Лина, изучившая в совершенстве их язык, научила ребят французским словам, которые они презабавно коверкали, но все же запоминали.

Убедившись в удобстве дверей, они согласились и на окна. А когда солнечные лучи, проникая сквозь эти отверстия, осветили их внутреннюю грязь и неприглядную обстановку, они устыдились, как это они могли жить в таких противных конурах. В домиках европейцев было все так чисто, красиво, и они могли бы так же украсить свои бедные жилища.

И вот, после того, как однажды Мартина, давая урок подметания полов, воспылала на них благородным негодованием, даже самые апатичные взялись за ум.

— Иес! Иес! Какая грязь! Срам какой! — повторяла она, бросая молниеносные взгляды на неопрятных хозяек. — Можно подумать, что находишься у свиней!..

В каждой хижине устроили стол, прибранная кровать должна была стоять в углу; для скота отвели смежное помещение, научили употреблению посуды. Затем везде появились камины с крюком для вешания котла над горящими углями. Господин Массей мог теперь наслаждаться, его мечты исполнились — в каждой хижине по вечерам варилась в горшке курица.

Между женщинами стали процветать многие ремесла, особенно всевозможное ткачество, так что большинство матабелов имели одежду.

Вся деревня приняла вид деятельного улья. Под руководством таких учителей Большие Головы скорыми шагами выходили из темноты невежества.

Оборотная сторона медали состояла в том, что чем более они убеждались в своем благосостоянии, тем крепче держались белых и ни за что не согласились бы расстаться с ними.

Господин Массей даже заметил, что Большие Головы, воспользовавшись их уроками, установили над ними более строгий надзор, гораздо строже прежнего.

Но бедному королю становилось все труднее сдерживать свое возрастающее нетерпение и тоску, сосавшую его сердце, при мысли о страданиях и опасностях, которым могли подвергаться его возлюбленная жена и сын. Благодаря своей силе воли он всегда казался веселым и любезным, деятельным и готовым дать всякому хороший совет. Но такая нравственная борьба час от часу становилась для него мучительнее.

Однажды, когда решили отпраздновать подобающим образом благоденствие и мир страны, на деревню обрушилось одновременно два несчастья: неприятель неожиданно напал на племя с западной стороны, и господин Массей серьезно захворал.

Запущенная простуда, а может быть, и постоянное тяжелое состояние его духа, подорвали его силы, и, несмотря на свое мужество, он вынужден был лечь в постель; с ним сделался полный упадок сил, при изнурительной лихорадке, как определил доктор болезнь; в душе же он назвал его недуг «разбитое сердце».

Большие Головы совсем растерялись: в такую критическую минуту они лишились своего предводителя, который два раза спасал их в затруднительных обстоятельствах. Со всех сторон прибегали послы умолять доктора Ломонда помочь им, за отсутствием их начальника, умоляли пустить в ход его волшебство, чтобы разбить врага. Но он даже и слушать их не хотел и наотрез отказался помогать им своим вмешательством, говоря, что кифары вовсе не так страшны: ведь раньше же Большие Головы справлялись с ними.

— Никто из нас ни на одну минуту не покинет вашего предводителя! — объявил наконец доктор Ломонд собравшимся представителям племени; он был очень зол на упрямство матабелов. — Постарайтесь сражаться, как подобает настоящим воинам, и убирайтесь отсюда вон, не то я пошлю на ваши головы семь египетских язв!

Эта угроза сильно подействовала на дикарей, тем более, что они не вполне ясно понимали ее значение. Испуганные послы молча направились к выходу.

— Если же вы хотите моего совета, — закричал им вслед смягчившийся доктор, — поручите команду Мбололо; из всех вас это самый дельный и умный парень.

Совет доктора Ломонда был принят единогласно, не говоря уже о том, что Большие Головы придавали громадное значение мнению доктора. Мбололо слыл в их племени за храброго молодого человека; всем были известны его сила и ум. Дикари в этом отношении стоят выше нас: во время войны они предоставляют команду самому отважному и достойному и боятся вверить судьбу своего народа старому или неспособному человеку. Мбололо блистательно исполнил возложенное на него поручение.

Наслушавшись рассказов Жерара о том, как поступали великие полководцы в таких случаях, и выстроив свои войска правильными рядами, он в громкой и восторженной речи объявил им, что уверен в победе.

Приняв все меры предосторожности и тщательно осмотрев, все ли вооружение в порядке, он двинулся со своим войском к южной части долины, рассчитывая занять там узкое ущелье, где бы они были в полной безопасности и не боялись армии, в сто раз многочислен-нее их собственной. Только бы успеть занять вовремя позиции!

Но, увы! Не успели они подойти к ущелью, как кифары уже прошли его и двигались им навстречу. Мбололо, не колеблясь, скомандовал атаку.

— Смелее, храбрецы мои! Бейте кифаров, непобедимые Большие Головы! Это все трусы! Вспомните, как мы разбили их!.. А теперь они опять лезут!.. Цельтесь вернее, неустрашимые матабелы, победа за нами!

Первые выстрелы пропали даром: расстояние до неприятеля было еще слишком велико. Между тем проницательный Мбололо заметил, что враги стреляли лучше прежнего; да и в войске их было больше дисциплины; кроме того, кифаров было по крайней мере пятьсот человек, гораздо больше, чем у него, так как вследствие неожиданности нападения он не успел мобилизовать всех своих сил.

Но Мбололо был не из робкого десятка, чтобы струсить.

Стрельба возобновилась, и на этот раз с обоих сторон потеряли по нескольку воинов. А как кифары научились теперь стрелять! Они запаслись новыми ружьями, и, пока их считали бессильными, втихомолку готовились к мщению!..

Преподавая Большим Головам стрельбу из новых ружей, господин Массей требовал, чтобы они не забывали употребление старого национального оружия — дубины и ассагаев, кроме этого матабелы были прекрасные бегуны; Мбололо сообразил, что кифары, не имея умных руководителей, совсем отвыкли от прежних африканских орудий. А потому, изменив тактику, он громко скомандовал своим людям: «Вперед! Но увидим, чья возьмет!..»

— Оставьте ружья! Шагом марш!.. Вперед!.. Берите дубины!..

Такой способ нападения всегда имел поразительный успех. Пробежав в несколько секунд расстояние, отделявшее их от кифаров, Большие Головы налетели как ураган на своих противников, которые, растерявшись, вступили с ними в рукопашный бой. Мбололо во главе своего отряда колотил дубиной направо и налево, заряжая всех своим примером и наводя ужас на неприятеля. Кифары стали отступать, все поле битвы осталось за Большими Головами; вдруг произошло нечто совсем неожиданное.

Из ущелья показалась дюжина белолицых. Эти люди катили какую-то неизвестную машину с трубой и дулом. И вот эта машина со страшным шумом начинает изрыгать на несчастных матабелов целый град пуль.

Радостный крик кифаров слился с воплями бессильных теперь матабелов, которые падали, как снопы, убитые зарядом.

Мбололо ожидал своей смерти в мрачном молчании. Но пальба прекратилась. Начальник белых выступил вперед и сделал знак, что желает говорить.

— Я — капитан Виллис, — отчетливо произнес он, — командир английского войска Ее Величества… Я мог бы убить всех вас до единого, вы сами видите, что сопротивляться мне невозможно. Мы пришли сюда не затем, чтобы отнять у вас вашу землю и свободу, но затем, чтобы признать вашу территорию собственностью королевских владений и взять вас под покровительство наших законов. Знайте, что эти законы дадут вам счастье и мир, так как нашу власть должны признать также ваши противники. Единственно, чего мы будем требовать от вас, это верного исполнения наших законов.

По мере того, как капитан Виллис произносил речь, кафрский переводчик переводил ее на местное наречие, на котором он объяснялся совсем свободно.