— Мы продолжим осмотр во второй половине дня.

Она вошла в парадный холл, когда Люк вошел туда через длинный коридор западного крыла. В бриджах и куртке для верховой езды он был воплощением английского сельского джентльмена.

Хиггс присела в реверансе, потом удалилась в комнаты для прислуги. Люк подошел к жене.

— Ты все посмотрела?

— Меньше половины. — Она пошла впереди него в семейную столовую. — Мы с Хиггс продолжим осмотр после завтрака.

Она села, опять справа от него, не желая сидеть в конце стола, когда они одни. Коттслоу был с ней согласен; он накрыл для нее там, где ей хотелось, хотя она и не просила его об этом. Расправив салфетку, она взглянула на мужа:

— Нет ли чего-нибудь такого в хозяйстве, что тебе хотелось бы изменить?

Он задумался над ее вопросом; Коттслоу прислуживал у стола. Когда дворецкий отошел, Люк покачал головой:

— Нет. За последние годы мы переделали буквально все. — Он встретился с ней взглядом. — Теперь, когда матушка отдала тебе бразды правления, все хозяйство полностью в твоих руках.

Амелия кивнула. Приступив к еде, она снова задала вопрос:

— А нет ли каких-либо обязанностей, которые ты хотел бы переложить на мои плечи?

Деликатный вопрос, но Минерва была немолода, а Люк — это Люк. Хотя его мать неукоснительно исполняла все, что от нее требовалось, Амелия знала, что он переложил как можно больше обязанностей с плеч Минервы на свои.

Он снова задумался, потом хотел было покачать головой — как она и ожидала, — но передумал.

— Пожалуй… — Он посмотрел на нее. — Есть кое-какие дела, которые ты могла бы взять на себя.

Амелия чуть не выронила вилку из рук.

— Что? — Она надеялась, что ее нетерпение не слишком заметно. По ее рассчитанному на долгий срок плану ей было важно поставить себя как его жену не только в глазах прислуги, работников в имении и всех прочих, но также в глазах Люка.

— Осенний прием — это… такой праздник в имении, которому нужно придумать название получше. Он празднуется в сентябре.

— Я помню, — отозвалась она. — Я была как-то раз на нем несколько лет назад.

— Да, но ты была на этом празднике при жизни моего деда. Вот это были праздники так праздники.

Она усмехнулась:

— Уверена, мы можем устроить все не хуже, если постараемся.

— Коттслоу был тогда лакеем, а Хиггс горничной — они помнят достаточно много, чтобы возродить кое-что из самых необычных затей.

Она кивнула:

— Я расспрошу их. Посмотрим, что тут можно сделать. — Она положила вилку и протянула руку к бокалу. — Есть еще что-нибудь?

Люк колебался.

— Это касается более отдаленного будущего. Матушка посещала арендаторов, и я уверен, что ты будешь делать то же самое, но мы нанимаем еще работников, не только на домашнюю ферму, но и на фермы арендаторов.

Он взял бокал, выпил и откинулся назад.

— До меня дошло немало хороших известей из разных поместий, где были устроены школы для детей работников. Мне бы хотелось устроить что-то подобное здесь, но у меня просто нет времени заняться этим как следует, не говоря уже о необходимом в этом деле руководстве.

А если Девил и Габриэль привлекут его в инвестиционный фонд Кинстеров, у него будет еще меньше времени для такой деятельности.

Он внимательно смотрел на жену и увидел в ее глазах искру нетерпения.

— Сколько у тебя имений?

— Пять. — Он перечислил их. — Каждое доходно, и доход от них оправдывает время и усилия, которые на них тратишь.

— Это не оставит тебе времени больше ни на что.

— Я езжу в каждое поместье по меньшей мере дважды в год.

— Я тоже буду ездить.

Нет вопросов. Довольный, он кивнул.

— А другие поместья — там тоже много детей, что-бы оправдать организацию школы?

— В ближайшие годы, похоже, их станет еще больше.

— Значит, если мы опробуем это здесь и разберемся со всеми проблемами, можно будет со временем устроить школы и в остальных поместьях тоже.

Он встретился с ее открыто нетерпеливым взглядом.

— И на каждую из них надо будет потратить немало времени и сил. Придется преодолевать предрассудки.

Она улыбнулась:

— У меня времени больше чем достаточно — ты можешь оставить все это на меня.

Он кивком выразил свое согласие. Чем больше она будет вовлечена в его жизнь, в управление поместьем и хозяйством, тем лучше.

Объезжая поместье, он увидел, как оно во многих местах отремонтировано и улучшено — она, конечно же, подумает, что все эти работы оплачены из ее приданого.

По традиции женщина не имеет права знать о делах своего мужа:

Тем не менее он и подумать не мог о том, чтобы скрыть от нее правду.

О том, что ее приданое — капля в море по сравнению с его богатством, что это было так с того самого рассвета, когда она предложила себя — и свое приданое — ему, и он старался скрыть от нее правду, чтобы сблизиться к ней, и настолько хотел этого, что уговорил ее отца и заключил соглашение с Девилом…

Учитывая ее норов, как воспримет она эту оглушительную новость?

Она — из семьи Кинстеров и слишком проницательна, чтобы он мог рисковать.

До сентября придется признаться.

— Милорд?

Он поднял голову и увидел Коттслоу, стоящего в дверях.

— Только что пришел Мактэвиш. Он ждет в конторе.

Люк положил салфетку.

— Благодарю вас. — И обратился к Амелии: — Мактэвиш — это мой управляющий. Ты с ним уже встречалась?

— Да. Но это было много лет назад. — Она отодвинула стул; лакей поспешил к ней, но Люк махнул ему рукой и сам помог ей подняться.

— Почему бы мне не пойти с тобой, чтобы ты заново познакомил нас, после чего я оставлю вас заниматься вашими делами, а сама займусь своими? — спросила она.

Он положил ее руку на свой локоть.

— Контора находится в западном крыле.

Встретившись с Мактэвишем и бросив любопытный взгляд на контору, Амелия снова присоединилась к миссис Хиггс, и они продолжили свой осмотр. Дом был в превосходном состоянии, все деревянное в нем — и полы и мебель — блестело, натертое воском, а вот весь текстиль нужно было менять. Не прямо сейчас, но в течение будущего года.

— Мы не сможем сделать это сразу. — Они завершили свой обход в гостиной. В этой главной комнате для приемов Амелия написала список, поставив первым номером занавески. За ними шли шторы в столовой. И стулья в обеих комнатах нужно было заново обить.

— Это все, мэм? — спросила Хиггс. — Если так, не желаете ли, чтобы я принесла вам чаю?

Амелия подумала: вряд ли Люк захочет чаю.

— Да, прошу вас, пришлите поднос в маленькую гостиную.

Домоправительница кивнула и удалилась. Амелия же вернулась в гостиную рядом с музыкальной комнатой.

Положив свои записки — довольно внушительную пачку — на секретер, она села на стул отдохнуть. Появился лакей, неся поднос с чаем; она поблагодарила и отпустила его, потом налила себе чай и стала медленно прихлебывать — молча, в уединении, что было очень странно для нее.

Уединение это продлится недолго — это был дом со множеством обитателей, в основном женского пола. Как только Минерва и сестры Люка вернутся из Лондона, дом вновь наполнится голосами.

Нет, не так. Не совсем так.

Пожалуй, именно эта странная увертюра — начало новой эры. Как сказала Хиггс, погода переменилась, время года сменилось, и они движутся к новому, совсем другому периоду.

Периоду, когда она будет управлять хозяйством этого огромного дома, заботиться о нем. Она и Люк, они обязаны будут сохранять дом и семью, приютом для которой он является, что бы ни случилось в будущем.

Она пила чай, чувствуя, как эта материя — ткань их будущей жизни, — хотя еще туманная, окружает ее. Что она из нее сделает, как использует возможности… То был вызов, который она готова была встретить с радостью.

Она допила чай; солнечный свет подбил ее попробовать открыть одно из окон, доходящих до пола. Окно открылось, и она вышла в сад.

Идя по подстриженным лужайкам, а потом по дорожке под увитой глицинией аркадой, залитой солнцем, она мысленно вернулась к своему основному плану, к составлению карты ближайшего будущего.