Мадам Каудаль следовала за молодыми девушками, поддерживаемая Рене и Патрисом, а сзади них торжественно выступал Монте-Кристо в сопровождении Сакрипанти. Кермадек замыкал шествие, тихонько насвистывая какую-то бретонскую песенку.

Таким образом прошло два часа; путешественники подвигались вперед так же молчаливо, но вот стены туннеля раздвинулись, и они очутились в просторной, высокой ротонде, посредине которой помещался каменный стол, окруженный выступами утесов, заменявших стулья.

Несмотря на пламенное желание выбраться скорее на свет Божий, мадам Каудаль так изнемогла от ходьбы, что должна была согласиться на отдых. Кермадек тотчас разостлал один из ковров, составлявших его ношу, и дамы расположились на нем.

— Здесь, право, очень недурно, — проговорила мадам Каудаль, — и даже, надо признаться, я чувствую маленький голод и с удовольствием закусила бы чем-нибудь, хотя это и несвоевременно и не входит в мои правила.

— Сию минуту, барыня, все будет готово! — воскликнул Кермадек. — Не будь я сыном своего отца, если бы отправился в дорогу без провизии. Слава Богу, там в кладовых всего было вдоволь!

С этими словами он развязал мешок, висевший у него на плече, и достал оттуда три бутылки греческого вина: одну цвета меда, другую цвета розы, а третью черную как чернила. Затем он вынул маленькие золотистые хлебцы какой-то необыкновенной формы, сухое варенье, фрукты и какие-то лепешки, напоминавшие вкусом какао, которое было открыто атлантами гораздо ранее испанцев.

— Чем богат, тем и рад! — проговорил Кермадек. — Я забрал оттуда все лучшее.

— Как это вкусно! — воскликнула мадам Каудаль, надкусывая какой-то плод, похожий на персик. — Право, можно бы с удовольствием сделаться вегетарианкой для того, чтобы питаться такими чудными плодами!

— А по мне, барыня, хороший кусок мяса все-таки лучше, хотя и это снадобье есть можно! — и в подтверждение своих слов Кермадек запихал в рот целый сладкий хлебец.

Побуждаемая Еленой, Атлантис выпила несколько глотков вина, хотя обыкновенно пила только воду, и съела несколько ягод роскошного черного винограда. Умеренная в своей пище, как птичка, она отказалась от предлагаемых ей сладостей. Елена также утолила свой аппетит. Видя ее ничем не занятой, Патрис решил воспользоваться удобным случаем, чтобы объясниться.

Отойдя внутрь ротонды, он проговорил, обращаясь к молодой девушке:

— Елена, пойдите сюда полюбоваться этим редким растением.

Елена послушно подошла к нему.

Мадам Каудаль и Рене были заняты Атлантис, стараясь вывести ее из тягостного оцепенения. Монте-Кристо, Сакрипанти и Кермадек отдавали честь вину, которое быстро исчезало при их благосклонном содействии; никто не обращал внимания на доктора и Елену.

— Какой счастливец Рене! — начал доктор, как только Елена подошла к нему.

— Вы завидуете ему? — с тихой усмешкой спросила молодая девушка. — Бедный Этьен! Может быть, у вас тоже были виды на Атлантис, как и у нашего доброго графа?

— На Атлантис?! Вы шутите, Елена!

— Почем же я знаю! — ответила мадемуазель Риё, стараясь под смехом скрыть свое замешательство. — Какие, однако, интересные растения! Хорошо бы было захватить с собой несколько отростков.

— Что нам за дело до этих растений, Елена! — проговорил вдруг Патрис, взяв молодую девушку за руку. — Я не для этого призвал вас сюда!

— Боже мой! Так для чего же?

— А для того, чтобы задать вам вопрос, от которого зависит все счастье моей жизни. Согласны ли вы быть моей женой, Елена?

Молодая девушка подняла на него свой чистый взгляд, который в эту минуту был необыкновенно серьезен.

— Да, Патрис, — просто ответила она, и когда доктор, сильно взволнованный, начал покрывать поцелуями ее руки, она продолжала, улыбаясь:

— Я сделаю вам только один упрек за то, что вы слишком медлили задать мне этот вопрос и ждали вмешательства Харикла. Это нехорошо, очень нехорошо! Неужели вы думаете, что мне нужна ваша коллекция древних монет, чтобы с радостью согласиться на ваше предложение?

— Я знаю, что для вас это безразлично, Елена! — взволнованно оправдывался доктор. — Но я сам никогда не решился бы заговорить, если бы этот благородный старец не устранил главного препятствия.

— Как вам не стыдно так говорить! Разве я так дурна, что должна непременно предполагать, будто всякое ухаживание относится не ко мне, а к моему состоянию?

— Елена! Злая! Я хотел бы вас сделать нищей для того, чтобы доказать вам, как вы ошибаетесь!

— Благодарю за добрые пожелания! — воскликнула Елена, смеясь от всего сердца. — Значит, если бы я была бедна, а вы богаты, вы не пренебрегли бы мной?

— О, не говорите так даже в шутку!

— Зачем же вы предполагаете такие дурные чувства с моей стороны?! — воскликнула Елена, торжествуя. — Нет, нет, я слишком долго сдерживалась и должна хорошенько побранить вас теперь. Да, я отлично видела, что я вам не особенно противна, а между тем из-за этих противных денег вы бегали от меня. О, как несносны и глупы эти светские предрассудки!

— Послушайте, Елена! — прервал с живостью Патрис. — Эти предрассудки вовсе не так нелепы, как вы думаете! Чтобы я, сильный мужчина, в сто раз более образованный, чем вы…

— Очень вам благодарна, милостивый государь! — засмеялась Елена, отвешивая насмешливый поклон.

— О, вы отлично понимаете, что я хочу сказать! Я же мог войти в ваш дом и пользоваться роскошью, и вместе с тем мы не могли также жить отдельно: вы в богатстве, а я в бедности. Вы отлично сознаете, что это было бы невозможно.

— Во всяком случае, я люблю вас таким, каким я вас знаю! — созналась Елена с милой улыбкой, — хотя вы порядочно злили меня все время!

В эту минуту раздался голос мадам Каудаль:

— Боже мой! Рене, где же твоя кузина?

— Не беспокойтесь, матушка, Патрис не оставит ее на произвол судьбы! — простодушно возразил Рене.

Эти слова долетели до молодых людей.

— Как легкомысленно я поступил! ' — воскликнул Патрис. — Идемте, Елена, прямо к вашей тетушке и будем просить ее согласия! — и, взяв Елену под руку, он направился к мадам Каудаль.

При виде своей племянницы, приближающейся опираясь на руку Патриса, почтенная дама сразу поняла, в чем дело, и так как ее мечта на брак Елены с Рене была разрушена, то лучшего мужа, чем Патрис, она не могла желать для нее.

Все объяснилось очень быстро, и мадам Каудаль сердечно обняла и поздравила жениха и невесту.

В то время, как происходили все эти события, между тремя собутыльниками поднялся оживленный спор. Вино рассеяло у Монте-Кристо воспоминание о полученном им отказе, а Сакрипанти совершенно забыл об испытанном им недавно ужасе. И вот достойным друзьям пришла блестящая мысль вернуться в покинутый ими грот и завладеть оставленными там сокровищами, на что Кермадек, ударяя по столу кулаком, наложил свое строжайшее veto.

— Вот дурак! — воскликнул Монте-Кристо, очнувшись от удивления. — Что тебе за дело? Ты можешь вернуться с нами и также набрать сокровищ. Ты составишь себе состояние на всю жизнь!

— Нет, ваше сиятельство! — повторял упрямо Кермадек. — Уж как вам угодно, а только вы не вернетесь назад.

— Это еще почему, дурак?

— А потому, что никто не должен возвращаться туда без разрешения его благородия, моего офицера, а его благородие своего согласия не даст!

— Да какое же право имеет твой офицер на этот грот?

— А то право, что он первый открыл его и женится на дочери покойного старого господина.

— А если он сам захочет вернуться туда?

— Его благородие не захочет, потому что покойный при последнем издыхании просил, чтобы, значит, не тревожили его там до последнего суда. А с этим, ваше сиятельство, шутить нельзя, то есть, значит, с последней волей усопших!

Монте-Кристо задыхался от злости; глаза его бешено блуждали.

— А кто помешает мне вернуться, если я захочу?! — воскликнул он с бешенством.

— Я, Ивон Кермадек, своей собственной персоной! — отвечал решительно матрос. — Вы не мой офицер, и я не посмотрю на вас, а размозжу вам голову, если господин Рене прикажет!