Через секунду спецназовцы в бронежилетах и шлемах положили всех присутствующих на пол, отобрали оружие и надели на них наручники. Всех, кроме меня, как я подумала в первый момент. Я сидела под столом, сжавшись, и мечтала только об одном — чтобы меня здесь не заметили.
Вдруг совсем рядом со мной кто-то пошевелился. Я скосила глаза и увидела забившуюся под соседний стол свекровь.
Библиотечная жаба совершенно позеленела от страха и тряслась, как недоваренное крыжовенное желе. От этого стол ходил ходуном, угрожая выдать ее местонахождение. Кроме того, она пыхтела, как доисторический паровоз или как целое стадо перепуганных ежей.
Я боялась, что это пыхтение выдаст ее, а заодно и меня, и начнется новая полоса неприятностей.
Однако, на ее и на мое счастье, находившиеся в комнате мужчины совершенно нами не интересовались. Им хватало своих собственных проблем.
Поверженный на пол спецназовцами шеф, глава людей в сером, еще совсем недавно державшийся с уверенностью настоящего хозяина положения, можно даже сказать — наместника бога в этой части обитаемой суши, тяжело отдувался и пытался вернуть себе хотя бы малую часть былого достоинства. Это ему не удавалось, слишком неудобным было его положение, и наконец, кое-как отдышавшись, он сдавленно прохрипел:
— Что вы себе позволяете? Вы хоть знаете, кто я такой?
— Козел вонючий, — охотно отозвался оседлавший его спецназовец. Его коллеги, находившиеся поблизости, дружно заржали.
— Ты мне... за это... заплатишь! — прохрипел шеф. — Вы все за это ответите! Вы не представляете, во что влезли! Вы вообще-то кто такие?
— Мы — твои неприятности, — ответил один из спецназовцев, с интересом осматривавший комнату. — И зря ты думаешь, что мы тебя не знаем! Мы тебя отлично знаем!
С этими словами он ударил прикладом своего короткого автомата дверцу железного шкафа. Шкаф распахнулся, и спецназовец вытащил оттуда пакет с каким-то белым порошком. Мне такие пакеты случалось видеть в кино, и я сразу же догадалась, что это такое.
Кажется, не я одна.
Спецназовец, державший пакет в руке, воскликнул с веселым наигранным удивлением:
— Какие тут интересные вещи! Что-то мне подсказывает, что в этом пакете вовсе не мука! Может быть, это сода? У тебя, козел, изжога? Доктор соду принимать велел, и ты на всякий случай сделал запас?
— Гады! — выкрикнул обездвиженный шеф. — Вы мне это сами только что подбросили!
— Пакет с белым порошком, — задумчиво проговорил спецназовец. — Что бы это такое могло быть? Выводы делать пока не будем, передадим порошок на экспертизу... Так кто же из нас не знает, во что вляпался?
— Сволочи! — прохрипел шеф. — Вы еще об этом пожалеете! Я с вами за все рассчитаюсь!
— Серега, — произнес командир спецназовцев, обращаясь к одному из своих людей, — может, пристрелить эту гниду... при попытке побега? Он меня уже конкретно достал!
— А что? — подхватил тот. — Нам его велели доставить, а в каком виде — не уточнили... Он, гад, оказал сопротивление при задержании, вот и пришлось...
С этими словами он подошел к поверженному шефу и пнул его в бок носком тяжелого ботинка. Тот охнул от боли и замолчал.
Спецназовцы обошли помещение, собрали папки из металлического шкафа, компьютерные дискеты, подняли с пола скованных противников и один за другим, грохоча ботинками, сбежали вниз по лестнице.
Нас со свекровью никто не заметил.
Я сидела под столом еще минут десять, боясь пошевелиться. Что удивительно, свекровь тоже не издавала ни звука. Видимо, реальная опасность заставила ее взять себя в руки.
В помещении царила мертвая тишина. Наконец я собралась с духом и выползла из-под стола. Все тело ныло и плохо слушалось, видимо, сказался стресс и неудобное положение. Убедившись, что со мной ничего не случилось, из-под стола вылезла свекровь. Не скажу, чтобы я ее пожалела — все-таки это она втянула меня в сегодняшнюю историю, а то, что ей тоже досталось, было только справедливо.
Не оборачиваясь на нее, я осторожно спустилась по железной лесенке в тот самый гараж или тир, куда нас привезли всего час назад. Позади раздавались неуверенные шаги и жалостное пыхтенье, это Вера Анатольевна поспешала за мной, боясь остаться в одиночестве.
— Таня, — проговорила она, спустившись по лестнице, — я понимаю, что ты могла подумать... ты могла подумать что я...
— Эх, жалко, скотча нет! — проговорила я в пространство. — Заклеить бы ей рот, чтобы заткнулась!
Свекровь икнула и замолчала. Видимо, до нее сейчас дошло, что после всех событий последнего времени моему терпению пришел конец и испытывать его дальше небезопасно, вполне можно получить по жабьей физиономии.
Я огляделась по сторонам.
В гараже все было почти так же, как час назад, только в нескольких местах на полу и на стенах я увидела темно-красные пятна неправильной формы. Видимо, здесь произошла короткая кровопролитная схватка, но всех убитых и раненых спецназовцы увезли с собой. Единственным звуком, который нарушал царящую здесь тишину, было ровное негромкое гудение люминесцентных ламп под потолком.
Справа от лестницы в стене виднелись подъемные ворота. Я направилась к ним, увидела рядом с ними черную кнопку и решительно на нее надавила. Послышалось тихое урчание мотора, ворота медленно поползли вверх, и в гараж хлынул дневной свет. Я выбралась наружу и оказалась в заасфальтированном тупике между несколькими кирпичными корпусами без окон. Скорее всего, прежде здесь были какие-то склады. Кое-где сквозь трещины в асфальте пробивалась чахлая трава. В дальнем конце тупик выходил на улицу, по которой время от времени проезжали машины. Я решительно направилась в том направлении. Свекровь ковыляла сзади, громко вздыхая. Ее присутствие меня жутко раздражало.
Улочка, на которую мы вышли, была малолюдной и тихой, но это была обыкновенная городская улица, и это уже внушало надежду — ведь мы вполне могли оказаться где-нибудь за городом, откуда не доберешься до знакомых мест...
Тут я снова расстроилась. Хотя сейчас мне удалось вырваться на свободу, но перспективы у меня были самые безрадостные — ни жилья, ни семьи, ни работы... да еще ужасно раздражали шаркающие шаги свекрови за спиной.
Мало того, что эта ведьма отравила мне полтора года жизни — ровно столько времени, сколько я была замужем за ее сыном. Мало того, что она, думая, что я умерла, не постеснялась оговорить меня перед милицией! Так она еще сдала меня этим подонкам в сером, прекрасно зная, что живой они меня не отпустят! Это же уметь надо — так ненавидеть! Тысячи, миллионы женщин имеют свекровей, наверное, многие не ладят, но чтобы до такой степени... Повезло мне со свекровью!
Я остановилась, обернулась к ней и зло проговорила:
— Ну что ты за мной тащишься? Других дел нету? Иди своей дорогой, а меня оставь в покое! Неужели я так много прошу?
— Таня! — неожиданно воскликнула старая жаба. — Я понимаю, что ты могла подумать, но и ты меня должна понять, как мать... то есть ты, конечно, не мать, но ты женщина, и когда-нибудь станешь матерью... можешь стать... так вот, всякая мать стремится защитить своего сына... Кирюша, он такой ранимый! Он бы не выдержал допроса! Эти ужасные люди могли его убить!
— Да что вы несете-то! — заорала я, хотя вовсе не собиралась вступать со свекровью в беседу. — Кто ему угрожал? Если бы вы сами все время не названивали этим негодяям, то ничего бы не случилось! Это же надо до такого дойти — готова невестку на смерть послать, только чтобы от нее избавиться! Да по вас, Вера Анатольевна, камера давно плачет! И психушка тоже!
Свекровь пошатнулась и схватилась за мою руку.
— Я не представляла себе всех масштабов... — бормотала она, — я не думала, что все так серьезно, что эти люди такие опасные...
