— Я звонил, — произнес он, видимо желая объяснить сей невероятный факт, — но вы не ответили.
— Вероятно, — сказала она, не вставая с кресла и не делая движения в сторону телевизионного пульта, — это потому, что я не хотела вас впускать.
Хотя она и не притронулась к пульту, экран телевизора погас. Он не просто самопроизвольно перешел в режим ожидания, как это иногда случалось, а совсем выключился. Было одиннадцать утра, и Шейла сидела перед ящиком не столько для того, чтобы смотреть, сколько для того, чтобы скрасить одиночество. Но все равно она почувствовала легкое раздражение.
— Это вы сделали? — спросила она.
— Да, — подтвердил незнакомец. — Нам надо поговорить.
По манере выражаться Шейла заподозрила, что гость — один из ее бывших бойфрендов, большинство из которых она едва помнила, так как знакомства эти были мимолетными. Однако выглядел он по–другому. На нем был костюм с галстуком. Костюм был старомодным, поношенным — вполне возможно, что его купили в секонд–хенде, но все же это был костюм. К тому же гость был немолод — лет шестидесяти — и крайне худ, ни грамма жира. При его высоком росте он выглядел как скелет. Ей было бы легче поверить в его появление, если бы на нем был плащ с капюшоном и коса в руке. Но при себе у незнакомца оказался большой чемодан — такой большой, что Шейла удивилась: как это он умудрился пронести его через весь район, не будучи ограбленным.
— Что вам нужно? — резко спросила Шейла.
— Вы не та, кем считаете себя, Шейла, — последовал ответ, и она немедленно решила, что перед ней «религиозный псих». Мормоны и Свидетели Иеговы уже давно не появлялись здесь; существовало много мест, где было гораздо легче проводить миссионерскую работу, — например, Сомали или Ирак. Но она вполне допускала, что в мире есть люди, полагающиеся на защиту Господа даже в ее квартале.
— Все здесь именно те, кем себя считают, — возразила она. — Никто не питает иллюзий относительно себя. Это край света, и здесь бесполезно распинаться о вечной жизни.
— Я знал, что разговор предстоит непростой, — сказал высокий старик. — Нет смысла тратить время. Мне очень не хочется это делать, но так и впрямь будет лучше.
Поставив свой чемодан на пол, он внезапно набросился на Шейлу, заставил ее подняться и связал руки за спиной тонким, но необыкновенно прочным шнуром.
Она закричала изо всех сил, зная, что никто не обратит на ее крик внимания. Должно быть, старик это тоже знал, потому что не попытался заткнуть женщине рот. Он выбрал самый прочный стул, поставил его на середину комнаты и начал привязывать пленницу за ноги.
— Сейчас придет мой бойфренд, — крикнула Шейла. — Он вышибала. Он тебя по стенке размажет.
— У тебя нет бойфренда, Шейла, — сообщил ей седой человек. — У тебя не было ни с кем отношений дольше двух недель. Ты всегда говорила: это потому, что все мужики козлы, но сама–то подозревала, что дело в тебе, и была права. Ты действительно их отталкиваешь, и они тебя бросают, как бы ты ни старалась их удержать.
Он уже привязал Шейлу как следует, обмотав веревкой все тело; спина ее оказалась вплотную прижатой к спинке стула. Поэтому она решила, что незнакомец вряд ли собирается ее изнасиловать, но это ее отнюдь не успокоило. Изнасилование было ей понятно; она могла бы смириться с ним, пережить его.
— Но у меня есть сын, — сказала она. — Может, он и ниже тебя ростом, но он состоит в банде и весьма проворен. У него всегда с собой нож. Может быть, он уже дорос и до пушки, а если нет, кое–кто из его приятелей наверняка дорос.
— Все это верно, — с готовностью признал старик, — но ты упустила тот факт, что Даррен здесь больше не появляется, потому что ему так же неприятно с тобой общаться, как и остальным мужчинам в твоей жалкой жизни. Грубо говоря, ты ему отвратительна.
— Трэйси любит меня, — возразила Шейла, чувствуя настолько сильное желание убедить в этом незнакомца, что даже не обратила внимания на упоминание имени сына.
Саквояж уже был открыт, и высокий человек ловко извлекал оттуда какие–то предметы зловещего вида, походившие на оборудование химической лаборатории. Там были бутыли и кувшины, колбы и треноги, даже ступка с пестиком. Он вытащил также нечто напоминавшее пресловутую газовую зажигалку, зажигающуюся с одного прикосновения.
— Это тоже верно, — продолжал безжалостный палач. — В Трэйси много любви, так же как и в тебе, любви, вечно жаждущей лучшего объекта. Она тоже быстро расстается с парнями, так? Но еще не оставила надежды. Даррен для меня бесполезен, поскольку митохондриальные[44] придатки у мужчин атрофируются задолго до достижения половой зрелости. Но я мог бы пойти вместо тебя к Трэйси, и, вероятно, она оказалась бы более сговорчивой. Однако это было бы неспортивно. Она же еще ребенок, а ты имеешь право на свой шанс. Было бы просто несправедливо оставить тебя за бортом. Ее жизнь тоже навсегда изменится, когда ты пробудишься. И жизнь Даррена, хотя он вряд ли будет за это благодарен. Это было уже слишком.
— Что за чушь ты порешь, ублюдок тупой? — крикнула Шейла, понимая, что выдает себя — она потеряла присутствие духа, ему удалось запугать ее своими идиотскими речами.
— Мое имя — настоящее имя, а не то, что стоит в водительских правах, — Зармеродах, — сообщил высокий человек. — Прежде это тело принадлежало океанографу доктору Артуру Бейлиссу, но я смог избавить его от невероятно скучной возни с вонючей грязью, извлеченной со дна океана. ДНК–хищник, существовавшая в кристаллическом виде в моем воплощении — вирусе, понемногу вытеснила из клеток этого тела его ДНК, а затем установила новые связи между нейронами мозга. Головные боли были ужасны. Хотел бы я тебя утешить и сказать, что ты ничего подобного не испытаешь, но, увы, — хотя боль будет менее продолжительной, она будет более сильной. К сожалению, я не могу взять и скормить тебе дозу напичканной вирусами баланды, все не так просто. Твоя ДНК–хищник уже имеется в клетках этого тела, просто она находится в латентном состоянии, спрятанная в митохондриальных придатках, и ждет, пока ее активируют. Процесс активации весьма сложен, но его возможно провести при наличии необходимого сырья. У меня оно есть — хотя найти все компоненты было непросто. На то, чтобы запустить процесс, потребуется час, а через шесть месяцев после этого превращение завершится.
Шейла не поняла ни слова из этой тирады, но ей показалось, что она уловила суть.
— Превращение в кого? — воскликнула она, вспомнив Невероятного Халка[45] и мистера Хайда.
— О, не волнуйся насчет этого, — сказал он. — Ты будешь выглядеть как все люди. Волосы поседеют за одну ночь, но дряблые бока и целлюлит исчезнут. Супермоделью ты не станешь, зато проживешь тысячи лет. В каком–то смысле, ты уже прожила несколько тысяч лет, если вспомнить, что твое настоящее «я» скрыто в недрах твоих клеток. Твоя истинная личность принадлежит к числу бессмертных атлантов.
Шейла всегда считала, что вполне способна управляться с психопатами — она их достаточно повидала на своем веку, — но по горькому опыту она знала, что шизофреник, поглощенный своим бредом, — это совсем другое дело. Она снова начала кричать, еще более громко и отчаянно, чем прежде.
В соседних квартирах, думала она, ее крики слышит по крайней мере дюжина человек. Шансы на то, что кто–то из них отреагирует — любым способом, — были весьма ничтожны, ведь крики здесь были обычным явлением, и все же это была ее последняя надежда.
Доктор Артур Бейлисс, он же Зармеродах, очевидно, считал так же, потому что он запихнул ей в рот носовой платок и привязал кляп очередным куском своей необыкновенной бечевки.
А потом занялся таинственными препаратами.
Шейла понятия не имела, что за ингредиенты ее мучитель смешивал в своих колбах, но она бы не удивилась, скажи он ей, что среди них — кровь девственницы, гадючий яд и галлюциногенная слизь, выделяемая южноамериканскими жабами–агами. Шейла заметила, что старик толок в ступе шляпки поганок, какие–то ароматические коренья и пахучие цветы, и ожидала, что смесь эта так же смертоносна, как паслен, и так же опасна для рассудка, как самые мощные в мире наркотические грибы.
