Оставив на веранде две молчаливые фигуры.

Гэрри стоял напряженный, чувствуя дрожь Люсинды и свое непреодолимое желание успокоить ее. Он закрыл глаза, сопротивляясь собственным порывам и призывая себя к невозмутимости. Все его чувства и инстинкты толкали его обнять Люсинду, поцеловать… положить конец их глупой игре. Его охватило извечное мужское желание заявить свои права на женщину. Но столь же сильна была и ярость оттого, что им манипулируют, что его чувства так обнажены и подчинены ей.

Мысленно проклиная Люсинду за то, что она послужила причиной подобной сцены, он тщетно пытался побороть чувства, которые так долго отрицал.

Момент мучительно затянулся, напряжение казалось осязаемым.

Люсинда не могла дышать, не могла шевельнуться. Рука, обнимавшая ее, казалась стальной, неподдающейся. Затем грудь Гэрри всколыхнулась, он вздохнул.

— Вы успокоились?

Голос был ровным, без эмоций. Люсинда заставила себя утвердительно кивнуть, затем отступила. Его рука упала. Мимолетного взгляда на его лицо ей было достаточно. Она увидела бурю непонятных ей чувств, почувствовала осуждение.

Люсинда отвела взгляд и увидела перед собой его руку.

— Идемте. Вы должны вернуться в зал.

Она положила ладонь на рукав Гэрри и почувствовала, как дернулись мускулы под ее пальцами. Ей так хотелось, чтобы Гэрри приласкал ее, снова обнял, но она понимала: он прав и она должна немедленно появиться в зале. Люсинда подняла голову и, чуть кивнув, позволила ему отвести себя обратно, в какофонию разговоров и смеха, яркого света и беспечных улыбок.

Ее собственная улыбка казалась приличеству-юще веселой, хотя несколько сдержанной, когда она, слегка наклонив голову, поблагодарила Гэрри у дивана Эм. Он немедленно отвернулся и исчез в толпе.

— Добрый день, Фергюс. Миссис Бэббакум дома?

Гэрри вручил тетушкиному дворецкому перчатки и трость и с абсолютной невозмутимостью взглянул на лестницу.

— Миссис Бэббакум в верхней гостиной, сэр… она использует ее как кабинет. Ее светлость прилегла. Эти долгие вечера утомительны в ее возрасте.

— Неудивительно. — Гэрри решительно направился к лестнице. — Нет необходимости ее беспокоить и объявлять о моем приходе. Я уверен, что миссис Бэббакум ждет меня.

— Хорошо, сэр.

Верхняя гостиная была маленькой комнатой в задней части дома: высокие окна, выходящие в сад; два кресла, диван и несколько столиков; возле камина — ковер с цветочным рисунком. Пространство перед окнами занимала большая кушетка. У одной из стен стоял секретер. Когда Гэрри открыл дверь, Люсинда, очаровательная в нежно-голубом муслине, сидела за секретером с пером в руке.

Она оглянулась с рассеянной улыбкой на губах и замерла. Улыбка тотчас растаяла, сменившись маской вежливости. Лицо Гэрри сделалось суровым. Он переступил порог и закрыл за собой дверь.

Люсинда встала.

— Я не слышала объявления о вашем приходе.

— Вполне возможно, потому что никто и не объявлял. — Гэрри умолк, не снимая руки с дверной ручки, изучая высокомерное лицо Люсинды. Она выслушает все, что он собирается сказать, и ничто этому не помешает. Его пальцы сомкнулись на ключе, бесшумно заперев замок. — Это не светский визит.

— В самом деле? — Люсинда подняла голову. — Чему же в таком случае я обязана этой честью, сэр?

— Лорду Крейвену. — Улыбка Гэрри должна была послужить предупреждением.

Он подошел к ней, сверля ее взглядом. Люсинда подавила трусливое желание спрятаться за стулом.

— Я пришел потребовать ваших заверений, миссис Бэббакум, что вы с этого самого момента прекратите ваш маленький спектакль.

Люсинда окаменела.

— Прошу прощения?

— Вы прекрасно поняли, — проворчал Гэрри, не спуская с нее сверкающих глаз. — Та маленькая сцена на веранде леди Харкурт случилась исключительно по вашей вине. Ваш нелепый эксперимент, ваше поощрение повес, необходимо немедленно прекратить.

Люсинда надменно посмотрела на него.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Я просто делаю то же, что и многие дамы в моих обстоятельствах… ищу подходящую компанию.

— Подходящую? Я бы счел прошлый вечер достаточной демонстрацией того, насколько «подходящей» может быть компания повес.

Люсинда почувствовала, что краснеет. Пожав плечами, она отвернулась и отошла от секретера.

— Лорд Крейвен явно был ошибкой. И я искренне благодарю вас за помощь. — Она, не уклоняясь, встретила его взгляд, затем спокойно прошла к окнам. — Но я должна подчеркнуть, мистер Лестер, что моя жизнь — это мое дело и я могу жить так, как мне нравится. Вас совершенно не касается, если я предпочту… — Люсинда неопределенно взмахнула рукой, — развивать отношения с лордом Крейвеном или с кем-нибудь другим.

Ее заявление было встречено напряженным молчанием. Люсинда ждала, нервно теребя высокую спинку кушетки и устремив невидящий взгляд на пейзаж за окнами.

Гэрри закрыл глаза. Сжав кулаки и стиснув зубы, он пытался сдержать ответ, который, как он точно знал, будет выглядеть провокационным. Пытался подавить бурю чувств, вызванную ее словами. В его закрытых глазах мелькнуло воспоминание о том, как она боролась в руках лорда Крейвена. Он резко открыл глаза.

— Моя дорогая миссис Бэббакум, — выдавил он, подходя к ней, — явно наступило время помочь вам в вашем образовании. Ни один повеса в здравом уме не заинтересован ни в каких других отношениях… кроме как совершенно определенного типа.

Люсинда оглянулась через плечо, увидела, что Гэрри приближается к ней, повернулась… и оказалась прижатой к стене.

Их взгляды встретились.

— Вы догадываетесь, что нас, повес, интересует?

Люсинда видела его хищную улыбку, сверкающие глаза, слышала невысказанное желание во вкрадчивом голосе. Она гордо подняла голову.

— Я не столь целомудренна.

В тот же момент, как ложь слетела с ее губ, она затаила дыхание. Гэрри придвинулся ближе, тесня ее к стене, и остановился только тогда, когда ей некуда было больше отступать. Ее юбки касались его бедер, терлись о сапоги.

Его губы, такие манящие, оказались совсем близко.

— Может, и так. Но когда дело доходит до подобных Крейвену и другим… или мне… вряд ли вам хватит опыта, дорогая.

Люсинда оставалась непреклонной.

— Я более чем способна защитить себя.

Его глаза вспыхнули.

— Способны?

Гэрри уже не чувствовал себя цивилизованным. Она будила в нем демона страсти, лишала разума.

— Может, мы подвергнем ваше утверждение испытанию?

Он взял ее лицо в ладони и приблизился еще немного, прижимая Люсинду к стене, и почувствовал, как она быстро вздохнула и затрепетала.

— Показать, в чем мы заинтересованы, Люсинда? — Он поднял ее лицо к своему. — Показать, о чем мы… — его губы скривились, он явно насмехался над самим собой, — о чем я думаю каждый раз, когда смотрю на вас? Вальсирую с вами?

Люсинда не ответила. Она смотрела на Гэрри широко распахнутыми глазами, судорожно дыша, сердце ее билось как сумасшедшее. Его брови насмешливо поднялись, приглашая ее ответить, глаза горели. Затем его взгляд упал на ее губы. Она нервно провела по ним кончиком языка.

И почувствовала его дрожь, услышала стон, который он попытался и не смог подавить.

Гэрри опустил голову и нашел губами ее губы.

Это была ласка, на которую она так долго надеялась… и все же не ожидала ничего подобного. Его губы были твердыми, сильными, властными. Они терзали ее изысканными наслаждениями, будя чувства, которые она до сих пор подавляла. Поцелуй захватил ее, победил, освободил от реальности и унес туда, где господствовала только его воля. Он потребовал — она подчинилась. Совершенно.

Гэрри просил, и она давала. Гэрри хотел больше, она, не колеблясь, подчинялась. Она чувствовала его желание и жаждала удовлетворить его. И без всяких раздумий ответила на поцелуй, страстно желая почувствовать необузданную страсть, такую же, как ее собственная. И чем дольше длился поцелуй, тем дальше уходило все, кроме дикого желания, охватившего ее.