— Добрый день! Психиатрический институт.
— Я хотела бы записаться на обследование.
— Минутку. Соединяю вас с бюро записи.
— Добрый день. Бюро записи слушает.
— Я хотела бы записаться на обследование.
— Минутку… Какое именно обследование?
— Я хочу поговорить с доктором Шеллот. Эйлин Шеллот. И чем скорее, тем лучше.
— Минутку. Я должна проверить ее расписание… Вы могли бы подойти к двум часам в следующий вторник?
— Очень хорошо.
— Ваше имя, пожалуйста.
— Де Виль. Джилл де Виль.
— Хорошо, мисс де Виль. Вторник, в два часа.
— Спасибо.
Человек шел вдоль хайвея. По хайвею проезжали машины. Те, что ехали по полосе скоростного движения, мелькали расплывчатыми пятнами.
Десять тридцать утра. И утро было холодным.
Человек шел, подняв отороченный мехом воротник, засунув руки в карманы, сгибаясь под порывами ветра. За ограждением дорога была чистой и сухой. Утреннее солнце глубоко зарылось в тучи.
За четверть мили впереди в несвежем, пасмурном свете виднелось дерево. Человек увидел его, но не ускорил шага. Он шел, не спуская глаз с дерева. Маленькие камушки хрустели под его башмаками.
Дойдя до дерева, он снял куртку и аккуратно ее сложил. Потом положил куртку на землю и стал карабкаться на дерево. Добравшись до ветки, которая свешивалась через заграждение, посмотрел, нет ли внизу машин. Потом на мгновение повис, схватившись за ветку обеими руками, ветка согнулась — и человек спрыгнул на дорогу.
Ширина хайвея была сто ярдов, правая полоса занимала половину. Человек быстро взглянул налево, еще раз убедился, что машин нет, и пошел к центральной полосе. Он знал, что ему до нее никогда не дойти. В это время машины на полосе движутся со скоростью около ста шестидесяти миль в час. Человек шел вперед.
Машины проносились мимо. Человек шел, не глядя по сторонам. Пассажиры в машинах с затененными окнами, а таких было большинство, просто не могли заметить его. И лишь позже, увидев вмятину на капоте, могли бы догадаться о столкновении.
Перед ним промчалась машина. Ее окна были высветлены. На мгновение мелькнули два перепуганных лица с вытаращенными глазами.
Лицо человека было по-прежнему бесстрашно. Оно застыло, как маска.
Еще две стремительно промелькнувшие машины с затененными окнами. Человек отошел уже ярдов на двадцать от края хайвея. Двадцать пять…
То ли порыв ветра, то ли дрожь земли под ногами шепнули ему, что оно приближается. Человек не обернулся. Краешком глаза он увидел — близко. Но походка его оставалась спокойной и ровной.
Окна в машине Сесила Грина были высветлены, ему так больше нравилось. Левая его рука шарила в блузке спутницы, юбка ее задралась, и правая рука Сесила уже готова была потянуть на себя штурвал, чтобы опустить сиденья.
Вдруг девушка оттолкнула его и сдавленно вскрикнула. Сесил быстро взглянул в левое окно. Взглянул — и увидел идущего по дороге человека. Увидел только в профиль, потому что человек не обернулся, а походка его оставалась спокойной и ровной.
Мгновение — и человек исчез.
Машину слегка подбросило, автоматически включились «дворники». Сесил Грин не затормозил. Потом он затенил окна.
«Как это могло случиться?» — недоумевая, спрашивал он себя; спутница прижалась к нему, всхлипывая. «Наверное, просмотрел монитор…»
«Но как же он проник через заграждение?..»
«Просто сумасшедший!»
«Мог бы придумать что-нибудь попроще».
Обернись он, чье лицо увидел бы Сесил?.. Свое собственное?
Стараясь унять дрожь, Сесил опустил сиденья.
— Привет, ребята! Как вам понравилась эта улыбка крупным планом, эти толстые губы, смачно жующие табак? Весело, верно? Сегодня вечером мы решили несколько выйти, так сказать, за рамки общепринятых рамок. И начинаем с заумнейшего и по последней моде инсценированного драматического представления. Мы хотим показать вам Миф — Миф с большой буквы.
Надо сказать, нам пришлось немало покопаться в тайниках человеческих душ и исследовать самые темные глубины человеческой психики, прежде чем мы решили представить сегодня вашему вниманию именно этот миф.
Да, вы правильно догадались: я жую табак марки «Краснокожий», высший сорт — беспошлинный плиточный табак.
А теперь, когда я буду кувыркаться по сцене и поплевывать вокруг, — кто из вас первый догадается, сцену из какого мифа я представляю? Только не все сразу бегите к телефонам!
Правильно, правильно, леди и джентльмены и все, кто нас теперь слушает. Я — Тифон, бессмертный старина Тифон, и мне ничего не стоит прямо на ваших глазах превратиться в кузнечика.
А теперь, для моего следующего номера, мне нужен свет. Много света. Больше света, пожалуйста! Еще больше!..
Яркий свет, ослепительный свет! Отлично! А теперь — где мой летный шлем, зонтик от солнца и мое любимое шелковое кашне… Подать мне хлыст! Итак, все готово.
Вперед, собачки! Гони! Гони! Направо, налево! Быстрей, быстрей! Хоп! Хоп! Выше, в небо — туда, бессмертные кони! Выше! Выше!
Добавьте света!
Вперед, лошадки! Быстрее! Папочка с мамочкой смотрят на нас снизу, и моя девчонка с ними! Давай! Жми! Не подведите сейчас, раз уж мы забрались так высоко!
А что это, черт возьми, там, сзади? Да это похоже на мол-ни-ю-ю-ю-ю… А-а-а!
Фу… Это был Фаэтон, решивший заняться блайндспином на солнечной колеснице.
Надеюсь, вы все помните старую поговорку «Только Бог может создать дерево». А этот миф называется «Аполлон и Дафна»… Убейте их!.. Они ослепли от слишком яркого света!
Чарльз Рендер работал над главой «Некрополь» для книги «Недостающее звено — Человек», первой книги после четырехлетнего перерыва. Вернувшись из Давоса, он регулярно, каждый вторник и четверг, запирался в кабинете, покрывая страницу за страницей неразборчивым почерком, внося бесконечные исправления.
«Смерть всегда одинакова, но является в разных обличьях…» — писал он, когда раздался сначала короткий, потом длинный, потом снова короткий гудок.
— Да? — Рендер нажал на кнопку.
— К вам посетитель, — между «вам» и «посетитель» говорящий слегка запнулся.
Положив баллончик с аэрозолем во внутренний карман, Рендер встал и подошел к входной двери. Открыв дверь, он выглянул на лестницу.
— Доктор… помогите…
Рендер сделал несколько шагов и опустился на колени.
— Что случилось?
— Поедем, она… заболела, — раздалось в ответ глухое ворчание.
— Заболела? Но чем? Что с ней?
— Не знаю. Ты — ехать.
Рендер встретил нечеловечий взгляд в упор.
— Чем заболела? — настойчиво повторил он.
— Не знаю, — снова ответил пес. — Молчит. Не встает. Я… чувствую. Заболела.
— Как ты сюда попал?
— Помню ко-ор-ди-на-ты… Машина — там.
— Сейчас я позвоню. Рендер двинулся к телефону.
— Не надо. Не ответит. Да, пес был прав.
Рендер вернулся в приемную, взял пальто и аптечку. Он выглянул в окно и увидел машину Эйлин; она была припаркована у въезда на боковую полосу, там, где монитор уже не действовал и нужно было управлять вручную. Если бы машину не завели на боковую полосу, монитор автоматически припарковал бы ее на нейтральной. Другие машины, ведомые монитором, объезжали ее.
«Так просто — даже собака может вести машину, — подумал Рендер. — Надо скорее спускаться, пока не приехала контрольная служба. Возможно, блок управления уже подал сигнал о самопроизвольной остановке. А возможно, и нет. У меня еще несколько минут в запасе».
Он взглянул на большие настенные часы.
— Отлично, Зиг. Едем.
Они спустились вниз и, выйдя через дверь слева от главного подъезда, поспешили к машине. Мотор еще потихоньку работал.
Рендер открыл дверцу для пассажиров, и Зигмунд скользнул внутрь. Он последовал за псом и собирался было сесть за штурвал, но собака уже тыкала лапой, набирая координаты на табло.
«Невольно почувствуешь себя не на своем месте», — мелькнуло у Рендера. Он закурил.
