Литмир - Электронная Библиотека

Откладывая до времени размышления об их союзе, он надеялся, что пока все останется в зачаточном состоянии, неопределенном и, значит, не таком опасном. Откуда эта мысль явилась вдруг и сейчас, почему он сосредоточился на ней, на этом внезапном осознании, что она — единственная женщина, которая ему нужна? Она же не выказывала никаких чувств, которые бы подтверждали ее стремление к нему.

Пока не выказывала.

Нагнав Амелию, он взял ее за руку. Она повернулась к нему, и взгляды их встретились.

— Эмили и Энн меня ждут. Будет лучше, если они не увидят нас вместе.

— Интригуете?

— Вот именно. — Он посмотрел ей в глаза и поклонился. — Увидимся вечером у Маунтфордов.

Она задумалась, потом кивнула:

— До вечера.

Он сжал ей пальцы и быстро отпустил. Она отвернулась и принялась рассматривать витрину. Еще два удара сердца, и он ушел.

Был один человек, который должен был узнать правду. Вернувшись домой, Люк посмотрел на часы, затем прошел к себе в кабинет и занялся разными финансовыми делами, требующими его внимания. Когда на часах пробило четыре, он отложил бумаги и поднялся по лестнице в гостиную своей матери.

До этого часа она обычно отдыхала, но всегда вставала в четыре. Сверху, с галереи, он увидел миссис Хиггс, которая, пройдя через холл, направилась к лестнице с подносом, уставленным обильной едой. Подойдя к двери гостиной, он постучал и, услышав голос матери, вошел в комнату.

Она, судя по всему, сидела, прислонившись к спинке своего любимого кресла, но теперь выпрямилась и поправляла подушки у себя за спиной.

Все еще красивая женщина, хотя ее яркая внешность — черные волосы, светлая кожа, темно-синие глаза, как и у него, — выцвела, но осталось что-то неуловимое в ее улыбке, в прекрасных глазах, и это нравилось мужчинам и вызывало у них непреодолимое желание потакать ей во всем. Качество, о котором она не забывала, но которым, насколько ему было известно, не пользовалась после смерти его отца. Он никогда не понимал союза своих родителей, потому что мать была умна и проницательна, но при этом оставалась непоколебимо верна этому бесхребетному, никудышному человеку и даже после его смерти хранила память о нем.

Она увидела его и подняла брови. Люк улыбнулся, вошел и придержал дверь для миссис Хиггс, которая, склонив голову, проплыла мимо него, чтобы поставить поднос на низенький столик рядом с креслом матери.

— Я принесла две чашки на всякий случай и много печенья… Вам понадобится что-нибудь еще, милорд?

— Благодарю вас, миссис Хиггс, этого вполне достаточно.

Мать тоже поблагодарила ее — улыбкой.

— Да-да, Хиггс, благодарю вас. Скажите, обед готовится так, как мы решили?

— Да, мэм. — Миссис Хиггс выпрямилась и лучезарно улыбнулась им обоим. — На дороге все спокойно, и в мире тоже все в порядке. — С этим победным сообщением она сделала неуклюжий реверанс и быстро вышла, закрыв за собой дверь.

Улыбка матери стала еще шире. Она протянула руку, и Люк пожал ее, получив в ответ крепкое пожатие ее пальцев.

— Она весь день сегодня скачет, как будто ей опять восемнадцать лет. — Подняв глаза на него, она сказала: — Ты воскресил нас к жизни, сын мой. Говорила ли я тебе, как я тобой горжусь?

Глядя в ее любящие глаза, лучистые и подозрительно блестящие, Люк подавил мальчишеское желание шаркнуть ножкой и склонить голову. Он весело улыбнулся и махнул рукой.

— Никто так не рад этому, как я.

Он сел в кресло напротив шезлонга.

Минерва окинула его проницательным взглядом, после чего протянула руку к чайнику.

— Я пригласила Роберта отобедать сегодня у нас. Стол будет накрыт к шести — для нас рановато, но ты же знаешь его характер.

Люк взял протянутую матерью чашку.

— Что с Эмили и Энн?

— Я сказала им, что они слишком часто выезжают. По скольку на сегодня у нас нет приглашений, я предложила им поспать до семи, потом пообедать у себя в комнатах и начать готовиться к балу у Маунтфордов.

Люк хмыкнул. Его матушка была таким же безжалостным манипулятором, как и он сам.

— А теперь скажи мне, — Минерва с чашкой в руках откинулась назад, отпила немного чаю и внимательно по смотрела на сына, — чем ты встревожен?

Он весело улыбнулся:

— Вряд ли это можно назвать тревогой — я решил жениться.

Минерва заморгала, замерев, и наконец изумленно распахнула глаза.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но не слишком ли это внезапное решение?

— И да, и нет. — Он поставил на стол чашку, размышляя о том, как бы ему изловчиться и не слишком откровенничать. Его мать бывала на редкость проницательна, особенно когда дело касалось ее отпрысков. Единственный, кого она не могла раскусить с присущей ей легкостью, был его брат Эдвард, недавно высланный из страны за преступления, мотивов которых они так и не поняли.

Отбросив мысли об Эдварде, Люк устремил взгляд на мать.

— Как тебе известно, до вчерашнего дня мое положение было таково, что я просто не мог думать о женитьбе. А на леди, о которой идет речь, я обратил внимание уже некоторое время назад.

Минерва не сводила с него глаз.

— Это Амелия Кинстер, — изрекла она.

Он с трудом скрыл изумление. Неужели его мысли так легко можно прочесть?

— Именно так. Мы решили…

— Подожди. — Глаза у Минервы стали круглыми. — Она что же, согласилась?

Он слегка смутился.

— Вчера вечером у нас была короткая встреча. — Он предпочел не объяснять, где именно. Пусть мать думает, что они встретились на каком-нибудь балу. — Сегодня днем мы снова встретились и вновь заговорили об этом. Конечно, это все только предположения, но… — Он пытался найти выход, но так и не нашел способа уклониться от разумного объяснения событий. Он вздохнул: — Честно говоря, это она сделала мне предложение.

— Боже мой! — Брови Минервы высоко взлетели. Теперь она была воплощенный вопрос.

— Она рассказала мне все. По многим мелочам она поняла, что мы находимся в затруднительном положении. Она хочет выйти замуж, что разумно и правильно — после замужества Аманды она осталась в одиночестве, и для нее это состояние непривычно, — но не желает искать себе мужа среди тех достойных поклонников, что кружат вокруг нее в надежде на ее внимание.

— Значит, она остановила свой выбор на тебе?

Люк пожал плечами.

— Мы с ней знаем друг друга с детства. Изучив финансовое положение нашей семьи, она решила, что наш брак уладит все проблемы. Она станет моей женой, виконтессой, обретет статус замужней дамы, а наше финансовое состояние поправится.

— И что же ты?

Люк встретился взглядом с темными глазами Минервы. И произнес, помолчав:

— Я согласился.

Мать больше не задавала вопросов — она изучала его лицо, потом кивнула в ответ на какие-то свои мысли и стала пить чай. Прошло несколько минут, и она опять посмотрела ему в глаза.

— Я не ошибусь, если предположу, что ты не сказал ей, что теперь сказочно богат?

Он пожал плечами:

— Это вызовет некоторую неловкость — ты же знаешь, какая она. Она… — Он с трудом удержался, чтобы снова не пожать плечами, но вместо этого взял чашку и глотнул чаю. Люк надеялся, что мать не станет больше расспрашивать его о мотивах его согласия.

Она и не стала, во всяком случае, словами, но долго внимательно разглядывала его. Ее взгляд, темный, проницательный, он ощущал почти физически. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не заерзать в кресле.

Минерва поставила чашку на блюдце.

— Давай посмотрим, правильно ли я поняла. В то время как некоторые мужчины притворяются, что страстно влюблены или по крайней мере испытывают нежные чувства, чтобы скрыть, что они женятся из-за денег, ты пытаешься притвориться, что женишься из-за денег, тогда как…

— Это ведь только на время. — Он встретился с ней взглядом и почувствовал, как сжались у него челюсти. — Я обязательно ей скажу, но предпочитаю сам выбрать для этого подходящий момент. Естественно, все это останется между нами, а что касается общества и всех прочих — пусть думают, что мы женимся по обычным причинам.

7
{"b":"18131","o":1}