— Поясню, в чём твоя логическая ошибка. Ты думаешь, что кроме социализма в мире есть только одна экономическая модель — рыночная. А это не так. А рамках рыночной экономики может существовать несколько экономических моделей. Американцы навязывают русским самый тупой, скотский и разрушительный для России вариант рынка. Ты думаешь, что мыслящие русские и американцы — в равной степени враги социализма? Но их и вас он не устраивает по разным причинам. Вас — потому что губит вашу страну, их — потому что делает вашу страну закрытой для их влияния. Штаты хотят, чтобы Россию убил не социализм, а либерализм. Им это выгодно. Представь, что тебя хотят ограбить два бандита, а они между собой конкуренты. И вот один из бандитов убивает другого. Ты будешь считать себя спасённым? Но ты тут же будешь ограблен.

— И что такое либерализм, который для России губительнее социализма?

— А это и есть твои рыночные представления. Экономика — сумма частных инициатив, за каждой из которых стоит стремление к личной выгоде. Каждый работает только сам на себя. Выживает сильнейший. Это самая варварская модель из всех возможных. Причём, нравственная омерзительность этой модели намного превосходит омерзительность социализма.

— Ну так уж и превосходит.

— Ты видел у себя на родине людей, не способных думать ни о чём, кроме денег?

— Приходилось, — Сиверцев усмехнулся.

— И как по-твоему — это лучшие люди Отечества?

— Уроды, — буркнул Андрей.

— Так вот, если в России победит либеральная модель рыночной экономики, эти уроды станут хозяевами жизни. Их убогие, примитивные стремления на государственном уровне будут объявлены самыми правильными. А ведь их единственное стремление — иметь как можно больше жизненных благ и удовольствий. Широкие массы легко и без напряжения подхватят эти нехитрые установки, потому что животные инстинкты в человеке развивать не надо, достаточно дать им волю. И вы получите царство экономических животных. Ты говорил про дурака-комсорга, который предлагал работать «за идею». А тебе не кажется, что он всё же имеет некоторое нравственное превосходство перед тупым быдлом, единственная идея которого выражена в слове «жрать»? Парень, должно быть, искренне верил в коммунизм.

— Но ведь он потому только верил в эту глупость, что был умственно неразвит.

— Безусловно. А вы были умными и не верили ни во что. Он честно трудился, а вы бездельничали. Вы превосходили его интеллектуально, а он вас — нравственно.

— Сэр Эдвард, вы случайно не социалист?

— Я тамплиер. Я тружусь во славу Христову. И никогда бы я не стал так надрываться ради личной выгоды. Вам, мистер Сиверцев, надо усвоить одну непреложную аксиому, которая лежит в основе экономической системы Ордена Христа и Храма: за идею человек способен работать гораздо лучше, чем за деньги. История нашего Ордена это доказывает. Но есть и другие примеры. Я знаю, как трудились ваши женщины, дети и старики в тылу в годы Второй мировой. За свою идею они готовы были умереть у станка, продолжая работать без зарплаты и почти без еды, не смотря на крайнее истощение сил. Человек, работающий даже за очень большие деньги, на трудовой героизм не способен, потому что это противоречит его главной жизненной установке — мой личный уровень потребления — мерило всех вещей. Если он трудится, чтобы заработать на удовольствия, смерть у станка никак не вписывается в эту схему.

— Но вам не кажется, что советских героев тыла, кроме веры в коммунизм и в Сталина, подстёгивал ещё страх перед карающей десницей НКВД?

— Совершенно верно. Коммунистическая идея была ложной и вдохновлять она могла далеко не всех, а потому недостаток «советский веры» восполняли страхом. И всё-таки в основе лежала вера в то, что советское государство — лучшее в мире, и надо потрудиться на благо этого государства бескорыстно, во имя светлого будущего. Но если даже работа за ложную идею приносила такой эффект, то работа во имя Истины становилась сверхэффективной. Это и есть экономический секрет тамплиеров.

В голове Андрея всё понемногу начинало вставать на места:

— Я понял в чём была наша логическая ошибка. Мы видели, что за идею работают плохо и решили, что надо работать за деньги. А надо было изменить ложную идею на истинную, но, ни в коем случае, не выдвигать деньги на роль главного движителя прогресса.

— Вы не безнадёжны, мистер Сиверцев. Тамплиеры, так же, как и советские люди всегда трудились «ради светлого будущего», только понимали его иначе. Наше светлое будущее — Царствие Небесное. Оно, в отличие от коммунизма, существует. И для многих тысяч тамплиеров, верно послуживших Христу, Царствие Небесное давно уже стало реальностью.

— Вот мне и не понятно. Царствие Небесное достижимо для любого доброго христианина и для этого вовсе не обязательно приносить такие жертвы, какие приносили тамплиеры. Не обязательно было отказываться от честной прибыли в личном кармане. Тамплиеры всегда работали в условиях рыночной экономики, когда вокруг них множество добрых христиан обогащались, а они работали ещё лучше тех христиан, но при этом на отрез отказывались от повышения собственного жизненного уровня. В чём тогда «тамплиерская идея»?

Лоуренс выдержал многозначительную паузу, потом повернулся к Андрею и всепроникающий взгляд его голубых глаз опять наполнил душу Сиверцева жидким азотом. Британец официально и вальяжно изрёк:

— Мистер Сиверцев, я уполномочен сообщить вам, что вы получили окончательный отказ во вступлении в Орден. Вы никогда не станете тамплиером. Сегодня вы отбудете из Гондера в Секретум Темпли. Секретум вам надлежит покинуть в течение 48 часов, после чего вы должны навсегда забыть о существовании Ордена Христа и Храма.

Душу Сиверцева мгновенно заполнило состояние кромешного кошмара. Он едва смог выдавить из себя несколько слов:

— Почему? Что случилось?

— Мы никогда и никому не объясняем причин.

— А мне казалось, что у меня всё идёт нормально, — губы Сиверцева задрожали, глаза заволокло дымкой, он отвернулся от Лоуренса.

Тогда британский рыцарь заботливым, почти отцовским жестом повернул Андрея к себе, положил руки ему на плечи и с открытой доброй улыбкой сказал:

— Отставить страх. Учебная тревога. Ваш покорный слуга напротив не сомневается, что вы, господин офицер, станете тамплиером и даже более того — очень хорошим тамплиером.

Сиверцев сразу обмяк, голова закружилась, он чуть не потерял сознание. Справившись с собой, он обронил дрожащим голосом:

— Сэр Эдвард, вы — садист.

— Мне, напротив, представляется, что я умеренно жесток. Гораздо менее жесток, чем мог бы быть наставник, решивший сделать из вас настоящего тамплиера.

— Ну так и мордовали бы меня на учениях. А зачем так шутить?

— Это была не шутка.

Андрей вздрогнул. Лоуренс примирительно улыбнулся:

— Да успокойтесь же вы, наконец. Имею в виду, что не хотел шутки ради причинить вам бессмысленные страдания. Хотел только, чтобы вы в собственной душе нашли ответ на заданный вами вопрос: почему тамплиеры не хотели быть добрыми христианами в миру? А вы-то, мистер Сиверцев, почему этого не хотите? У вас на родине теперь отношение к православию заметно потеплело, за веру больше не преследуют. Вы можете вернуться и служить Христу «на гражданке». А если хотите — переправим вас во Францию. Там немало русских православных. Дадим большую беспроцентную ссуду, займётесь каким-нибудь полезным делом. Поможем с получением гражданства. Хотите — оставайтесь в Эфиопии. Так же поможем и жильём обзавестись, и работу найти. К нам в Орден будете в гости ходить, так что даже наша дружба не прервётся. Это, кстати, вполне серьёзные предложения, хотя я и знаю, что вы от них откажитесь. Вы мечтаете стать рыцарем-тамплиером — человеком без своего дома, без собственности, без личной жизни. Вы мечтаете жить в условиях жесточайшей дисциплины и постоянно подвергать себя смертельному риску. Покинуть Орден для вас — страшнее смерти. А почему? Загляните в свою душу, Андрей, разберитесь в причинах своего страха перед утратой Ордена, и тогда вы поймете, в чём она состоит, эта самая «тамплиерская идея».