– Упрямая ослица, – пробормотала она. – Как ты считаешь, что я собиралась сказать?

Услышав ее мягкий тон, Миа выпрямилась. Она предпочла бы услышать резкие слова, которые заслужила.

– Я ловила ворон. А поплатился за это Эйб.

– Он сказал, что на вас устроили засаду. Он их тоже не сразу заметил.

– Я смотрела с другой стороны. Я обязана была увидеть их. Просто я…

Задумалась.

– Я ловила ворон, – натянуто повторила она. – Прости.

Глаза Кристен вспыхнули.

– Значит, ты думаешь, что он винит тебя? И я тоже виню тебя?

– Должна винить. Я бы точно винила себя. – Она пожала плечами. – Что я и делаю.

– Значит, ты идиотка! – рявкнула Кристен. – Мы волновались, Миа. Ты исчезла сразу после того, как тебя зашили. Мы везде тебя искали, но не могли найти. Мы думали, что тебя опять ранили или убили. Эйб с ума сходил, так переживал. А ты все это время отсиживалась где-то, дулась на всех и жалела себя?

Миа растерянно моргнула.

– Прости. Я не хотела… – Она зажмурилась. – Вот черт!

– Ты не хотела, чтобы мы волновались. – Кристен говорила очень ровным, лишенным эмоций голосом. – Что ж, мы волновались. Даже Спиннелли не знал, где ты, пока ты не позвонила ему на прошлой неделе и не сообщила, что выйдешь на работу сегодня утром. Я проходила мимо твоей квартиры шесть раз.

Миа открыла глаза: три раза из шести она помнила.

– Я знаю.

Кристен уставилась на нее.

– Знаешь? Ты там была?

– В каком-то смысле. Да.

Сидела в темноте и дулась. И жалела себя.

Кристен нахмурилась.

– В каком таком смысле? Что, черт возьми, это означает?

Их окружало молчание: все присутствовавшие не сводили с них глаз.

– Не могла бы ты говорить потише?

– Нет, не могла бы. Я сидела у постели Эйба две недели, пока он ждал, когда же ты позвонишь. В промежутках между капельницами с морфием и операциями он волновался, что ты погналась за Геттсом и лежишь теперь где-нибудь в переулке мертвая. Так что если мне немного не хватает терпения, или сочувствия, или благоразумия, то и ладно. В общем, лучше тебе появиться в его палате, когда закончится смена. Объясни ему, что за смысл во всем этом был. Уж этого он точно заслужил. – Она сделала два шага, но остановилась и медленно обернулась. Ее глаза больше не сверкали, в них поселилась печаль. – Черт возьми, Миа! Ты причинила ему боль. Когда Эйб узнал, что ты жива и просто отказалась навестить его, ему было очень больно.

Миа тяжело сглотнула.

– Мне очень жаль.

Кристен вздернула подбородок.

– Еще бы. Ты ему не безразлична.

Миа опустила глаза и уставилась в стол.

– Я приду, когда сдам смену.

– Смотри не передумай. – Она помолчала, потом откашлялась. – Миа, посмотри на меня, пожалуйста.

Миа подняла глаза. Гнев исчез, на смену ему пришла тревога.

– Что?

Кристен понизила голос до шепота.

– Тебе было нелегко последние несколько недель – и трагедия с отцом, и все остальное. Все ошибаются. Ты ведь только человек. Но ты по-прежнему единственный человек, в котором я хочу видеть напарника своего мужа. Человека, прикрывающего ему спину.

Миа смотрела вслед Кристен, пока та не ушла, и снова опустилась в кресло. Они думали, что она расстроилась из‑за смерти отца. Если бы все было так просто!

– Черт!

В голосе Мерфи чувствовалась тревога.

– Ты побелела как полотно. Тебе нужно было отсидеться еще пару дней.

– Похоже, мне много чего нужно было сделать, – выпалила она в ответ и закрыла глаза. – Ты его видел?

– Да. Он был в жутком состоянии почти всю первую неделю. Эйден говорит, его выпишут завтра или послезавтра, так что, если не хочешь выслушивать нотации за то, что ни разу его не навестила, сходи к нему сегодня вечером. Миа, о чем ты вообще думала, черт возьми?

Миа пристально рассматривала удивительно чистую кофейную чашку.

– О том, что я облажалась и что из‑за меня чуть не погиб мой напарник. Опять. – Мерфи не ответил, и Миа подняла на него возмущенный взгляд. – Неужели ты не станешь уверять, что здесь нет моей вины? Ни сейчас, ни в прошлый раз?

Из лежащего на столе пакетика Мерфи достал брусочек морковки.

– А есть смысл?

Миа, не отрываясь, смотрела на кучку идеально нарезанной моркови. Мерфи подцепил очередной кусочек и сунул его в рот.

– Ты опять пытаешься уволиться, верно?

Он долго смотрел ей в глаза: ей не удалось его обмануть.

– Две недели. Не то чтобы я считал…

– Молодец. – Она встала. Ноги наконец перестали подкашиваться. – Надо сообщить Спиннелли, что я вернулась.

– У него посетитель. Но он сказал, что хочет встретиться с тобой, как только ты вернешься, так что иди к нему.

Миа нахмурилась.

– Почему ты мне не сказал?

– Вот теперь говорю.

Она уже почти дошла до двери в кабинет Спиннелли, когда Мерфи окликнул ее:

– Миа! Тут нет твоей вины. Ни с Эйбом, ни с Рэем. Всякое случается. Ты и сама знаешь.

Эйб выжил лишь чудом, а вовсе не благодаря ей. Рэю, предыдущему напарнику, настолько не повезло. Жене Рэя полицейские тоже отправили корзины с фруктами.

– Ага.

Сделав глубокий вдох, она постучала в дверь кабинета лейтенанта.

– Входи! – велел Спиннелли. Он сидел за столом, поджав губы, отчего густые, черные с проседью усы топорщились, но, когда увидел Мию, взгляд у него смягчился. – Миа, рад тебя видеть. Входи, садись. Как дела?

Миа закрыла за собой дверь.

– К работе готова.

Кресло, в котором сидел гость Спиннелли, развернулось, и Миа изумленно вытаращила глаза. Вот черт! В следующую секунду тип в длинном плаще встал, и вид у него был ничуть не более радостный, чем у нее.

На мгновение она потеряла дар речи.

– Так вы – детектив Митчелл? – спросил он. В его голосе звучало осуждение.

Миа кивнула, чувствуя, как лицо заливается краской. Мужчина застал ее в тот момент, когда она буквально спала стоя в двух шагах от участка. Он принял ее за ненормальную. Шанс произвести хорошее впечатление при первой встрече отправился прямиком ко всем чертям. Тем не менее она собрала остатки самообладания и решительно встретила взгляд его темных глаз.

– Да. А вы кто?

Спиннелли встал с кресла, но из‑за стола не вышел.

– Это лейтенант Рид Соллидей из ОРПП.

Миа кивнула.

– Отдел расследования причин пожаров. Расследуют поджоги. Ясно. И что?

Уголки губ Спиннелли дрогнули.

– И то, что он – твой новый напарник.

Брук Адлер сидела на краю стола, прекрасно понимая, что следующие пятьдесят минут пять-шесть пар глаз будут прикованы к ее декольте. Если повезет, возможно, один из мальчиков в ее классе все-таки обратит внимание на материал урока, который она так тщательно подготовила. Но особой надежды она не питала. Мальчики, со своей стороны, тоже ни на что не надеялись.

Единственная надежда в этом месте обитала на вывеске над входной дверью: «Центр надежды для мальчиков». Перед ней сидели воры, и бродяги, и малолетние насильники. Она предпочла бы работать со львами, тиграми и медведями. О боже!

– Ну как прошел День благодарения? – весело спросила она. Большинство мальчиков провели День благодарения здесь, в комнатах общежития школы.

– Индейка была сухая, – пожаловался Майк, сидевший в последнем ряду. На самом деле никакого последнего ряда не было, Майк просто создавал его каждое утро. Последний стул в первом ряду пустовал.

Она переводила взгляд с одного ученика на другого.

– А где Тэд?

Джефф набычился, придавая себе вид крутого парня. В нем всегда чувствовалось напряжение, а в глазах сквозила холодность, нервировавшая Брук.

– Педикуш украл остатки пирога из холодильника.

Брук нахмурилась.

– Джефф, – резко заметила она, – ты ведь знаешь, что прозвища недопустимы. Ну и где же Тэд? – уже спокойнее повторила она.

От улыбки Джеффа у Брук по спине пошли мурашки. Улыбки у него были подленькие. Да и сам Джефф был подленьким.