Открытое пространство шириной примерно в тысячу шагов отделяло наружную стену от самого Янайдара. Однако и городские укрепления больше напоминали добротную стену крепости, не столь внушительную, как та, сквозь которую они только что проехали, но все же достаточно высокую и прочную. Древние строители, безусловно, знали свое дело.

Всадники миновали вторые ворота, гораздо менее величественные, и наконец очутились в самом городе.

И вновь Севера удивила странная, непривычная архитектура. Ничего подобного ему еще не приходилось видеть ни в Туране, ни в Иранистане, да и вообще на востоке. Дома представляли собой крепкие, но безликие каменные постройки, отличавшиеся одна от другой только размерами. Встречались одноэтажные и двухэтажные здания, самые большие имели квадратные башенки по углам. На этом различия заканчивались. В остальном дома походили друг на друга как две капли воды.

Янайдар оказался не только неожиданно велик, но и густо населен. Жизнь здесь била ключом и ничем не отличалась от жизни любого крупного города, в которых Вожаку довелось побывать. Толпа так же шумела, купцы продавали свой товар, зычными голосами расхваливая его достоинства, недовольные ценами покупатели торговались. И это произвело на Севера неожиданно сильное впечатление. Он ожидал совершенно иного… Чего? Этого он и сам не мог сказать, но явно не того, что город Призраков похож на многие города Гиркании.

Улица, ведущая к центру Янайдара, постепенно становилась все шире, толпа, сквозь которую пробирался отряд, все многолюднее. Однако теперь Вожак заметил, что люди ведут себя не совсем обычно. Предводителю отряда не приходилось расчищать себе путь: едва завидев вооруженных всадников, толпа расступилась, безропотно теснясь, чтобы пропустить их. Причем воин обратил внимание, что это давно уже вошло в привычку здешних жителей и не вызывает у них и тени недовольства. Более того, такое поведение стало для них естественным: давясь и толкаясь, они не прекращали разговаривать и торговаться. Они относились к воинам как к камнепаду в горах, от которого необходимо спрятаться, но на который бессмысленно сетовать.

Внезапно улица превратилась в огромную площадь. Слева раскинулась исполинская чаша амфитеатра, что было уже само по себе удивительно: все сооружения, которые попадались Северу на глаза в Янайдаре, были прямоугольными. Гигантский овал, украшенный по краям колоннами и установленными между ними статуями, производил впечатление чего-то инородного, словно отшлифованный морскими волнами камень-голыш, случайно попавший в груду щебня.

На правой стороне площади высились две прямоугольные башни, увенчанные зубчатыми парапетами, судя по всему,— дворец местного властителя. Башни соединялись семью арочными переходами, а у их подножий сходились внушительные, в сотню ступеней, лестницы, сужавшиеся кверху до ширины просторных порталов. Они придавали величественной постройке законченность.

Впрочем, не совсем так. Завершал открывшуюся картину расположенный между дворцом и амфитеатром обширный помост, на котором Север увидел виселицу, плаху, пыточный столб, помост для костра и многое другое — все для публичных пыток и казней. Как ни странно, пленник сразу успокоился. Быть может, потому, что увидел как раз то, что и ожидал увидеть с самого начала. Пространство между дворцом и настилом, судя по всему, для жителей Янайдара было местом запрещенным. Здесь не было никого, кроме вооруженной стражи, застывшей на нижней ступеньке лестницы и по краям обоих порталов.

У подножия правой башни остановился и отряд. Всадники спешились, Север остался в седле. Предводитель неторопливой походкой направился к караульным и что-то сказал одному из них. Тот мгновенно развернулся и вскоре исчез за боковой стеной дворца. Двое всадников подошли к Северу и начали развязывать удерживавшие его в седле веревки. Свою работу они делали не торопясь, даже друг с другом не обменявшись ни единым словом. Они вели себя так, словно их не интересовал не только пленник, но и вообще ничего вокруг. Наконец Вожак почувствовал себя свободным, только кисти рук по-прежнему стягивали путы.

Тем временем из-за угла выскочил верзила и торопливо зашагал к только что прибывшему отряду. На плече у него висела толстая длинная цепь с кандалами на концах. Вот он-то как раз не выглядел равнодушным. Окинув пленника оценивающим взглядом, он удовлетворенно кивнул и осклабился.

— Слезай! — приказал он.

— А ты мне помоги! — усмехнулся Север.

— А-а! Шутник! — обрадовался тюремщик и махнул рукой сопровождавшим Севера воинам.— Скоро заплачешь!

Пленник ничего не ответил. К нему тут же подошли двое. Так же равнодушно, как и прежде, его стащили с коня и поставили на ноги. Вожак мгновенно почувствовал, как запульсировала в разбитой голове боль, и вдруг понял, что смертельно устал, что ему необходимо выспаться и отдохнуть, неважно — в постели или на каменном полу тюремной камеры. Поэтому он не стал сопротивляться, когда стальные браслеты защелкнулись на его запястьях. Рук коснулся металл клинка, и обрезки пут повалились к ногам пленника.

— Шевелись! — услышал он, и сильный удар в спину едва не сбил его с ног.

Однако Север устоял и, медленно обернувшись, заметил:

— Достаточно просто сказать, куда мне идти.

— Не лю-убит! — протянул тюремщик и обернулся к воинам, приглашая и их повеселиться, но те оставались безучастными, словно не замечали ничего вокруг. Видно, это совсем не понравилось верзиле.— На лестницу,— хмуро пробасил он и снова пнул пленника.

На этот раз Север ничего не сказал, понимая, что его слова лишь дразнят тюремщика и тот становится еще более грубым. Он просто пошел вперед, чувствуя, как каждый шаг и без понуканий отдается болью в затылке. Руки онемели, в них словно вонзились тысячи иголок. Сейчас он не сумел бы взять в руки меч, даже если бы от этого зависела его жизнь. Пузатый великан что-то бубнил у него за спиной, безжалостно коверкая слова, но Север перестал прислушиваться, как только понял, что тюремщик без конца разглагольствует о пытках и казнях, угрожая пленнику расправой.

Они шли по полутемным коридорам. Сложенные из гранитных блоков стены почти не имели украшений, лишь по бокам узких, больше походивших на бойницы, окон висели еще более узкие полотнища гобеленов, да через каждые десять шагов в кованых бронзовых держателях горели факелы.

Они уже миновали два поворота, и теперь верзила непрерывно бил пленника, видимо до предела обозленный тем, что тот вообще как будто его не замечал.

— Стой! — скомандовал тюремщик, и Север остановился у высокой двустворчатой двери.

Два облаченных в стальные панцири стражника, стоявшие по бокам двери, отворили ее, пропуская обоих внутрь, и тут же новый удар едва не свалил пленника на пол. Вожак невольно подумал, что, как бы там ни было, но тюремщик все-таки должен бояться убить или покалечить своего подопечного. По крайней мере, пока его судьба не решена. Впрочем, на этот раз он, скорее всего, не удержался бы на ногах, если бы уже не приготовился шагнуть. На деле же получилось, что он ворвался в зал, заставив стоявших у дверей стражников схватить его за руки. Наверное, ему повезло, что и эти двое соображали, похоже, не лучше тех, что доставили его в Янайдар. Иначе его просто зарубили бы.

Подвешенные к потолку масляные светильники давали достаточно света. Вдоль стен небольшого зала, затянутых шелковой тканью, стояли вооруженные люди — видимо, цвет местного общества. Север насчитал их два десятка, одетых пестро и разнообразно. Он увидел туранцев в ярких шелковых шальварах и коротких суконных безрукавках, гирканцев в длинных халатах и, как ни странно, зингарцев в отороченных кружевами камзолах и аргосцев в легких плащах. Всех этих людей объединяло одно: показная небрежность в одежде и варварская роскошь украшений. Они чем-то живо напомнили Северу команды пиратских галер с Вилайета, с которыми ему несколько раз приходилось иметь дело.

В торце зала на возвышении стояло тяжелое кресло с высокой спинкой, наверное трон местного владыки. В кресле восседал невзрачный черноглазый человечек, который сразу же уставился на Вожака. Он удивительно походил на пресыщенное, хитрое, жестокое, но, несомненно, умное животное — на дикого зверя, который по прихоти Рока при рождении принял человеческий облик. Пленник остановился перед троном, и владыка подался вперед, словно хотел проткнуть его насквозь несуразно огромным носом.