Он поднялся со стула, руки повисли вдоль туловища. Ложку для мороженого он опустил на стол. Если бы в кухне находились подобные Иоанну существа, они бы услышали в клацанье ложки по столешнице гневную громкость. Мюриэл же лишь посмотрела на него.

— Никогда мне не дать тебе того, что ты хочешь, — сказал он.

Мюриэл разрыдалась.

Он поразился, и на мгновение в его древней части всколыхнулась волна ужаса. Неужели он утратил что–то такое, отчего смертные принялись его удивлять? А он и не заметил. Прежде он ясно и четко предвидел их поступки, с той же легкостью, с которой знал, как подпрыгнет котенок, нацелившись на покачивающийся над ним на веревочке бумажный бантик. Но теперь он словно оказался в неведомой стране.

Он обнял Мюриэл, ее склоненная голова уткнулась лбом ему в плечо.

— Глупец, ты просто глупец! — рыдала она, — Никакой ребенок мне не нужен, мне нужен только ты.

Непонятное чувство, то ли радость, то ли грусть, теснило Иоаннову грудь, рвалось из груди в горло, отразилось на лице. Оно появилось нежданно, внезапно, породив глубокий вздох. Больше Иоанн не знал, кто он на самом деле.

Они прильнули друг к другу. От слез Мюриэл промокла рубаха на плече, тело его сотрясалось от дрожи. И вот он почувствовал, что уже его собственные непрошеные слезы струятся по щекам.

— Иоанн, — хрипло шепнула Мюриэл, — скажи мне сейчас же. Не желаю больше слушать о твоих благих намерениях, мне нужна правда. Есть ли надежда для этой маленькой девочки? Ты можешь отменить то, что сотворил?

Здесь было так покойно, в объятиях Мюриэл. В безопасности этого места он подумал о плане, который придумал по дороге домой, и понял, что от задуманного разит гордыней — гордыней князей. В безмолвии молчания Мюриэл почувствовала это и напряглась.

— Вы, смертные, — сказал он, и слова грязью вязли у него в горле, — вы вечно бродите с громадной пустотой внутри себя, словно хотите забраться обратно во чрево. Думаете, что мы заполним эту брешь. Стоит вам хоть раз ощутить эту жажду… вы уже не отцепитесь. Вы скорее умрете, но не покинете нас. Может, я смогу заставить ее забыть, но жажда останется.

— Что будет, если оставить ее здесь? Или нам уйти вместе с ней? — Мюриэл покачала головой. — Или если с ней уйдешь один ты? Так ей будет лучше?

— Я не знаю.

Мюриэл вырвалась из его объятий:

— Господи, Иоанн! Так подумай! Он посмотрел на свои руки.

— Думаю, она станет чем–то вроде ребенка и чем–то вроде награды и, может, воспрянет. — Он почувствовал, как щекам стало горячо–горячо. — Нет. Лучше ей не будет. А мне нужно стать тем… кем я был.

Мюриэл затрясло, она закрыла глаза. Спрятала лицо в ладонях.

— О господи, о господи, — всхлипывала она. Иоанн молчал.

Фартуком она вытерла слезы.

— Я не могу отказаться от тебя по своей воле, — сказала она. — Бог да простит меня. Не могу заставить тебя остаться. И не могу последовать за тобой туда.

— Знаю, — ответил он. И подумал о тетушке Гертруде, о Лиле Уоллисе, о Генри, о проповеднике, о Бобе Прачетте — белом управляющем на мельнице. Как он мог прежде проклинать их? Ну и глупец же он.

Мюриэл все прочла по его лицу.

— Иоанн. Послушай. Оставь в покое здешних ребят. — Она коснулась его щеки. — Ты можешь это сделать, я знаю — можешь. Никакой ты не демон, Иоанн. Ты просто грешник, как каждый из нас.

Иоанн поцеловал ее и прижал к себе. Закрыл глаза и вдохнул соленый аромат ее слез, смешанный с запахом мыла, пота, ванилина и кедра.

Потом высморкался в бумажную салфетку и отер пот со лба. Когда он выходил из кухни, Мюриэл смотрела не на него, а на стол.

Наползли сумерки, Сара покорно сидела подле дома, глядя на темный овал пруда и первые нетерпеливые звезды, перемигивающиеся на небе. Она услышала, как распахнулась входная дверь, и обернулась, вся дыша нетерпением.

— Пора отправляться домой, — сказал Иоанн.

Она качнула головой, пытаясь разобрать, не ослышалась ли. Он протянул девочке руку, и она взялась за нее. Пальцы ребенка замерзли от вечернего воздуха снаружи и мороженого внутри. Сара и Иоанн двинулись вперед по травянистым кочкам холма.

Лицо ребенка выражало хищную радость — она пожирала Иоанна глазами. Где–то там, за этой неуемной жаждой, маячила одинокая маленькая девочка, достаточно храбрая для того, чтобы пойти молиться на заброшенное кладбище. Сердце Иоанна разрывалось от боли.

Губы ее дрожали, зубы плотно сжались. Он бы с радостью дал крохе свой пиджак, но как бы тогда она позабыла о нем?

Они дошли до дороги. Иоанн отпустил ее руку.

Сделал шаг назад и ссутулился, почесывая голову. И заговорил голосом, который не был ни отеческим, ни успокаивающим, а был просто голосом зеленоглазого ниггера, живущего возле пруда.

— Ну, надеюсь, десерт тебе понравился. Беги же скорей, пока никто не заметил, что ты болтаешься по нашей округе.

Девочку пронзила стрела паники. Где ее Иоанн? Где ниспосланный ей ангел? Кто этот человек?

— Нет, нет, — лепетала она, оглядываясь по сторонам.

Голова словно затуманилась, и она протерла глаза. Взглянула на него: под холодным ночным небом рядом с ней стоял какой–то безопасный ниггер. Девочка отшатнулась от него.

— Что…

Иоанн заставил себя повернуться и учтиво помахать рукой, а потом пошел прочь.

Когда же он обернулся, Сара стояла, обхватив себя руками. Мысли ее жгли воздух. Только что она была спасена, у нее был отец, был дом. Может, она повстречала Иисуса? Нет, она ужинала с какими–то ниггерами — щеки заалели от стыда.

Она толкнула калитку и бросилась прочь. Господь видел ее, заглянул в ее душу, окинул взглядом все то, что можно было в ней полюбить, — и отвернулся от нее. Он совсем ее не любит.

Потерянная душа устремилась в ночь.

Холодным кулаком ворочалась в животе ночная прохлада, когда Иоанн шел через холм обратно к дому.

Он поплотнее запахнул пиджак и смотрел только вперед. Чтобы он не оступился, Мюриэл затеплила у двери огонек.

Свой первый рассказ Роберт Рид опубликовал в 1986 году и вскоре стал постоянным автором «The Magazine of Fantasy & Science Fiction» и «Asimov's Science Fiction», а также «Science Fiction Age», «Universe», «New Destinies», «Tomorrow», «Synergy», «Starlight» и других изданий. Рид — один из самых плодовитых современных писателей, в частности среди авторов рассказов. Серьезную конкуренцию ему могут составить разве что Стивен Бакстер и Брайан Стэблфорд, которым, так же как и Риду, удается удерживать очень высокую планку качества прозы, а это далеко не просто. Рассказы Рида «Сестра Элис» («Sister Alice»), «Брат Совершенство» («Brother Perfect»), «Порядочность» («Decency»), «Избавитель» («Saznor»), «Реморы» («The Remoras»), «Куколка» («Chrysalis»), «Хвост» («Whiptale»), «Запасной игрок» («The Utility Мап»), «Мозг» («Marrow»), «День рождения» («Birth Day»), «Слепец» («Blind»), «Жаба с неба» («The Toad of Heaven»), «Большой шаг» («Stride»), «Форма всего сущего» («The Shape of Everything»), «Почетный гость» («Guest of Honor»), «Плата за добро» («Waging Good»), «Убить завтрашний день» («Killing the Morrow») и около полудюжины столь же ярких работ стоят в ряду лучших произведений жанра 1980 — 1990–х годов. Многие из лучших рассказов вошли в сборник «Драконы из Весеннего Источника» («The Dragons of Springplace»). К тому же Рид добился успеха и как романист: с конца 1980–х по настоящее время он написал уже десять произведений — «Подветренный берег» («The Leeshore»), «Гормональные джунгли» («The Hormone Jungle»), «Черное молоко» («Black Milk»), «Удивительные» («The Remarkables»), «По светлому пути» («Down the Bright Way»), «За звездной вуалью» («Beyond the Veil of Stars»), «Восторг жаворонков» («Ап Exaltation of Larks»), «Под открытым небом» («Beneath the Gated Sky»), «Жизненная сила» («Marrow») и «Сестра Элис» («Sister Alice»). Среди последних книг автора повести «Топь» («Mere»), «Вкусы моего гения» («Flavors of My Genius»), сборник «Кукушата» («The Cuckoo's Boys») и роман «Колодец звезд» («The Well of Stars»). Рид живет со своей семьей в городе Линкольн, штат Небраска.