Сколько времени прошло с момента впадения в транс, не знаю. Когда я открыл глаза, Антипкин все так же подпирал спиной стену, по моим внутренним ощущениям выходило, что проверка заняла часа два. За дверями могло пройти больше или меньше – измерения здесь вели себя совершенно непредсказуемым образом.

– Удачно? – оживился Всеслав.

– Я нашел несколько мелочей и исправил их. Серьезных ошибок нет. – Перед моими глазами опять возникла структура артефакта-заклинания. – Должно сработать.

– Ну, слава Роду! Слушай, ты себя со стороны за работой видел? – Не дожидаясь ответа, он принялся описывать: – Представляешь, ты разделился надвое и принялся обходить круг сразу с обеих сторон. Посолонь двигался человек, а против – какая-то фигура в рваном балахоне. Знаешь, как смерть изображают? Вот точно такая же, но без косы, и под капюшон не заглянуть. Ни рук, ни лица не видно.

– Альтернативная сущность. В ментале, при общении с духами, удобнее действовать не самостоятельно, а с помощью подобного инструмента.

Прирожденные шаманы, числом шесть штук на весь мир, прекрасно обходятся без подпорок. Они понимают язык и намерения обитателей нереальности так же легко, как обычные люди понимают друг друга. Нам, простым псионам, приходится изобретать костыли. Я создал дополнительную личность специально для работы вне физического мира, кто-то предпочитает общаться с помощью духов-переводчиков, третьи занимаются разработкой искусственного интеллекта. Каждый решает задачу по-своему.

То, что мое альтер эго воплотилось в видимую форму, не слишком удивляет. Здесь особые законы. Раз действуют две сущности, значит, около круга должно стоять две фигуры одновременно.

– Что ж, – сказал я наконец, – раз у вас все готово, не вижу необходимости в моем дальнейшем присутствии. Эксперимент состоится как запланировано?

– Жрецы начнут подтягиваться сегодня к вечеру, – кивнул Слава, – завтра весь день будет идти подготовка. С восходом Луны приступим.

– Прекрасно. Я прибуду за несколько часов до заката.

– Я предупрежу наших, – улыбнулся Всеслав. – Рад был тебя видеть, честно. Мир тебе, Аскет.

– И дому твоему, – откликнулся я ритуальной фразой.

После полумрака Кощеева капища проступившее меж облаков солнце неприятно резануло глаза. Полдень давно миновал, и я решил потратить немного времени на пешую прогулку по городу. В конце концов, нечасто удается вырваться из цепких лап бессменного руководителя Института исследования псионики и экстрасенсорики Моисея Львовича Коробкова по прозвищу Коробок, где сейчас я имею несчастье трудиться. Смешно: сам выбрал, а теперь ругаюсь. Специфика работы такова, что, несмотря на всю свою важность и практическую ценность для человечества, она не оставляла решительно никакого времени на личную жизнь.

В кармане завибрировал мобильный телефон. Еще до того как я прикоснулся к аппарату, в сознании услужливо возник образ вызывавшего абонента, и, признаться, я был искренне рад этому звонку.

– Аскет, привет!

– Здравствуй, Даниил.

– Дружище, поздравляю тебя! Желаю всего-всего, а главное, здоровья. Все остальное у тебя уже есть.

– С чем поздравляешь-то? – немного удивился я.

– Аскет, тебе нужны мои профессиональные услуги? С днем рождения!

– Чьим?

– Твоим, дубина.

Действительно. На дворе пятое августа, и значит, сегодня у меня день рождения. Если честно, в последние годы подобные даты вообще утратили для меня какое-либо значение. Уж и забыл, когда отмечал этот праздник в последний раз. Что вообще имеет для меня смысл, если как следует разобраться? Работа? Пожалуй, она лишь способ заполнить чем-то возникшую вокруг пустоту. Все на свете должно иметь свою конечную цель. Какова цель моих трудов? После Исхода и последовавшего за этим развала Службы Быстрого Реагирования, превратившейся в заложницу кабинетных игр, многое изменилось. Наверное, даже слишком многое. Тогда мы были нужны людям, мы искали и зачищали Гнезда, уничтожали чужаков, мы балансировали на самом острие, спасая человечество от неминуемой, как нам тогда казалось, гибели. А теперь? Что случится, если в один прекрасный момент институт внезапно провалится в тартарары? Кто вообще обратит на это внимание?

– Спасибо, Даниил, – произнес я в трубку. – Совсем вылетело из головы.

– Может, заедешь? Посидим, как в старые добрые времена…

– Я сейчас в Питере. Когда вернусь в Москву, не знаю.

– О! – жизнерадостно воскликнул Даня. – И как там, в Северной столице?

– Сыро.

– Ну ладно, – хохотнула трубка, – поцелуй там от меня Медного всадника. Конец связи.

Мгновение помедлив, я взглянул на телефон и, набрав короткий номер, вновь прослушал на двух языках хорошо знакомый мне рассказ об отсутствии абонента в зоне действия сети. Скорее всего, трубку она так и не включит. Да и вправе ли я обижаться на нее, если сам в последние несколько лет появлялся дома от силы пару раз в месяц, перемолвившись с дочерью лишь десятком-другим ничего не значащих фраз? Встречались в основном на работе. Наверное, я все-таки плохой отец. Как и предполагал с самого начала.

У границы тротуара, возле помятого и покрытого жухлой травой газона высилась замысловатая деревянная конструкция, представлявшая собою деревянный каркас с закрепленными на нем грубо сколоченными полками. Полки заполняли пузатые арбузы и золотистые дыни, под ними располагался приземистый стол с плоскими весами, подле которых скучал смуглый темноволосый молодой человек в замызганном фартуке. Порадовать, что ли, себя арбузиком, в день рожденья-то?

При моем появлении продавец заметно оживился и принялся перекладывать разложенный на прилавке товар, стараясь повернуть его ко мне наиболее аппетитным боком. Исходящие от него эмоции свидетельствовали о желании не просто подороже втюхать товар, но пообщаться, поговорить – словом, убить время.

– Кароши арбуз, – безбожно коверкая русскую речь, произнес он. – Сочни, силадки…

– Вот этот, – ткнул я пальцем в возвышавшийся на вершине арбузной кучи полосатый шар.

Несмотря на все имевшиеся в моем арсенале способности, я так и не научился определять на глаз степень спелости арбузов, поэтому выбор всегда оставлял для меня определенный элемент неожиданности.

Парень ловко выхватил из груды выбранную мною гигантскую ягоду и водрузил ее на весы. Весы бесстыдно врали, аура продавца засияла оттенками удовольствия, однако сейчас у меня не было ни малейшего желания вступать в отвлеченные дискуссии о правилах торговли.

– Сито шестьдесять рубли, – посоветовавшись с микрокалькулятором, подвел итог своих вычислений продавец.

Я полез в карман за кошельком. Что-то все-таки смущало меня в окружающей действительности, где-то в глубине сознания упорно мигал маячок тревоги. Прислушавшись к собственным чувствам, я ощутил поблизости нечто необычное, непонятное, но почему-то смутно знакомое… Любой псион, если он не полный дурак, прислушается к таким предупреждениям. Погрузившись в ментал еще глубже, я взглянул на ауру продавца.

Во времена оны, когда я мало задумывался о влиянии псионики на жизнь людей, зато активно осваивал новые способы потрошения чужаков, мне приходилось заниматься разными вещами. Этика тогда казалась чем-то далеким, границы допустимого вреда раздвигались более чем широко. Ментаты Службы – надо полагать, по заказу высоких чинов – активно экспериментировали с человеческой психикой, пытаясь добиться появления «идеального шпиона». То есть такого, который сам бы не знал, что работает на противника, был бы абсолютно предан хозяину, да еще и не обнаруживался бы никакими известными на тот момент методами. С первыми двумя пунктами они в целом справились. У методики имелись побочные эффекты в виде резкого изменения поведения объекта – проще говоря, подопытные постепенно сходили с ума, – но какое-то время они верно выполняли полученные приказы. Проблема заключалась лишь в оставляемых операцией следах. Тонкое тело человека несло на себе настолько явные отпечатки чужого вмешательства, что первый же псион, встретивший такого бедолагу на своем пути, немедленно побежит за помощью к ближайшим целителям. Проблему пытались решить с помощью маскировки и наложения ложной ауры, но получившийся результат признали отвратительным.