— Вот видишь, ты уже и ходить не можешь! И сейчас я покончу с тобой! — угрожающе прорычал Север.— Гляди!

Он откинул меч вправо и за спину, заставив его бешено вращаться вокруг продольной оси, перед тем как острие воткнулось в песок. На какой-то миг янайдарец отвел взгляд, но именно этого и добивался Вожак. Его рука молниеносно скользнула к поясу, выхватив из ножен кинжал, и метнула его в лицо Злуна, но тот, с немыслимым для такой туши проворством рванулся в сторону. Но он опоздал, как недавно не успел уйти от удара самого Злуна Север. Нацеленный в глаз клинок угодил в шею.

— Я убью тебя! — в ярости взревел Злун, выдернув из шеи кинжал, похоже, не причинивший особенного вреда, а только разозливший великана.

Он стремительно занес над головой свое ужасное оружие и бросился на врага.

Все понимали, что Север должен постараться избежать столкновения, но тот против ожидания бросился навстречу. Его рука раскрутила в воздухе булаву, и в последний миг янайдарец понял, что сейчас встретится со своей смертью. В его глазах застыл такой ужас, который способен испытать только тот, кто в жизни не ведал страха.

Тяжелый шар, усеянный острыми шипами, проломил лобную кость, но не остановился. Укрытый слоями жира позвоночник хрустнул, как сухой тростник, голова безвольно запрокинулась назад, а булава, кувыркаясь, полетела дальше. Север с разбега налетел на уже мертвого противника и упал.

Уру вскочил со своего места, как и тысячи простых зрителей, пытаясь разобраться в том, что же произошло.

— Можешь не сомневаться, владыка,— злорадно проскрипела старая карга.— Твой монстр издох. Реве убил его.

— Тем хуже для него,— прошипел Уру, и глаза его полыхнули зловещим желтоватым огнем.— Он упустил возможность умереть, как и подобает воину — с оружием в руках. Теперь его ждет мучительная смерть на Площади Казней у Столба Пыток!

И тут за спиной владыки Янайдара медленно поднялся облаченный в плащ Странник, и страшные, леденящие душу слова вырвались из-под капюшона, скрывавшего лицо:

— Твой раб, ведьма, издохнет тысячью смертей, прежде чем навсегда расстанется с жизнью.

От этого голоса кровь застыла у Ганы в жилах, а остатки хмеля мгновенно выветрились из головы. Все, что она сумела,— это бездумно достать щепотку порошка и поднести ее к носу. Ее яростное чихание заставило Соню вздрогнуть и вернуло ее к действительности.

— Я вижу, твое решение бесповоротно,— словно не слыша Странника, обратилась она к Уру. Тот надменно кивнул, и Соня продолжила: — Надеюсь, мы можем покинуть твой гостеприимный город в любое время?

— Ты не хочешь посмотреть на казнь? — удивился владыка.

— Не думаю, что мне доставит удовольствие наблюдать за смертью человека, который был так нужен мне живым… Впрочем, я еще не решила,— поправила она себя, стараясь сохранять спокойствие,— но в любом случае не задержусь здесь надолго.— В мимолетном взгляде Уру мелькнуло удивление, и Соня поспешила пояснить: — Теперь, после неудачи в Янайдаре, мои поиски придется начать сначала, а время не терпит.

Казалось, такое объяснение вполне удовлетворило Уру. Он кивнул, и в ответе его воительница не заметила и тени двусмысленности.

— Ты и твоя спутница вольны покинуть мой город в любой миг, когда вам заблагорассудится, а чтобы избежать возможных недоразумений, двое моих людей останутся при вас до отъезда.

Старухи склонились и, не вымолвив ни слова, направились в свои покои. Владыка обернулся к одному из стоявших за спиной людей, что-то прошептал ему на ухо, и тот, прихватив с собой напарника, пошел следом за гостьями.

— И все-таки ты не доверяешь им? — прогудел Странник.

— Это не имеет значения.— Уру пожал плечами.— Сонжа, правда, лихо управляется со своим посохом, возможно, и с ножами, что висят у нее на поясе… Я верю ее рассказам о том, что она может отбиться от горстки лесных разбойников, но Янайдар — не лес. Здесь я решаю, кому жить, а кому умереть!

Север очнулся от резкой боли в левом плече. Перед глазами поплыли огненные круги, и, не раздайся в этот миг голос Пага, он опять провалился бы в беспамятство. Пленник открыл глаза и увидел мрачное лицо склонившегося над ним бородача.

— Я вправил тебе кость,— пояснил он и покачал головой.— Лучше бы тебе умереть.

— Ты все такой же добряк, дружище,— невесело усмехнулся Вожак, и тюремщик опять покачал головой.

— Столб пыток — страшная смерть,— зловеще прошептал он и, подумав, добавил: — Завтра.

Больше он не сказал ни слова и принялся осторожно снимать с раненого доспехи. Вправленное плечо распухло и болело, а при каждом неловком движении Пага отзывалось резкой болью, но Вожак лишь кусал губы и даже не стонал. В такие мгновения тюремщик с опаской поглядывал на него, но, видя, что Север мужественно терпит боль, лишь сокрушенно качал головой.

Вожака сейчас больше заботило то, что он услышал. Вот как — завтра… Столб Пыток… Это значит, что смерть наступит не раньше, чем измученный болью мозг не заставит сердце остановиться… Или кровь не свернется в жилах от жара огня, или не вытечет до последней капли. Впрочем, последнее — вряд ли. Слишком легкая смерть. И Соне он помочь уже не в силах…

— Идем,— оторвал его от размышлений Паг.

— Плечо болит,— пожаловался Вожак.— Примотай руку.

— Зачем? Тебе осталась всего одна ночь…

— Вот я и хочу провести ее спокойно,— хмуро буркнул смертник, и тюремщик, пожав плечами, принялся за работу.

Паг действовал сноровисто, видно, проделывал это отнюдь не впервые, а Север с неожиданной тоской смотрел на унылые серые стены. Неужели все? Как глупо получилось с плечом. Будь он сейчас здоров, он бы еще мог на что-то надеяться. Даже с голыми руками можно попытаться выбраться, а так… На что он годится? Полчеловека, даже с мечом не устоит, если на него навалятся толпой.

— Идем,— повторил тюремщик, мягко шлепнув пленника по здоровому плечу.

Вожак молча встал, накинул на себя плащ, натянул на голову капюшон, запахнул полы и неожиданно ловко перепоясался веревкой как раз под подвязанной на животе рукой. Паг удивленно покачал головой и в третий раз позвал:

— Идем!

Они пошли по полутемным коридорам. Изредка попадавшиеся на пути стражники не обращали внимания ни на раба, которого, несмотря на его громкую славу, не считали человеком, ни на тюремщика. Пленник же хорошо изучил ведущие в подземелье коридоры, а потому тоже не глазел по сторонам. Он все продолжал корить себя за роковую небрежность. Как он позволил себе так обмануться, решив, что его противник неуклюж? Ведь с первых слов Злуна мог бы понять, что он не безмозглая груда мышц!

— Здорово ты Злуна,— заговорил вдруг тюремщик.— Молодец!

— А кто он вообще такой? — поинтересовался Север.

— Не знаю.— Паг помолчал, потом добавил: — Я слышал: Странник сделал Злуна. Или научил Уру, и тот сделал… Не знаю,— повторил он.

— А Странник? Кто он?

Вожак и сам не знал, зачем спрашивает, ведь жить ему осталось всего до утра. Скорее, просто по привычке.

— Мертвый Город,— ответил Паг, подумав.— За рекой Смерти… Там он… Как Уру.

— А ты бывал в Мертвом Городе? — спросил Север.

— Нет,— ответил тюремщик коротко, но по выражению его лица было ясно: он считал, что его подопечный задал совершенно глупый вопрос.

Пленник умолк и больше ни о чем не спрашивал. Дальше они шли молча, и только когда миновали последний пост, стражники зашептались между собой.

— Жалко,— сказал один.— Завтра из живого жилы тянуть будут…

— Долго теперь хорошей драки не увидим,— согласился второй, и дверь за гладиатором захлопнулась.

На столе его уже ждал ужин. Не задумываясь, Север опустился на табурет и первым делом налил себе вина, чтобы приглушить боль, а после принялся за жаркое, хотя голода и не испытывал. В голове вертелся один и тот же бессмысленный вопрос: «Неужели все?» Как там сказал охранник? Жилы тянуть? Нет, это совсем не то, чего он ждет от предстоящего дня.