Когда через несколько дней мне пришло письмо, которое я написала сама себе, по моему телу во время прочтения разливалось тепло. Дело было даже не в тех приятных вещах, которые были в нем написаны, или воспоминания о людях в зале, но и понимание того, что этот курс познакомил меня с самой собой. Меня настроили на то, что называется самопознанием. Я так хорошо провела время, что определенно хотела научиться чему-то большему у этих пижонов, хоть они и из Калифорнии.

Я улыбнулась и подумала, не загипнотизировали ли меня, чтобы сделать членом культа. А вдруг это какая-то странная ложная религия – думать о себе вместо того, чтобы думать о других? Из ниоткуда мне пришли слова Христа: «Царство Божие в тебе». И я решила, что каким-то образом, мне пока еще непонятным, все это прекрасно соотносится одно с другим.

Вы наверняка думаете, что все эти курсы никакой погоды не делают, правда? Что люди идут на странноватые семинары, отсиживают их, а их жизнь продолжает идти своим чередом? Ага, так и есть. Но иногда случается, что они настолько вдохновляют грустных несчастных людей, ведущих жалкое существование, что те действительно что-то меняют. Как я.

Я продала нелепый особняк, купленный когда-то моей матерью, в котором я прожила без малого двадцать лет, и купила домик в Бэттерси. На Бэттерси-Парк-роуд меня привело наитие. Я решила, что, если я не смогу работать актрисой, то телевидение будет выходом из положения, и настойчиво следовала этому решению до тех пор, пока не нашла себе работу по обзору программ о еде. Это стало началом. Я сказала американскому Адонису, что окончу свои дни как мисс Хэвишем и буду преследовать его до конца его дней, если он не перестанет мне звонить, и добавила с удивившей меня саму смелостью:

– Так что перестань, пожалуйста, звонить мне. Я была настолько тошнотворно оптимистична, что даже пошла к зубному. Одной такой перемены для любого было бы достаточно. Я почувствовала, что грядет очередной долгий период застоя. Было лето, и я предчувствовала все радости превращения в полную разгильдяйку во время отвязного отдыха во Франции, который я проводила вместе со своей дочерью, размер обуви которой теперь стал таким же, как у меня.

Но достоинство процесса «роста личности» состоит в том, что никогда не знаешь, где тебе подвернется возможность чему-то научиться. Как я понимаю, единственная возможность избежать этого – держаться подальше ото всех, кто так или иначе может заставить тебя о чем-то задуматься. Как только чувствуешь, что в тебе просыпается любопытство, немедленно бросайся смотреть крикет по телеку. Если же ты готов искать любую возможность для радости и всей душой любить окружающих, то совершенно непонятно, куда могут завести эти поиски и когда стрясется возможность чему-либо научиться. И не говорите потом, что я вас не предупреждала.

Итак, я была весьма довольна собой и самоуверенна. Мои друзья с детьми и мы с дочкой тащились по Пиренеям в стареньком фургоне, светило солнышко. Я мечтала о французском хлебе, огромных горах сыра и совсем уж неприличных количествах красного вина – всю неделю, в течение которой у меня были все шансы пожалеть о возвращении в Баттерси.

Мы приехали в великолепное gite (фр. пристанище для туристов – прим. пер). С одной стороны от него поднимались горы, с другой расстилалась долина. Это была нетронутая красота, древние деревья и сошедший с открытки пожилой толстяк, проезжавший мимо на велосипеде и улыбавшийся нам. Одно из тех мест, откуда не хочется уезжать. Но, войдя в гостиницу, мы мгновенно поняли, что что-то тут не так. Остальные гости выглядели подозрительно «цивилизованными». Большая часть из них говорила на немецком, носила походную одежду и имела при себе березовые шесты. Все пришли в восторг, услышав, что мы говорим по-французски, а приветливые немцы радостно пригласили нас на свой курс. Курс? Какой такой курс? Я приехала сюда не для того, чтобы меня улучшали, так что проводите меня, пожалуйста, в винный погреб.

Потом я увидела человека в белом – с потрясающе уверенной, мягкой, прекрасной и чувственной внешностью. Он подошел к нам, и я ответила «да» еще до того, как прозвучал вопрос. Какой бы курс он там ни вел, он мог записать меня. Он окинул меня взглядом и соблазнительно улыбнулся.

– У нас появиться маленький проблема (читать с 'арактерным французским акцентом), возможно быть, вы 'отеть нам помочь. Это неделя я вести многоязыковой курс по тай-чи. Я вести курс на немецкий, потом на французский. Некоторый французский говорить не есть приехать сюда. Мы могу предлагать вам курс gratuitement (фр. бесплатно – прим. пер), как есть вы уже платить за него. Вы 'отеть присоединить себя к нам?

Дочка вздохнула, но, кажется, она очень хотела, чтобы ее мама подписалась на это дело.

А вы бы отказались от бесплатного курса тай-чи? Хотела ли я приобщить свое тело к этому путешествию? Не уверена. Мне вполне хватало того, что с помощью старой книжки по духовным практикам можно бороться с целлюлитом. Фраза «сознание, тело, дух» всегда меня настораживала. Неужели действительно нужно быть в форме, чтобы достичь просветления?

Француз убедил нас в том, что «тело есть очень важный», и прежде, чем я поняла, что происходит, я уже подписала бумагу с немецким текстом. Так что каким-то образом в шесть утра следующего дня (помните, мы ехали отдыхать) я оказалась в очереди в душ с чуть теплой водой, чтобы успеть к половине седьмого на медитацию. Кое-кто из ожидающих своей очереди пел. Не слишком ли для человека иметь хорошее настроение рано утром? «La vie est belle!» – пел он (фр. «жизнь прекрасна» – прим. пер). Я обнаружила, что забыла в Лондоне мыло.

Вы когда-нибудь пробовали неподвижно просидеть на полу полчаса? Забудьте о позе лотоса, а также о позе со-скрещенными-ногами, позе сидя-на-специальном-сту-ле или позе на-коленях-с-валиком-под-попой: вот она я – женщина «всего лишь под сорок», и провалиться мне на этом месте, если я могу найти позу, которую мое тело через десять минут, проведенных в ней, не начинает воспринимать как форменное издевательство.

На вдохе я должна была о чем-то думать. Следить за потоком воздуха, проходящим туда и обратно через мой нос. Я и в самом деле думаю, ай! Моя спина (нога, бедро, попа и все, что угодно) болит. Я поняла, что мое тело – настоящая развалина и находится за пределами моей любви и заботы. У меня настолько неэластичные мышцы, что я не могу даже дотянуться до пальцев на ногах, во мне нет ни силы, ни гибкости. Что еще хуже, я никогда даже не задумывалась о том, чтобы как-то изменить такое положение вещей. Должно быть, у меня начался процесс преждевременного старения, так как ни у кого другого в этом зале не возникало проблем с долгим сидением в одной позе. Я огляделась. Безмятежные лица с выражением приятной расслабленности и полнейшего покоя. Мастер, похоже, и вообще висит в своей позе со скрещенными ногами в нескольких сантиметрах над полом. А это что вокруг него – кольцо света?

Мне показалось, что прошло часов пять прежде, чем закончилась получасовая медитация и мастер спустился на пол. Потом он поднялся на ноги с легкостью газели, и мы принялись «будить тело» – прыгать, скакать и хлопать себя по всем доступным местам. Ему было за пятьдесят, и, казалось, он обладает безграничной энергией. Мои же энергетические уровни были потрясены, и я испытывала лишь нарастающее желание вернуться в постель. Потом он стал танцевать, и все принялись беситься, как в ночном клубе. Я посмотрела на часы. Еще не было и половины восьмого.

Наконец-то завтрак. О! Радости французской кухни. Что, интересно, они делают с хлебом? Готова поклясться: в Англии французский хлеб никогда не бывает так хорош, даже если его приготовят во французской пекарне. А кофе! Такой кофе нельзя было просто наспех-хлебать-из-кружки, настолько он был вкусным. Варенье с крупными кусочками framboise (фр. малина – прим. пер.), размазанное по хлебу, и только что сорванные душистые сливы.