– Эй, дружище, войти можно? – спросил Холден. «Я и вправду сказал: „Эй, дружище“?»

Шед пожал плечами и вызвал на стенную панель список оборудования, просматривая содержимое шкафчиков. Притворился, будто занят делом.

– Послушай, Шед, нас всех сильно ударило это дело с «Кентербери», и ты… – начал Холден. Шед обернулся, держа в руках белый тюбик.

– Трехпроцентный раствор уксусной кислоты. Понятия не имел, что здесь такое есть. На «Кенте» кончился, а у меня было трое с ГБ, которым он бы пригодился. Интересно, зачем его запасли на «Рыцаре», – протянул Шед.

– ГБ? – только и нашел что сказать Холден.

– Генитальные бородавки. Раствор уксусной кислоты применяется для всех видов наружных бородавок. Выжигает их. Дьявольски больно, зато действенно. На челноке он ни к чему. В аптечках вечный бардак.

Холден открыл рот – и снова закрыл, так и не придумав, что ответить.

– У нас есть уксусная мазь, – голос Шеда постепенно повышался, – зато нет обезболивающих. Как по-твоему, что нужнее на спасательном челноке? Если бы на разбитом корабле нашелся человек с острой формой ГБ, я бы ему помог. А если с переломом кости? Извините, придется потерпеть.

– Слушай, Шед… – попробовал остановить его Холден.

– А вот сюда посмотри. Коагулянтов нет. Какого черта? Кто бы мог подумать, что спасателям придется иметь дело, знаешь ли, с кровотечением? Да ни в жизнь! Я к тому, что у нас на «Кенте» сейчас четыре случая сифилиса. Одно из древнейших заболеваний в списке, и мы до сих пор не можем с ним справиться. Я ребятам говорю: «Шлюхи на Сатурне перебирают всех водовозов, так что не снимайте перчаток», но разве ж они послушают? Нет. И вот мы имеем сифилис, а ципрофлаксина не хватает.

Холден почувствовал, что челюсть у него выдвигается вперед.

Он ухватился за боковину люка и наклонился к Шеду.

– «Кент» уничтожен, – отчетливо, громко и жестоко проговорил он. – Все погибли. Никому не нужны антибиотики. Никому не нужна мазь от бородавок.

Шед осекся, резко выдохнул, как от удара в живот. Мелк ими точными движениями закрыл аптечку и отключил экран.

– Знаю, – тихо сказал он. – Не дурак. Просто мне нужно время.

– Всем нужно. Но мы все заперты в этой консервной банке. Скажу честно, я пришел, потому что за тебя беспокоилась Наоми, но стоило тебя увидеть, ты и меня дьявольски обеспокоил. Тут все нормально, я капитан, и это моя работа, но я не могу позволить, чтобы ты действовал на нервы Алексу или Амосу. Через десять дней нас сграбастают марсиане, и нам и так достаточно страшно, чтобы еще доктор разваливался на куски.

– Я не врач. Просто техник, – очень тихо отозвался Шед.

– Для нас ты доктор, договорились? Нас здесь четверо, и для нас ты врач. Если Алекс начнет страдать от посттравматического синдрома и ему понадобится лекарство, он придет к тебе. Если он застанет тебя бормочущим эту чушь про бородавки, он развернется, уйдет в рубку и напашет с полетным курсом. Хочешь выплакаться? Плачь при всех. Посидим на камбузе, надеремся и порыдаем, как младенцы, но только вместе, в безопасности. Нечего здесь прятаться.

Шед кивнул.

– А можно? – спросил он.

– Что можно?

– Надраться и порыдать, как младенцам.

– Еще бы. Вставлю в программу полета на этот вечер. Ровно в двенадцать приказываю явиться на камбуз, мистер Гарвей. Захватите чашку.

Шед хотел ответить, но тут включилась общая связь и Наоми сказала:

– Джим, возвращайся в рубку.

Холден сжал плечо Шеда, затем вышел.

В рубке Наоми, включив экран, тихо переговаривалась с Алексом.

Пилот качал головой и хмурился. На экране светилась карта.

– Что стряслось? – спросил Холден.

– Мы принимаем направленную передачу, Джим. Луч поймал нас пару минут назад, – ответила Наоми.

– С «Доннаджера»? – Насколько было известно Холдену, в пределах досягаемости лазерной связи находился только боевой корабль марсиан.

– Нет. Из Пояса. Причем не с Цереры, не с Эроса и не с Паллады. Ни с какой из больших станций.

Она указала на точку на своем экране.

– Вот отсюда.

– Там же пусто, – удивился Холден.

– А вот и нет. Алекс проверил. Это участок большого строительного проекта «Тихо». Подробностей не сообщали, но радар дает довольно мощное эхо.

– И где-то там имеется передатчик, который за три а.е.[20] попадает в точку размером с твой анус, – добавил Алекс.

– Ладно, ух, я потрясен! И что говорит этот анус?

– Ты не поверишь. – Наоми включила повтор записи.

На экране появился темнокожий человек с тяжелыми лицевыми костями землянина. В волосах седина, на шее жгуты мышц. Он улыбнулся и заговорил: «Привет, Джеймс Холден. Меня зовут Фред Джонсон».

Холден нажал кнопку паузы.

– Вроде он мне знаком. Поищите его имя в базе данных, – попросил он.

Наоми не шевельнулась, но озадаченно уставилась на него.

– Ну что? – спросил Холден.

– Это Фредерик Джонсон, – сказала она.

– Предположим…

– Полковник Фредерик Люциус Джонсон.

Пауза длилась, может быть, секунду, но показалась часом.

– Господи! – Холден опешил.

Человек на экране когда-то считался самым прославленным офицером Флота ООН, а кончил самым позорным конфузом. Для астеров он был чем-то вроде шерифа Ноттингемского, переквалифицировавшегося в робин гуды. Для Земли – героем, лишившимся чести.

Фред Джонсон прославил себя серией удачных операций против пиратов с Пояса в очередной период напряженности между Землей и Марсом – они возникали и затухали каждые несколько десятилетий. Как только две великие державы начинали бряцать оружием, уровень преступности в Поясе возрастал. Полковник Джонсон – в то время еще капитан – со своей маленькой эскадрильей в три фрегата за два года уничтожил дюжину пиратских кораблей и две крупные базы. К тому времени, как Коалиция угомонилась, пиратство в Поясе оказалось практически ликвидировано, а имя Фреда Джонсона было у всех на устах. Он пошел на повышение, получил командование над дивизионом десантников Коалиции, патрулировавшим Пояс, и продолжал отлично нести службу.

До событий на станции Андерсон.

Крошечный торговый форпост на дальней от крупного порта Цереры стороне Пояса. Мало кто даже из астеров нашел бы ее на карте. Она оправдывала свое существование, только работая распределителем воды и воздуха по дальним пределам Пояса. Воздух с Андерсона получали меньше миллиона человек.

Свежевыдвинувшийся чиновник Коалиции Густав Мар кони решил на три процента повысить пошлину на проходящие через станцию товары в надежде поднять доходы. Без запасов жили менее пяти процентов астеров, получавших воздух с Андерсона, так что обходиться без воздуха один день в месяц пришлось бы не более чем пятидесяти тысячам. Незначительный процент из этих пятидесяти тысяч не имели восстановителей, которые покрыли бы такую мелкую недостачу. И лишь малая доля последних решили, что вооруженное восстание – разумный выбор.

Вот почему из миллиона пострадавших от новой пошлины всего сто семьдесят астеров захватили станцию и выбросили Маркони из шлюза. Они потребовали от правительства гарантий, что пошлины на воду и воздух, проходящие через станцию, больше не будут повышаться.

Коалиция прислала полковника Джонсона.

Во время резни на станции Андерсон астеры держали камеры включенными и непрерывно вели передачу на всю Солнечную систему. Все видели, как десантники Коалиции медленно и жестоко вытесняли из коридоров станции людей, которым нечего было терять и которые не видели причин с даваться. Коалиция победила – исход был предрешен, – но победе предшествовала трехдневная бойня в прямом эфире. Символом ее стала не какая-то из картин боя, а заключительный кадр, переданный камерами перед самым отключением: полковник Джонсон в командной рубке станции, окруженный телами астеров, превративших ее в последний редут, озирает сцену бойни пустым взглядом, бессильно свесив руки.