– Шурик! Что это ты такое выпиливаешь? – Шурочка теперь официально оформлена инструктором и частенько днюет и ночует здесь, на аэродроме, выжидая просветов в непрерывной череде осенних дождей. Разумеется, она часто и подолгу скучает, глядя на сплошную свинцовую пелену, нависшую над лётной полосой – метеорологическая служба пока налажена… пропущу несколько рвущихся из души слов. Плохо налажена. Над недалёким Чёрным морем бушует шторм, после завершения которого нас ожидают несколько ясных дней.

Казармы заполнены ждущими лётной погоды учлётами, а мы, технари, зачехлили подготовленные машины и совершенно свободны.

– Ты ведь уже узнала, – отвечаю я на заданный вопрос констатацией очевидного факта.

– Через эту загогулину ты собираешься повернуть усилие от тяг, идущих вдоль, на тяги, направленные поперёк, – смешно морщит девушка свой восхитительный носик. – А чего ты не взял аналогичные детали с У-1?

– Не встают они в моё крыло – оно у меня слишком тонкое. Хотя там, где места достаточно, я воспользовался.

– Так тут тебе ещё пилить и пилить! Дай-ка глянуть в эскиз. Да такую штуковину проще в кузнице выковать, а потом только останется просверлить и немного доработать напильником.

– Так нет у нас в мастерских кузницы, – посетовал я.

– Так в соседнем селе есть. Дядька Евдоким – мастер, каких мало. Сходи к нему – он обязательно поможет.

– А чем я его отблагодарю? Денежек-то у меня кот наплакал – я всё на шурупы истратил да на коловорот, на свёрла.

– Он с удовольствием возьмёт в уплату разные железяки. Особенно – пружины или поршневые кольца. И цветного металла в вашем хламе набрать не так уж трудно. Посоображай, да и наведайся к нему. А то ты эти свои рычаги будешь до скончания века выпиливать.

Я смущённо киваю, потому что подобный вариант мне просто не приходил в голову. А разного изломанного железа у нас в мастерской накопилось немало.

Нагружаю сумку металлоломом, беру эскизы и топаю, куда послали. До села отсюда километра четыре – за два-три часа вполне могу обернуться. Рабочий день у меня официально закончен, и, поскольку из-за погоды полётов нет, вряд ли во мне возникнет внезапная надобность. Шурочка с удовольствием присоединяется – полётов всё равно нет, и время это ей решительно некуда девать.

– Откуда ты знакома со здешним кузнецом? – интересуюсь я, чтобы не молчать. – Ты же в городе живёшь.

– Тётка моя тут замужем. Я девчонкой частенько бывала у неё в гостях.

Ну, надо же! Она ведь всерьёз считает себя взрослой, хотя лет ей всего шестнадцать и окончила она только семилетку. Ах, да – ещё аэроклуб. Это нынче где-то посерёдке между профтехучилищем и техникумом, если считать по нашим временам. А по нынешним – вполне солидное образование.

Ещё мне не очень нравится то внимание, которое она мне оказывает. В прошлой жизни только фыркала, а тут – обходится, как с человеком. Нет, я к ней со всей душой, но не в том смысле, в котором она может интересоваться. Ведь, если всерьёз, такая, как эта решительная и знающая, чего хочет, дама способна даже подождать, пока я вырасту. Ну… есть такие женщины, которым в мужчине нужна, прежде всего, надёжность. А я – очень надёжный. И она с присущей ей чуткостью это уже поняла. Но меня интересует другая девушка, которая сейчас подрастает где-то в этих краях. Вернее, я точно знаю, где, но сводить с ней знакомство мне пока рановато – нужно выждать, пока она выправится, а уж тогда… Моей Мусеньке сейчас всего десять лет.

Так и шел я, хмурясь своим мыслям, пока не добрались мы до сельской кузницы.

Евдоким – дядька непонятного возраста – занимался серпами и косами. Середина лета – пора жатвы уже не за горами. Да и тут на северном берегу Чёрного моря многое созревает достаточно рано. Словом – страда кое-где уже началась. В селе, конечно, колхоз. Но особых страстей по поводу коллективизации мне приметить не удалось, как, впрочем, и больших групп трудящихся на окрестных полях. На огородах, что около домов, да, ковыряются. А в остальном – тихо и сонно. Это не город с его вечной суетой.

– Самолёт, говоришь, строишь, – хмыкнул кузнец, перебирая принесённые мною железки. – Отчего бы и не помочь доброму человеку. Сейчас и займёмся. – Он подкинул в горн угля и велел мне качать меха. Шурочка, поняв, что дело пошло на лад, отправилась к родственникам, а я помогал мастеру в меру своих сил. О кузнечном деле мне известно немного, поэтому делал, что велят. Назагибать прутков буквой «Г» оказалось недолго, также быстро справились и с вытягиванием концов, и с формированием утолщений для будущих отверстий – нагретый металл охотно менял свою форму под точными ударами настоящего мастера.

– Ты, когда в другой раз чего понадобится, заходи, – сказал на прощание Евдоким. – Мне бы шестерни пригодились изношенные. Или от подшипников обломки.

Понятно, что принесённый металл пришёлся здесь ко двору. И заинтересованность в дальнейших контактах обозначилась. А мне, действительно, очень кстати подобная поддержка, а то на одни только слесарные работы я могу затратить месяцы, не разгибаясь у тисков с напильником в руках. Крыло-то у меня достаточно серьёзно механизировано, а ещё нужны оси поворота управляющих элементов и опоры для них. Да и с хвостовым оперением немало трудов предстоит. Это на заводах, где имеются станки и литейное производство, подобные задачи решаются запросто, а не в мастерских аэроклуба.

Опишу, пожалуй, своё продвинутое крыло. Это важно, потому что человек знающий, ознакомившись с ним, должен «проникнуться» осознанием совершенства и заподозрить в авторе сего произведения недюжинный ум и богатый опыт.

Лонжероны, впрочем, внешне не отличались ничем особенным от обычных конструкций этой эпохи – две длинные рейки одна над другой, пространство между которыми «распёрто» многочисленными косо вставленными брусочками. Классическая ферма, какими радуют наш глаз многочисленные железнодорожные мосты. Основным отличием от привычной картины была малая толщина применённых брусков и, как следствие, малый вес всей сборочной единицы.

Нервюры я выклеил из шпона на всё тот же бакелитовый лак – в нём присутствует растворитель, благодаря которому тонкая древесина очень хорошо пропитывается. Конечно, приходилось сначала ждать просыхания, а уж потом прогревать детали в железном ящике с песком – ничего не получалось быстро – с каркасом крыльев я провозился до самого конца осени. И только потом приступил к изготовлению обшивки.

Каркас я обтянул обёрточной бумагой и по ней обложил тканью, которую и пропитал во много слоёв всё тем же бакелитовым лаком. Эта работа отняла тоже много времени, потому что, во-первых, каждый кусок обшивки я делал по отдельности, а во-вторых, нижнюю и верхнюю стороны нужно было изготавливать саму по себе в свой черёд. И всё это с просушками, снятием пластины и прогревом её в песке. А железного ящика, на который эти крупные листы поместились бы, под руками не оказалось – засыпал листы песком прямо на полу и долго прогревал сверху паяльной лампой. И всё это приходилось закрывать всё той же обёрточной бумагой, которую потом удалять шпателем и наждачкой. Сверление отверстий с зенковкой и крепление шурупами впотай, причем под каждый шуруп прокалывал глубокое отверстие шилом, вставленным в коловорот.

Если нижние, плоские, участки обшивки получились относительно легко, то с верхними, выпуклыми, пришлось повозиться. А настоящие хлопоты были с покрытием передних кромок – они имели форму желобов переменного сечения, которые надевались, доходя кромками до переднего лонжерона, к которому и прикручивались. И вот эти-то длинномерные объёмные сооружения сложной конфигурации пришлось защищать бумагой от песка, пристраивать на прогрев и долго нудно отчищать от налипшей бумаги.

С элеронами и посадочными щитками я после этого справился играючи. Зато, когда монтаж обшивки был завершён, результат не мог не радовать – образовалась прочная коробка, взявшая на себя значительную часть нагрузки с каркаса.