Никогда еще они не достигали таких высот любви, хотя Девил и предчувствовал, что иначе и быть не может.

Он проснулся через несколько часов. Онория, теплая и мягкая, лежала рядом; ее спутанные волосы разметались по подушке. Девил победно улыбнулся и осторожно слез с кровати, не удосужившись одеться.

В комнате жены еще горели свечи. Шлепая босыми ногами, Девил подошел к столику, придвинутому к окну, налил себе вина и залпом проглотил полбокала, затем снял крышку с блюда, посмотрел на закуски и сморщился. Его голод требует иной пищи.

Сзади раздался шорох. Он обернулся и увидел Онорию. Сонно моргая, она вышла из его комнаты, накинув на себя халат мужа.

— Что ты делаешь? — спросила Онория, прищурившись от яркого света и загораживая глаза рукой. Девил поднял свой бокал. Она шагнула вперед, придерживая полы халата.

— Я бы тоже выпила немного.

В саду было тихо. Но шесть пар удивленных глаз, не отрываясь, смотрели на освещенное окно герцогской спальни, закрытое газовой занавеской с кружевами. Шестеро мужчин увидели, как Девил поднял бокал, словно салютуя им. И все шестеро разом затаили дыхание, когда к нему присоединилась Онория. Их очень интересовало, что происходит сейчас в этой комнате, залитой светом свечей.

А Онория, закутанная в какое-то широченное одеяние, с распущенными волосами, ореолом окружавшими ее головку, поднесла к губам бокал, а потом вернула его мужу. Опустошив свой бокал, Девил склонился к Онории и обнял ее.

Вытаращив глаза, шестеро мужчин наблюдали за тем, как их кузен поразительно долго, взасос целуется со своей женой. Пятеро из них поежились, когда молодожены оторвались друг от друга. И снова застыли, точно парализованные, когда Онория сняла с себя халат. Рядом появилась вторая тень, они обнялись и опять слились в поцелуе.

Ничто — даже уханье совы — не нарушало мертвую тишину. Девил поднял голову, и две тени отошли от окна, тесно прижавшись друг к другу.

— Господи! — воскликнул ошеломленный Гарри, одним словом выразив чувства, обуревавшие всех остальных.

— Неужели ты всерьез думал, что Девил женится только для того, чтобы иметь наследника? — поинтересовался Ричард, озорно сверкнув глазами.

— Ну, судя по всему, — сухо заметил Габриель, — об этом беспокоиться нечего. Если к пяти часам утра они успели так много, то я готов поставить на Валентинов день. В темноте раздался глухой смешок Уэйна.

— Уж не знаю, стоит ли говорить, но я не верю, что они начали заниматься этим всего пять часов назад.

Четыре головы одновременно повернулись к нему.

— Ого! — сказал Люцифер. — В таком случае я готов побиться об заклад насчет Валентинова дня. Если старт взят уже давно, то у него есть еще три месяца, чтобы довести дело до конца. Более чем достаточно.

Мужчины направились к дому. Их поздняя прогулка стала настоящим открытием.

— Ты прав, — заметил Габриель, пристроившись поближе к Люциферу. — Зная Девила, мы можем смело предположить, что к Валентинову дню она разрешится от бремени.

— Я думаю, — сказал Ричард, который шел следом, — что нам не следует сообщать леди об этом пари. Вряд ли она одобрит наше любопытство.

— Что верно, то верно, — заметил Гарри, вместе с остальными продиравшийся сквозь кусты. — У женской половины рода человеческого весьма узкие взгляды на самые важные и интересные вещи.

Уэйн посмотрел им вслед, потом перевел взгляд на светящиеся окна в восточном крыле дома, отметив, что в герцогской спальне темно. Его ухмылка превратилась в широкую улыбку. Сунув руки в карманы, он повернулся… и замер. Глаза, уже привыкшие к темноте, легко различили плотную фигуру человека, который медленно шагал к дому через сад.

Через мгновение напряжение, охватившее Уэйна, спало. Он двинулся вперед, не вынимая рук из карманов.

— Что ты тут делаешь, Чарльз? Решил подышать свежим воздухом?

Чарльз резко остановился и повернулся к нему.

— Вот именно, — ответил он, кивнув.

На языке у Уэйна вертелся один вопрос: видел ли Чарльз представление, которое только что устроил им герцог? Но он смолчал, вспомнив о том, как кузен любит читать нравоучения. Следуя за Чарльзом, Уэйн спросил:

— Останешься здесь на несколько дней?

— Нет. — Сделав несколько шагов, Чарльз добавил: — Я уезжаю в Лондон завтра утром. Ты не знаешь, когда туда отправится Сильвестр?

Уэйн отрицательно покачал головой.

— Об этом не заходила речь. Но я был бы удивлен, увидев их там до Рождества. Думаю, они останутся здесь.

— Неужели? Значит, Сильвестр намерен быть главой семьи во всех отношениях?

Уэйн холодно взглянул на него.

— Так было и раньше.

Чарльз кивнул и неопределенно заметил:

— Верно… совершенно верно.

Много лет спустя, вспоминая первые месяцы своего замужества, Онория поражалась благосклонности судьбы. Ведь они назначили свадьбу на первое декабря. Лучшего времени и придумать было невозможно. В январе и феврале холодно, часто идет снег и светская жизнь замирает. Рождественская неделя, когда все семейство Кинстеров собралось вместе прошла прекрасно. Эти тихие зимние месяцы дали Онории возможность привыкнуть к своему новому положению, ощутить себя герцогиней Сент-Ивз и обдумать, что делать дальше.

Вести хозяйство оказалось совсем несложно. Слуги были отлично вышколены и вели себя дружелюбно. В этом Онория почти не сталкивалась с трудностями. И тем не менее ей приходилось заниматься самыми разными проблемами: коровами, клумбами, вареньем и скатертями. Проблемы эти возникали не только в Сомершем-Плейс, но и в трех других поместьях мужа.

Организационная работа — дело увлекательное. Кинстеры требовали, чтобы Онория взяла на себя роль главы семейства, требующую усилий, но и приносящую удовлетворение.

Все это обрушилось на нее в декабре и январе, но самым важным все-таки оставались их с Девилом отношения.

Онория и сама не знала, сбылись ли ее ожидания. Выходя замуж, она не знала, чего хочет. У нее были весьма туманные представления об обязанностях жены и матери. Поэтому и ей, и ему предстояло решить немало вопросов.

В повседневной жизни между ними время от времени происходили столкновения. И по глазам мужа Онория видела, как он изучает ее, что-то подсчитывает и взвешивает. В ее глазах, очевидно, отражалось то же самое.

Онории ко многому пришлось привыкать. Она училась выкраивать время, чтобы побыть одной, училась чувствовать себя легко в компании других людей, обсуждать сотни мелких происшествий и проблем, влияющих на их совместную жизнь. При этом надо было учитывать их с Девилом характеры и искать компромисса. В некоторых случаях подладиться друг к другу было легко, а иногда это требовало больших уступок с обеих сторон.

Только в постели все было давно решено, там роли уже распределились. Желание не убывало, оно продолжало гореть ровным неугасимым пламенем, но с каждой ночью их близость становилась все глубже, значительнее, а это ко многому обязывало.

В конце января они оба почувствовали, что их отношения не только изменились — в них появилось нечто новое. За это время они создали вокруг себя особое пространство и теперь жили словно в коконе. Об этом никогда не заходила речь, но Онория ощущала невидимую паутинку каждую минуту и не сомневалась, что то же самое происходит и с Девилом.

— Я собираюсь покататься.

Онория, сидевшая за столом с кипой счетов от торговца свечами, посмотрела на мужа.

— Дороги сейчас плохие — ехать придется медленно. Может, присоединишься ко мне?

Последние несколько недель прогулки верхом приходилось отменять из-за скверной погоды и наледей. Но сегодня вовсю сияло солнце, а с Девилом всегда можно чувствовать себя в безопасности.

— Мне нужно переодеться. — Онория отложила счета в сторону, мило улыбнувшись мужу. Девил ухмыльнулся.

— Я подведу лошадей к боковой двери.

Они выехали через десять минут, выбрав кружной путь — через поля и холм. В деревне Онория и Девил остановились поболтать с мистером Постлтуэйтом, который, как всегда, копался в своем саду. Оттуда дорога шла через лес.