого предлагает отлучать от причастия воинов, убивавших на войне, на 3 года.

Сиверцев осторожно посмотрел на командора, казалось, вообще ничего не понимая. Он только и смог выдавить из себя:

– Это правило применялось?