Николай и полковник Соловьёв громко рассмеялись над его мечтами и в один голос воскликнули:

— Размечтался, милок! Да, мы на каждую вторую боевую операцию идём без вводной! — Доставая из бара бутылку бренди, Николай добавил — Ладно, парни, давайте накатим по сто капель и за работу. Вам-то хорошо, а мне теперь нужно будет каждый день общаться с этой милой к компанией, да, к тому же надо подумать, как нам превратить боевую рубку в обеденный зал.

Кинг-Конг обвёл взглядом пилотскую рубку и сказал:

— Коля, не майся дурью, оставь боевую рубку в покое. Свяжись лучше с Гайкой и попроси его соорудить интерьерчик покрасивше для пилотской. Она у нас тоже немаленькая, так что если развернуть пилотские кресла и поставить в неё круглый стол, а к нему приставить стул или табуретку для Трелона, то эта мымра останется довольна твоим гостеприимством. Жаль мне тебя, конечно, но ничего не поделаешь. Вот увидишь, на Фумусе выяснится, что у неё имеется план этой Поллентии, только я подозреваю, что это будет чистейшей воды деза.

Николай оглядел пилотскую рубку вслед за Кинг-Конгом. В длину она имела семь метров, а ширину пять, но это было не прямоугольный, а овальный в плане отсек, входной люк в который находился в её задней части. Её действительно можно было превратить в уютную столовую, но для этого нужно было сначала попросить главного артифекса, барона эс-Турбатора, имевшего шутливое прозвище — Гайка, изготовить всё необходимое в мастерских «Оффенсио», а затем включить транс-телепорт. Почесав затылок, он решительно тряхнул головой и связался с линкором. Нарцисс Гайка выслушал его просьбу без малейшего удивления, ему приходилось выполнять и не такие заказы, задал пару вопросов относительно декора и сказал благодушным тоном:

— Никки, вашему брату давно уже нужно было сделать так, а то на ваших гладиусах по пьянке и расколотить нечего. Хорошо, парень, уже завтра ты сможешь пригласить в свою столовую даже особу приближенную ко двору, а не то что эту венефику.

В два часа дня по имперскому времени следующего дня Николай не поленился послать пассажирам гладиуса приглашения прибыть в пилотскую рубку, чтобы отобедать вместе с ним. Приглашения были оформлены в соответствии с лучшими традициями рианонских аристократов и к ним прилагались три большие пластиковые коробки. В двух лежали парадные мундиры, один имперского космофлота с адмиральскими погонами и даже внушительного размера набором орденских планок, а второй офицера имперского космофлота с набором погон начиная от капитанских и заканчивая генеральскими, включая целую россыпь самых разных орденских планок. В третьей коробке лежало несколько вечерних платьев, пошитых по меркам лже-графини, а также весьма неплохая коллекция драгоценностей. Поэтому, как того и ожидал Николай, все трое явились к обеду при полном параде.

Правда, сам обед отнюдь не отличался обилием деликатесов. Зато на столе стоял букет цветов и пара бутылок отличного рианонского вина, белого и красного. Однако, не это поразило пассажиров больше всего, а интерьер пилотской рубки, исполненный в нежно-сиреневых с синим тонах. В принципе о нём проще всего было бы сказать, что он был изготовлен в лучших традициях стиля барокко, но более всего столовую украшало несколько живописных полотен принадлежавших кисти Керна Маршад-роу, четыре пейзажа и портрет командора Сильвера в полный рост, исполненный в героико-патриотическом стиле, то есть с золотым гладиусом центуриона Империи в руках. Сам гладиус, подарок Дядюшки Сальве, висел на стене рядом с портретом. Лже-графиню роскошь преобразованной пилотской рубки так умилила, что она не преминула сказать:

— О, командор Сильвер, какая прелесть, мне просто не верится, что я нахожусь на борту космического истребителя. Неужели это всё хранилось в трюмах вашего корабля?

Николай был готов к такому вопросу, а потому не моргнув глазом ответил, вежливо склонив перед дамой голову:

— Ваше сиятельство, в кладовке лежали только эти полотна, а всё остальное мы сделали своими собственными руками в авральном порядке. Благо на борту нашего корабля всё же имелось какое-то количество необходимых материалов. Вы выиграли наше пари и я, как офицер космофлота Империи, не мог поступить иначе, ведь вы выставили мне своё дополнительное требование, но не будем об этом. Поговорим о чём-либо другом. — Николай с улыбкой посмотрел на громилу в чине космос-майора и поинтересовался у него — Майор, ну, и как вы находите своего соперника? Надеюсь наш Крошка Енот не разочаровал вас?

— Крошка? — Изумлённо вскинув брови спросил энергон и со смехом сказал, потирая бок — Даже не знаю, что со мной было бы, сойдись я на площадке с кем-либо из тех ваших парней, кто вышел ростом побольше. Честное слово, командор, мне ещё не приходилось сражаться с бойцом более достойным, чем майор Робинсон. Примипилариусов имперской выделки я укладываю на пол по десятку за раз даже если они облачены в дурит, а этот парень сделан из куда более прочного материала. К тому же он чертовски хорошо держит удар и сам бьёт так, словно у него в каждой руке и ноге спрятано по импульсной пушке. Представляю себе, насколько трудно ему было исполнять ваш приказ держаться в рамках чисто спортивного поединка. Мне и то было проще, ведь я инструктор боевой подготовки.

Наконец впервые голос подал принц Август, который сказал с уважением в голосе:

— Трелон, вы просто не представляете себе, насколько трудно было сражаться с вами капитану Робинсону. Когда-то я имел глупость не поверить командору Сильверу и был за это дважды жестоко наказан и поделом. Тогда не смотря на уже далеко не юные годы, я всё ещё пребывал в уверенности, что уже одно только то, что меня сделали примипилариусом, превращает меня в несокрушимого воина. — Принц поклонился Николаю и сказал без малейшей улыбки — Командор, хотя и с опозданием, я всё же приношу вам свои извинения. — После чего прибавил — Трелон, поверьте, каким бы умелым бойцом вы не были, вам даже нечего мечтать о том, чтобы победить хоть кого-либо из парней командора Сильвера, не говоря уже о нём самом. Мне довелось полгода обучаться у Сэмюэля Джексона, давнего приятеля командора Сильвера, и я так вам скажу, буквально всё, что знаете об искусстве поединка вы, не может даже хоть в чём-то сравниться с тем, что умеют делать в рукопашной схватке эти парни. Поверьте, командор Сильвер и его отряд это действительно самые лучшие специалисты своего дела и вставать у них на пути, означает только одно, накликать себе смерть.

Николай вежливо поклонился принцу и ответил:

— Хотя вы несколько преувеличиваете, Август, в чём-то вы действительно правы. Вступая в бой с врагом, мы в первую очередь стремимся выполнить поставленную перед нами задачу, а это, увы, сопряжено с его физическим уничтожением. Ну, а что касается того, что мы самые лучшие, то поверьте, это далеко не так. На Земле имелась не одна тысяча бойцов, которым мы и в подмётки не годились и я только рад, что они не являются нашими противниками даже теоретически. Однако, господа, зачем мы всё время говорим о таких вещах? Не пора ли нам сменить тему, ведь с нами сидит за столом дама.

Лже-графиня охотно сменила тему и заговорила о живописи, чем и выдала себя на взгляд Николая с головой. Она даже понятия не имела о том, чьи полотна украшали столовую, хотя как аристократка должна была знать Керна Маршад-роу, ведь выставка его работ однажды побывала на Полигониуме. Когда же он рассказал ей о том, что супруга этого знаменитого на всю галактику художника находится на борту «Очка», искренне изумилась и чуть ли не потребовала, чтобы Лиу была приглашена на ужин. Николай чуть не схватился за голову и мысленно помянул недобрым словом как бывшую любовницу, так и всех остальных своих друзей, подбивших его на такую глупость, повесить картины Керна в пилотской рубке. Лиу точно будет не в восторге от того, что ей придётся изображать из себя светскую даму, поскольку в общем кубрике она чувствовала себя куда лучше.

Николай проснулся с такой головной болью, словно он весь вчерашний вечер провёл не беседуя с пассажирами, Лиу и Кинг-Конгом в пилотской рубке-столовой, а пьянствуя в компании каких-то бомжей, причём распивал с ними самогон, если вообще не что-нибудь похуже и при этом стремился всех их перепить. Всему виной было не прекрасное вино, которого он выпил всего полбутылки, а беспечное щебетанье лже-графини и монотонное бубнение Трелона. Он уже трижды пожалел бы о том, что так необдуманно дал Крошке Еноту столь неразумную установку на бой, если бы не кое-какие плюсы, проистекающие из его проигрыша по очкам. Более того, плюсы эти стоили и не такой головной боли, которую он испытывал довольно частенько вот уже почти целую неделю.