Раскун в ответ только улыбнулся и покачал головой.
— Забавная семейка, вы не находите?
Собеседник пожал плечами и сказал:
— Сложно судить о нравах чужой страны. Может у них это в порядке вещей.
Настала моя очередь улыбнуться, но меня остановил внутренний голос:
— Не стал бы на твоем месте развивать эту тему. Ты ставишь его в двусмысленное положение — вспомни свержение Совета, в котором Раскун сыграл не последнюю роль.
— Не слишком тождественные ситуации! — не согласился я.
Но больше разговоров на эту тему у нас действительно не было.
Вторжение мрачной тенью нависало над будущим страны — разведчики докладывали о завершении заправки боевых кораблей — в очередь на погрузку встали десантные баржи. Мы снова заспорили с Раскуном о выборе целей для диверсий. Старый чекист яростно доказывал необходимость уничтожения транспортов противника. Мол, чем меньше десанта выйдет в море, тем проще нам будет отразить вторжение. Крейсера, линкоры и дредноуты, по его мнению, не представляли для нас серьезной угрозы. К сожалению, наш министр слабо себе представлял возможности вилянгских военных кораблей — все мыслил категориями парусного флота и ядерного оружия. В смысле, стреляющего ядрами. «Что они могут нам сделать? — говорил Раскун. — Ну подойдут к берегу, поддержат пехоту и танки, а что потом? Первой линии нам все равное не удержать, а дальше сражение откатится на основной рубеж, а уж там развернется наша артиллерия!»
Я доказывал ему ошибочность такого подхода, рассказывал о дальнобойности корабельных орудий Вилянги, пытался описать огневую мощь крупнокалиберного пулемета, но все без толку! Не укладывалось в голове человека XIX века мысль о том, что количество пехоты перестало быть определяющим фактором в сражении. По моему замыслу основной урон десанту должны нанести авиация и подводные мины, а для этого желательно существенно проредить конвой еще до выхода в море. Его свяжут боем корабли нашей объединенной эскадры, а бомбардировщики начнут работать по транспортам.
Не доходило до Раскуна, что наших летчиков уничтожат еще на подходе, если мы не поможем им!
Выход из конфликтной ситуации подсказала Настя. Когда в очередной раз я пожаловался девушке, что «упертый ретроград», имея в виду министра внутренних дел, никак не хочет со мной соглашаться, она посоветовала свозить его на полигон Генштаба. Как всегда лоториня обращала внимание на детали, нередко ускользающие от меня — Традорн давеча хвастался новым противотанковым орудием от наших конструкторов, а я прохлопал ушами, пытаясь вникнуть в отчет о строительстве оборонительной линии. Оказывается, на яхте, украденной в порту Вилянги, стояла небольшая пушечка. Она пряталась в бронебашенке на корме, потому и осталась незамеченной. Ее подняли на поверхность вместе с содержимым оружейной комнаты и передали на изучение оружейникам. Те смогли воспроизвести и этот образец инженерной мысли Вилянги.
С полигона Раскун вернулся подавленным. Результаты стрельбы новых пулеметов и пушек заставили старого чекиста существенно пересмотреть свои взгляды на возможности армии противника.
Эх, если бы мы могли послать больше групп и уничтожить все корабли! Но разведчики докладывали, что им нелегко приходится на вражеском берегу из-за слишком высокой плотности патрулей. Да и местное население активно сотрудничает с контрразведкой — об этом рассказывал Гаругх. Так что вместо увеличения количества целей можно провалить всю операцию, наводнив прибрежную зону нашими диверсантами. А жаль...
Итак, цель намечена — дредноуты! Разведчики дождались подходящей погоды и приступили к операции. Низкие облака закрывали небо, море лениво шуршало волнами, а от берега отходили небольшие плоты, нагруженные взрывчаткой, и брали курс к светящимся громадам вражеских кораблей. Вот первая группа оказалась у намеченной цели — флагмана местного соединения. Диверсанты осторожно спускают на воду большой бочонок, начиненный порохом. В небольшом ящичке, прикрепленном к нему, уже тлеет фитиль. Груз, закрепленный с другой стороны, не дает воде перевернуть мину и затушить импровизированный взрыватель. Осталась последняя операция — прикрепить взрывное устройство к борту корабля на уровне ватерлинии с помощью магнитов, прикрученных к бочке с порохом.
Клац — смертоносные подарки намертво прилипли. Может не самое элегантное решение, но другого в данных условиях развития науки и техники я не придумал.
Все, можно уходить!
Плоты отдаляются от заминированных кораблей. Время горения фитиля рассчитано так, чтобы разведчики гарантированно достигли берега.
Врыв! Еще один! Серия взрывов! Завыли корабельные сирены. Над водой далеко разносятся крики людей, треск ломающихся переборок, шум всплеснувшейся волны. Операция завершена...
Доблестным разведчикам выпала честь нанести первый удар в грядущей войне. В результате диверсии потоплено восемнадцать кораблей, еще двенадцать сгорели практически дотла, а девять получили серьезнейшие повреждения. Противник потерял почти все свои дредноуты и несколько мощных крейсеров еще до начала вторжения! Но не надо обольщаться — оставшегося флота Вилянге хватит для того, чтобы сделать из наших военно-морских сил качественную отбивную при лобовом столкновении. Так что следующий ход за авиацией и минами. По нашим расчетам десант выйдет в море через неделю. Что же, Норэлтир готов дать отпор захватчикам!
Глава 19
«И настал судный день: высокие трубы исторгли клубы смрадного дыма, взревели мощные двигатели, закрутились огромные гребные винты — гигантская армада пришла в движение, взяв курс на север. Содрогнулись волны, терзаемые клепанными носами. Смерть приближалась к берегам Норэлтира».
— Сережа, прекрати! — сквозь смех пробулькала Настя. — Сейчас задохнусь! Ну хоть лицо, то бишь морду, проще сделай! Между прочим, это плохая тема для юмора! — успокаиваясь, сказала лоториня, утирая слезы лапкой.
— Это нервное, — ответил я. — У меня так стресс проявляется. Если не смешно — чего тогда ржешь во все горло?
— Да ты с таким выражением это продекламировал!
Диверсия на северном побережье Вилянги дала неожиданные результаты — прошло две недели, а пехота и не думала грузиться на десантные баржи! Корабли стояли на рейдах, команды занимались повседневными делами. Разве что наши наблюдатели отметили странную активность в акваториях портов: их наводнили маленькие суденышки с экипажами из подтянутых молодых людей с оружием. Днем и ночью они курсировали между судами, иногда группа из трех-четырех человек поднималась на борт военного судна, а возвращалась уже в компании нескольких моряков. Причем, судя по наблюдениям разведчиков, их вели под конвоем. Больше никакой информации. Брать еще одного «языка» мы не решались. Похоже, и так вся местная госбезопасность стояла на ушах, а пропажа еще одного офицера, в свете гибели нескольких десятков кораблей, наверняка наведет вилянгских чекистов на определенные размышления.
Очередные сеансы связи с разведцентром противника пищи для размышлений тоже не давали: «Всем ждать сигнала. Пока лишь собирать информацию. Вербовку не возобновлять. До связи», — это мы читали каждый день в расшифрованных донесениях. Гаругх связался с дядей, а тот на свой страх и риск поделился с опальным племянником важной информацией: оказывается, уничтожение кораблей списали на происки местной оппозиции. Генштаб Вилянги предпочел скорее свалить все на внутреннего врага, чем поверить в утечку информации в Норэлтир.
В стране начались обыски, аресты и расстрелы. Имперская безопасность нанесла подполью сильный удар. Причем, что характерно, наибольший урон понесло умеренное крыло оппозиции — они полагали, что император не станет устраивать массовые репрессии накануне войны, и меньше внимания уделяли конспирации. Наивные! Это же аксиома! Прочный монолитный тыл — залог победы на фронте! Как ни странно, но сокращение числа заговорщиков увеличило наши шансы на победу. Власти Вилянги, учинив разгромом «умеренных», собственными руками подтолкнули оппозиционеров-радикалов к союзу с Норэлтиром.
