– Ха! К тебе? Способности? Не смеши меня! Ты безвольный кретин, у тебя никогда не было ни способностей, ни возможностей. И никогда не будет.

Я сидела, слушала, с какой легкостью мы насмехались над теми, кто заявлял о своих способностях, и приходила в ужас. Я много лет живу вдвоем с дочерью, и такого со мной уже давно не случается. Все друзья меня любят. Если я кому-то не нравлюсь, просто перестаю с ним общаться. Я была в ужасе, когда слышала, что говорят люди. И они живут с таким насилием, критикой и злостью? Вот так мы обращаемся с теми, кого любим? Узы любви. Почему семейные пары поступают так друг с другом?

– Ваш муж действительно разговаривает с вами таким образом? – спросила я одну женщину.

– Постоянно.

– А почему вы продолжаете жить с ним?

– Из-за детей.

– А на детей он тоже так орет?

– Да. Но я не могу уйти – я не смогу без него жить.

Не так часто я теряю дар речи. Следующее упражнение: пройти по комнате и, тоже под насмешки, говорить:

– Я знаю, чего хочу.

Я вспоминала все те случаи, когда меня высмеивали и унижали. Я заявила:

– Я знаю, чего хочу, – отчаянно желая, чтобы у меня хватило смелости сказать это хоть раз раньше. Ко мне подошел мужчина и с издевкой произнес:

– Да ты просто посмешище.

Но я громко ответила:

– Я знаю, чего хочу, – и неожиданно для самой себя добавила: – Так что не пошел бы ты...

Ни один человек не устоял перед игрой.

В конце упражнения каждому дали по пластмассовой палке длиной примерно в фут и подушку и предложили лупить подушку до тех пор, пока не устанем.

Странное дело. Утром я сказала, что ни на кого не злюсь. Весь этот поход в церковь, и семинар, и все прочее... Я искренне верила, что давно избавилась от всех старых обид и разочарований.

Бить подушку очень весело. Я вспоминала все, что мне когда-то говорили. Однажды я подарила мужчине свое стихотворение. О любви. Он сказал:

– У Шекспира получается лучше.

Следующее стихотворение я написала только через пятнадцать лет. Я вспоминала все случаи, когда меня обманывали, унижали, оскорбляли, подводили, не понимали... Да, я била подушку так же сильно, как и все остальные.

Нет, мне вовсе не хотелось ударить кого-нибудь пластмассовой палкой в реальной жизни. Хотя... ладно, буду честной. Есть парочка человек, которых я бы с удовольствием ударила. (Разумеется, я бы этого не сделала, даже будь у меня такая возможность). Была у меня когда-то чудесная фантазия о том, как застрелить одного мужчину и его любовницу. Я мысленно спланировала, где это сделать, и все прочее. Это должно было произойти в полумраке, у места, которое называется «Выход на сцену», в театре, где он работал. Вечером. Освещение предполагалось желтое, от старой лампы, мягкое. Сначала его, потом ее. Пистолет с глушителем, чтобы не производить много шума. Просто «пух-пух». И море крови. Ради этого стоило отправиться в тюрьму на весь остаток жизни. Думаю, можно сказать, что я гневалась на этого мужчину... что, вы расстроились? Не стоит, в конце концов я передумала, а сейчас не смогла бы ударить его даже пластмассовой палкой. В смысле, живьем. А вот лупить по подушке... Попробуйте как-нибудь сами.

Все вокруг еще и кричали. Из церковного подвала доносились вопли «ублюдок» и «сука». Думаю, прохожим было очень интересно, что за служба такая проходит в церкви. Добрый Господь велел нам прощать, но не оговорил, как именно это делать.

Если верить нашей сегодняшней руководительнице, прежде, чем по-настоящему простить, необходимо сначала избавиться от злости. Где-то зазвенел колокольчик – очень знакомый звук. Но я не хотела об этом думать. Я все еще лупила подушку.

Когда мы окончательно вымотались, она объявила перерыв на ленч. От очень личных и серьезных разговоров мы перешли к обычным банальностям.

– Да, и где вы живете? – это женщине, которая только что призналась, что муж ее избивает. Просто поразительно, сколько тайн хранится в душах людей за соседним столиком в ресторане. Вот пара с детьми, все выглядят вполне счастливыми. Интересно, думала я, обзывает он ее «безмозглой сукой», когда они возвращаются домой? А какие «нежности» выплескивает ему на голову она? Например:

– Ненавижу тебя, пьяный ублюдок! Ты просто ничтожество!

Если бы вы увидели нас в ресторане Сейнт-Джон Вуда, вы бы решили, что мы просто веселая смеющаяся группа друзей. Одна из тех, которым я всегда завидовала, перекусывая в одиночестве, и про которые думала – ну почему у всех остальных масса приятелей? В общем, если вы в следующий раз увидите счастливую группу людей, вспомните, что они, возможно, просто только что провели вместе часок-другой, вышибая дух из невинных подушек.

Обратно мы возвращались с трепетом. Что еще можно было придумать? Я была искренне поражена тем, что она нам предложила. Спектакль. Она пригласила добровольцев. Я сидела молча. Встала девушка лет двадцати пяти и поведала нам свою историю. Начиная с одиннадцати лет, она подвергалась в школе издевательствам. Шайка девчонок избивала ее, пинала ногами, отнимала выполненные задания, сталкивала ее с лестницы. Когда ей исполнилось четырнадцать, мать наконец-то обратила внимание на следы от укусов на руках дочери.

– Я им никогда ничего плохого не сделала.

Эта девушка стояла перед нами и спрашивала, не можем ли мы ей объяснить, за что над ней так издевались.

Объяснить мы не могли. Зато могли помочь ей вернуть силы и возможности. Ей предложили выбрать из нас тех, кто сможет изобразить ее преследовательниц. Она выбрала четырех девушек. На пол положили небольшого плюшевого мишку, который изображал саму девушку. Те четверо встали вокруг него и начали его пинать. Они орали оскорбления:

– Ты, плакса-вакса! Тупица! Только посмей сказать кому-нибудь, мы тебя убьем!

Даже смотреть на это было мучительно. Девушка плакала. Потом руководительница сказала ей:

– Что, по-вашему, должно сейчас произойти? Она вскочила на ноги и пронзительно закричала своим мучительницам:

– Что, черт вас возьми, вы делаете? Вы знаете, сколько мне лет? За что вы бьете меня?

Три ошеломленные хулиганки слушали ее.

– Вы что, не понимаете, что делаете? Бога ради, когда вы это начали, мне было всего одиннадцать! Почему я? Что я вам сделала? Посмотрите на эти синяки! – Она все кричала, и кричала, а потом захохотала. – Я столько лет мечтала сказать все это!

– Этого достаточно?

– Да. Спасибо вам огромное.

– Все пьют воду, – заявила француженка. – Нам раздали одноразовые стаканчики. Эти пластиковые стаканчики отличная вещь, их всегда можно пожевать.

– Кто-нибудь еще?

Встала американка. Ей было за тридцать, очень худенькая.

– Моя мать била меня. У нас происходили ужасные скандалы, – призналась она.

– Что ж, выберите кого-то на роль матери.

Она осмотрела нас, и ее взгляд упал на меня.

– Изабель.

О Господи. Разве я этого хотела?

– Сколько вам будет лет? – спросила я.

– Около четырнадцати.

Да есть ли Бог на свете? Представляете, моей дочери столько же!

– А из-за чего вы скандалили?

– Да из-за всего подряд.

– Хорошо, я знаю, с чего начать.

И я начала изображать саму себя в наихудшем варианте – раздраженную и очень уставшую.

– Ты будешь хоть когда-нибудь убирать за собой вещи или мыть посуду? Меня уже просто тошнит от всего этого!

– А меня тошнит от того, что ты вечно ко мне придираешься! – завопила она в ответ.

– По-моему, уже самое время начать хоть что-то делать в доме, если ты желаешь, чтобы к тебе относились, как к взрослой! Я делаю все сама! Только я одна!

– А я не прошу тебя убираться!

– Не будь дурочкой – кто-то должен мыть посуду!

– По-твоему, меня это волнует? – вопила она.

– Черт, да тебя должно это хоть немного волновать!

– Пойди трахни себя!

Моя дочь никогда не говорила мне ничего подобного. И слава Богу, а то бы я ей точно врезала. Зато я знала свою следующую реплику.