— Большой замок в жестоком мире…

— Это твои демоны, — сказала она. — Поговори с ними об этом.

Он снова собрался было рассмеяться, но заметил выражение ее глаз и на мгновение почувствовал прикосновение той Силы, которая была не понятна ему. Он опять подумал о ней и о Джелераке, и у него, как и прежде, закружилась голова.

— Так я и сделаю, — сказал он и поглядел вниз на лежащего человека, изучая его.

— Знаешь, почему я здесь? — спросил он. — Я прогуливался по галерее. Ты оставила окно, не закрыв изображение водоема. Меня заинтересовало, что ты спасла мужчину и бросила женщину. Он действительно симпатичный парень, не правда ли?

Впервые за бесчисленные столетия Семирама покраснела от смущения. Заметив это, Барэн ухмыльнулся.

— Негоже терять таких, — добавил он.

Затем повернулся к демону.

— Возвращайся к водоему, — приказал он на мабрагоринге. — Принеси ко мне женщину. Мне самому не помешает немного расслабиться.

— Демон ударил себя в грудь и поклонился так, что его голова коснулась пола.

— Господин, она защищена чарами от таких, как я, — сказал он. — Я не могу приблизиться к ней.

Барэн нахмурился. Профиль Арлаты впервые ожил в его памяти.

— Очень хорошо. Я сам ее заберу, — сказал он. Он пересек комнату и широко распахнул дверь.

Семь крутых ступенек вели вниз к тропинке. Быстро спустившись, он сразу же пошел к краю откоса, откуда раньше спускался демон.

Солнце клонилось к западу. Оно уже скрылось за Замком, и впереди него на крутую и каменистую дорожку ложились длинные тени, образуя край сумеречного покрова. Сделав еще несколько шагов, Барэн подошел к тому месту, где откос резко обрывался.

Оказавшись с подветренной стороны большого камня и прислонившись к нему спиной, Барэн поглядел вниз. Он смотрел туда не отрываясь, словно зачарованный. Он пробормотал заклинание, но оно не помогло. Казалось, что все расплывается перед глазами.

— Не такая уж хорошая мысль, — прошептал он, тяжело дыша. — Нет. Черт с ней. Не стоит.

Но все-таки он стоял, словно у него не было сил, чтобы оторваться от камня. Еще несколько мгновений назад скалы не выглядели такими острыми, а теперь они словно тянулись к нему.

«Чего же я жду? Вернусь и скажу, что не стоит возиться…»

Правая нога дернулась. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Похоть и гнев исчезли. Он снова подумал о той беспомощной девушке внизу. Ее лицо беспокоило его. И дело было не только в красоте…

Крохотная искорка благородства, которого, он мог бы поклясться, никогда в нем не было или которое, по меньшей мере, давным-давно исчезло, вспыхнула в его груди. Он открыл глаза и, содрогнувшись, поглядел вниз.

— Ладно, черт побери! Пойду и заберу ее.

Он оттолкнулся от камня и пошел.

«Все не так уж плохо. Однако…»

Когда он спустился примерно на сорок футов, тропка под его ногами свернула в сторону, и он, остановившись, перегнулся через камень слева от себя, потому что с этой точки открывался ясный вид на водоем внизу.

Ему пришлось несколько секунд вглядываться в ту сторону, прежде чем он осознал увиденное.

Девушка исчезла. И конь тоже.

Он начал смеяться. Потом резко оборвал свой смех.

«Так… так, так…»

Он повернулся и стал взбираться назад по склону.

«Черт с ней».

Снова появившись в гостиной, Барэн обнаружил, что почти ничего здесь не изменилось. Мужчина все еще лежал без сознания, хотя был уже не таким бледным, как раньше.

Семирама повернула к нему голову и улыбнулась:

— Так быстро, Барэн?

Он кивнул:

— Я опоздал. Она исчезла. А заодно и лошадь.

— Утешься с какой-нибудь рабыней.

Он приблизился к ней.

— Этот малый сейчас отправится в подвал, — сказал он. — Ты права. Мы должны оставить его в живых и подождать приговора господина.

— Но я хочу быть уверена, что он до этого доживет, — сказала она.

В эту секунду Дилвиш тихонько застонал.

— Ну вот, — сказал Барэн с улыбкой. — Он жив. Пусть пара этих болванов поднимет его на ноги и тащит за мной.

Семирама встала и подошла к нему ближе, чем обычно.

— В самом деле, Барэн, будет лучше, если мы еще немного подождем.

Он поднял свою правую руку к ее груди, потом неожиданно щелкнул пальцами.

— Лучше для кого? — спросил он. — Нет, моя дорогая. Он узник, как и все прочие. Мы должны исполнить свой долг, посадив его под надежный замок. Это ты меня просветила.

Он повернулся к двум рабам, уже положившим руки Дилвиша на свои плечи и поднявшим его. Голова Дилвиша свисала на грудь, ноги волочились по полу.

— Сюда! — крикнул он, направляясь к двери. — Я сам окажу ему эту честь.

Семирама последовала за ним.

— Я тоже пойду, — сказала она, — чтобы убедиться, что он туда доберется.

— Не можешь оторвать от него глаз, да?

Не ответив, она вышла вместе с ними из комнаты и пошла по большому залу. Блуждая взглядом по сторонам, она снова дивилась странному убранству и всей обстановке этого зала, так разительно отличавшим его от всех прочих комнат; величественному стеклянному Дереву, свисавшему с потолка вниз верхушкой; гобеленам, изображавшим молодых людей с белокурыми волосами, зачесанными назад так, что это было похоже на какие-то головные уборы, и дам с немыслимо высокими прическами и раздувающимися юбками; столам, покрытым искусной резьбой и инкрустацией; резным стульям, состоявшим, казалось, из сплошных изгибов, обитых только местами; цветным медальонам на ткани; высоким зеркалам; изразцам, образовывавшим причудливый узор на полу; длинным, тяжелым портьерам; странному предмету меблировки с клавиатурой, издававшему музыкальные звуки, когда нажимали на клавиши.

В этом зале было что-то такое, что казалось странным даже для этого самого необычного из всех мест. Иногда, проходя по нему, она замечала в глубинах зеркал отражения людей и предметов, которых не было в зале, мимолетные, расплывчатые, исчезающие так быстро, что их невозможно было разглядеть. А однажды ночью она услышала громкую музыку, веселый смех и болтовню на неизвестном ей языке, доносившиеся из этого зала. Вознамерившись либо присоединиться к пирушке, либо уничтожить ораву сверхъестественных незваных гостей движением двух вытянутых пальцев, она спустилась вниз по лестнице, прошла по коридору и оказалась в зале. Музыка стихла. В зале было пусто. Но в зеркалах отражалось великое множество красивых людей в ярких одеждах, повернувших к ней головы и словно застывших в момент того или иного движения… и среди них находился один высокий, смутно знакомый человек в каком-то светлом мундире и с яркой лентой, пересекавшей его грудь по диагонали, отвернувшийся от своей партнерши и улыбнувшийся ей. Всего лишь одно мгновение колебалась она, а потом шагнула вперед, чтобы войти в зеркало и присоединиться к ним. Внезапно вся живая картина исчезла, и зеркало стало таким же пустым, как зал.

Когда она спросила об этом у Туалуа, он либо не знал, что произошло, либо ему было безразлично. Замок, сказал он ей с наслаждением барахтаясь в своей вонючей луже, всегда существовал и всегда будет существовать. В нем содержится много странного, и много необычайного прошло сквозь него. Все это для него почти ничего не значило.

Когда они уже выходили из большого зала, предмет меблировки с клавиатурой каким-то образом сыграл четыре музыкальные ноты, хотя поблизости никого не было. Барэн остановился, оглянулся, посмотрел на него, потом на нее, пожал плечами и пошел дальше.

Вслед за ними она подошла к выходу из зала. Находившийся без сознания человек опять застонал, и она взяла его за запястье, убедившись, что пульс бьется сильно.

— Причин для волнения нет, — сказал Барэн, заметивший ее жест.

Шедший позади них Мелбриниононсадсазерстелдрегандишфелтсемеор завизжал и бросился к другому выходу. Он увидел в зеркале что-то, напугавшее его до смерти.

Они вышли к лестнице, спускавшейся вниз в находившуюся под Замком тюрьму. Остановившись на верхней площадке, Барэн подрезал фитиль лампы и зажег ее от ближайшего медного канделябра. Потом, держа ее наверху, он начал спускаться вниз в мрачную тьму, и было заметно, что головокружение его не беспокоит.