— Думаю, мы их найдем.

Его голос прозвучал неожиданно резко. Флик удивилась и отвела взгляд. В этот момент заиграли вальс. Демон с радостью задушил бы музыкантов их собственными струнами. Глаза Флик радостно вспыхнули, и он мысленно чертыхнулся.

— У тебя… очень красивое платье.

Она раскинула руки и закружилась.

— Тебе нравится?

— Очень.

Это он мог сказать совершенно честно. Когда он увидел Флик в особняке родителей в этом наряде, у него перехватило дыхание. Платье так удачно обрисовывало ее фигуру, что следовало бы объявить его вне закона. Но платье ему определенно нравилось, как и то, что под ним скрывалось. Настолько нравилось, что он не смог бы обнять ее и закружить в вальсе на глазах у своих любопытных и проницательных родных.

— Повернись-ка еще раз.

Пока она кружилась, он с удовольствием задержал взгляд на ее бедрах.

— Гм… — Он не отрывал взгляда от ее платья, чтобы не видеть разочарования, появившегося в ее глазах. В карете она сообщила ему, что одна из законодательниц приличий, Эмили Каупер, разрешила ей вальсировать. — Очень удачный покрой и юбка не совсем обычная.

Он же специалист по обольщению, неужели не может придумать более интересной темы? Не хватает только заговорить о погоде.

— Из Ньюмаркета были какие-нибудь известия?

Демон услышал тихий вздох, предшествовавший ее вопросу. В ее глазах уже не было радостного предвкушения. Она держалась сдержанно.

— Ничего определенного. Мне передали, что никто из членов комитета не видел Диллона и не разговаривал с генералом.

— Это утешает. Надеюсь, в наше отсутствие Диллон не сделает какой-нибудь глупости. Надо бы ему написать.

Флик посмотрела на пары, кружившиеся по залу. Это из-за него она пропустила свой первый вальс в Лондоне. Сознавать это Демону было неприятно, но он не жалел. Наблюдать за тем, как она вальсирует с кем-нибудь другим, было невыносимо. А сам он не мог с ней танцевать.

— Карразерс сообщил, что Флинн в прекрасной форме.

Это ее заинтересовало.

— Да?

— Он нагружает его два раза в день, чтобы сделать выносливей. Предложил попробовать Флинна в стипль-чезе. Что ты по этому поводу думаешь?

Флик высказала свое мнение, и Демон удивился, насколько хорошо она разбирается в лошадях, их возможностях и потенциале.

Пока они вели разговор, вальс закончился и вот-вот должен был начаться котильон.

Демон обернулся и увидел молодых людей, надеявшихся пригласить Флик на танец. Он напряженно улыбнулся и снова заслонил ее собой. Затем потянулся к ее руке:

— Ты не подаришь мне этот танец, дорогая?

Она просияла:

— Конечно.

Он вывел ее в круг танцующих. Поскольку в танце соприкасались только их пальцы, она улыбалась, смеялась, но не светилась. Как бы пристально за ними ни наблюдали, никто не заметил бы ничего особенного: реакция молодой леди на лесть опытного повесы. Это вполне устраивало Демона.

По окончании танца он галантно поклонился и передал Флик толпе поклонников, нетерпеливо ожидавших своей очереди. А сам ретировался в дальний конец залы.

Там к нему присоединились Гавриил и Люцифер.

— Почему мы это делаем? — проворчал Люцифер. — Аманда едва меня не поцарапала как кошка, когда я настоял на том, чтобы она танцевала со мной вальс.

— А меня обдали ледяным холодом, — пожаловался Гавриил. — Не могу припомнить, когда я в последний раз вальсировал с айсбергом. И танцевал ли. — Он посмотрел на Демона: — Если так и дальше пойдет, я до конца сезона уеду отдыхать.

Демон, смотревший поверх голов, ничего не ответил. Гавриил проследил за его взглядом и увидел, что Флик разговаривает с окружившими ее поклонниками.

— Что-то я не видел, как ты вальсируешь, кузен, — заметил Гавриил.

Демон не отвел взгляда.

— Я был занят другим.

— Видимо, обсуждал судьбу древнеримских легионов.

Демон невольно ухмыльнулся и заставил себя отвести взгляд от оживленно болтающей Флик. Она уже успела освоиться в свете.

— По правде говоря… — в его ленивом голосе появились нотки, заставившие кузенов насторожиться, — я пытаюсь распутать одно преступление.

Он коротко рассказал братьям обо всем, что смог узнать о синдикате мошенников и о своих подозрениях относительно того, кто в него входит.

— Сотни тысяч! — повторил Гавриил. — Да, ты прав: эти деньги должны где-то всплыть.

— Но, — добавил Люцифер, — не обязательно там, где ты предполагаешь.

Демон вопросительно выгнул бровь.

— Есть еще ценности. Драгоценности — это очевидный вариант, но можно вкладывать деньги в картины и в другие вещи.

— Ты мог бы это проверить.

— Так я и сделаю. Но если бы в последние месяцы работали такие суммы, я уже знал бы об этом. — Люцифер поморщился. — Не думаю, чтобы деньги были вложены в ценные вещи. Впрочем, такая возможность не исключена.

Демон кивнул. Гавриил рассеянно смотрел в пространство.

— Ну, что?

Гавриил снова повернулся к собеседникам.

— Я тут подумал… — Он пожал плечами. — Кое-кто из моих знакомых может знать, не крутились ли в мире преступников большие суммы. И если Монтегью при этом проверит законные вложения, мы проконтролируем весь город.

Демон кивнул:

— Это довольно большая сфера, которую нельзя не принимать в расчет.

— Действительно, — согласился Люцифер. — Наша, так сказать, сфера.

— Гм… — Гавриил вскинул брови. — Мы не должны пропускать мимо ушей слухи о неожиданно свалившемся наследстве, оставленном бабкой, о которой раньше никто не слышал, о поправивших свои дела игроках и тому подобные вещи.

— Любого, у кого неожиданно появились деньги, — решительно кивнул Демон, — надо брать на заметку.

Его взгляд снова остановился на Флик.

Когда Люцифер пошел следом за блондинкой в зеленом шелке, которая привлекла его внимание, Гавриил дотронулся до плеча Демона:

— Не кусайся и не скрипи зубами. Я собираюсь перемолвиться парой слов с твоей золотой чаровницей.

Демон хмыкнул. У Кинстеров не принято браконьерствовать, так что Гавриил был абсолютно безопасен.

Однако Демон испытывал беспокойство. И слова Гавриила только усилили его. Флик выделялась даже при таком скоплении народа. Ее великолепные волосы и ангельское личико привлекали к себе внимание.

Но это была проблема Демона. И он не хотел, чтобы она о ней догадалась.

Флик никогда не скрывала своих чувств. И Демон очень ценил в ней открытость и честность.

Однако это создавало проблемы.

Когда они оказывались рядом, на лице Флик можно было прочесть все: страсть, чувственность, предвкушение, волнение, готовность… Это бросалось в глаза. Он заметил это довольно давно и только сегодня получил очередное тому подтверждение, когда они увиделись в доме у его родителей. Это согревало его, пробуждало в нем бурю чувств. Но…

Флик слишком хорошо владеет собой, и никто не сочтет ее чувство пустым увлечением. Все заподозрят правду — что между ними уже существует близость. Между многоопытным повесой и невинной молодой леди.

В случившемся, разумеется, виноват он. Увы, в свете на это посмотрят совершенно иначе.

Ее репутация будет погублена, даже поддержка Кинстеров ее не спасет. Сам он готов жениться на ней немедленно. Но уже слишком поздно: со временем скандал утихнет, но его не забудут. Ее репутация будет безвозвратно испорчена.

Другое дело, если бы она вышла за него замуж до приезда в Лондон или хотя бы дала согласие на замужество, чтобы они смогли объявить о помолвке. При таких обстоятельствах свет готов был бы ничего не заметить. Но она уже здесь, под крылышком его матери, как добропорядочная юная леди. Этого ей никогда не простят. Никогда.

Видя, как она уверенно держится, смеется и болтает, он подумал, что надо с ней увидеться без свидетелей уже завтра и объяснить ситуацию. Поначалу она ему не поверит, но он может обратиться за подтверждением к матери или даже к теткам. Они-то не ужаснутся — а вот Флик ужаснется. И согласится немедленно выйти за него замуж.