«Пушкин, «Французских рифмачей суровый судия...»
В сельской среде, менее знакомой с различными видами службы (знали главным образом военную и церковную), в большей степени, нежели в городе, обходились без дополнительных средств выражения значения.
В общем службаи служитьк началу XIX в. характеризовали непроизводительную деятельность людей, иными словами, такую, которая не создавала материальных ценностей. Напротив, одновременно наблюдалось более строгое закрепление образований работаи работатьза производительною деятельностью. Это главное семантическое различие между сопоставляемыми словами получило отчетливое отражение в словарях. Например, Слов. Акад. 1822 слово работа объясняет как «труд, употребляемый или употребленный на совершение какого дела, какой-нибудь вещи», и далее — как мастерство, а также — сделанная вещь; а службу характеризует как «состояние и исполнение должности слуги», «отправление воинского или гражданского звания» и свершение церковного обряда. Работать в том же словаре, исключая устаревшие значения, толкуется следующим образом: находясь в работниках, что-либо исправлять из платы, трудиться над чем- нибудь, заниматься каким-либо делом, наконец, — уметь делать: Он работает башмачное, столярное, кузнечное; а служить означает: «повеленное, предписанное исполнять по обязанности, званию и должности», «оказывать услугу из учтивости, из усердия, почтения; вспомоществовать чем», «совершать какую-либо церковную службу».
Вместе с тем необходимо заметить, что в XIX в. употребление слов работаи работатьв сфере умственного труда несколько расширяется, что могло быть связано, между прочим, «...не общим ростом уважения к труду, с горячей проповедью которого выступила демократическая литература, и с развитием политико-экономических представлений о труде как общем источнике народного богатства» [48].
Октябрьская социалистическая революция, уничтожив старый социальный строй, открыла необъятный простор Для интеллектуальной деятельности народа в тех областях Жизни, которые в условиях капитализма были для него запретными. В органы государственной власти, руководства хозяйством и культурой, где, бывало, служила прежде всего привилегированная публика, пришли рабочие и крестьяне, для которых производительный труд являлся основой существования. Они привыкли работать, а не служить наподобие чиновников. Поэтому и новые свои обязанности в области управления они, естественно, считали работой, а не службой. И в самом деле это была интеллектуальная творческая работа, а не старая казенно-равнодушная служба, смысл которой заключался в исполнении «повеленного и предписанного» «по обязанности, званию и должности». Огромную интеллектуальную работу по строительству нового общества развернули Коммунистическая партия, профсоюзы и другие общественные организации. В результате всех этих перемен, в результате приобщения народных масс к интеллектуальной деятельности в новых сферах употребление слов работа и работать из области физического труда все шире и шире распространялось на область интеллектуальных занятий. Характерное до Октября противопоставление слов работа, работать и служба, служить, отражавшее в языке различия между физическим и умственным трудом, в основном было нарушено. В расширении области применения слов работа и работать, в интенсивном проникновении их в сферу умственного труда большую роль сыграло формирование новой советской интеллигенции, особенно технической, которая непосредственно занималась инженерным обслуживанием труда, тем более, что кадры этой интеллигенции в значительной мере пополнялись из среды рабочего класса.
Уже забываются слова слуга и прислуга — названия лиц, которые прислуживали, выполняли по найму домашнюю работу. Слуг для дома вовсе нет, а домашняя работница — не приниженная прислуга. И глагол служить в значении «прислуживать в доме» выпал из обихода. В применении к сотрудникам учреждений и учебных заведений служитьзаметно уступает место образованию работать. Если иногда и слышим: служит в банке, в конторе, притом, пожалуй, исключительно от старшего поколения, то служит в сельсовете, в школе — явно неприемлемо.
Незаменимость в армейских условиях образований служба и служить определяется особыми обстоятельствами, о которых упоминалось.
В истории слов работа и работать, служба и служить, как в капле воды, отразилась история сложных изменений в положении классов русского общества и его отдельных социальных групп в течение минувших веков и особенно в революционную эпоху.
Хотя в языке и действуют свои законы развития, которые находят воплощение в тех или иных нормах, история языка в конечном счете всегда обусловлена историей народа — его творца и носителя.
О похвальных и непохвальных борзописцах
Еще в раннюю пору развития нашей письменности появились искусные писцы, настолько опытные и сноровистые, что слыли в народе борзописцами— мастерами борзогописьма: прилагательное борзый, как и впоследствии, означало «скорый, быстрый», но пользовались им гораздо шире, чем в более позднее время. Определение борзыеотносят ныне к известной породе собак. Из фольклора и художественных текстов прошлого века мы знаем о борзых конях (напомним строки Пушкина: «По дороге зимней, скучной Тройка борзая бежит»), а тогда приемлемы были и «борзое шествие», и «борзые ноги», и, кроме борзописца, слова борзоходи борзоходец, и другие образования с основой борз. Название борзописецбыло уважительным. Так величали образованного по тем временам грамотея, специалиста высокой выучки. С борзописцамивстречаемся, например, в изложении одного эпизода из истории славянской письменности в Новгородской пятой летописи: «Мефодии же посади два попа борзописца вел(ь)ми и преложи вся книгы исполнь отъ гречьскаго языка въ словеньскыи языкъ». В том же самом пересказе на страницах Лаврентьевской летописи упомянуты два скорописца, а не борзописца. Словом, было время, когда искушенных грамотеев, обыкновенно профессионалов, именовали борзописцамиили скорописцами. Если эти названия и другие образования от тех же основ находили применение в эпоху устава и полуустава, то с появлением беглой скорописи оснований для их употребления стало еще больше. Не случайно в народном эпосе эпитет скорописчатыйоказался популярным. Вспомним: былинный Василий Буслаев писал ярлыки скорописчаты. В старинной письменности отмечено и образование борзописечьский.
Все мы, носители русского языка, пользуемся скорописью, только современной, причем пишем быстрее, проворнее наших далеких предшественников: современное русское письмо, как правило, является связным (индивидуальные отклонения не в счет), тогда как в прежней скорописи связное начертание букв было непоследовательным. Несмотря на то, что современники пишут быстрее древних писцов, никому не приходит в голову звать их скорописцами, как нарекали в старину грамотеев-профессионалов. Дело в том, что былая скоропись в сравнении с уставом и полууставом — действительно беглое, ускоренное письмо. А современную скоропись сравнивать не с чем: у нас нет разновидности письма вроде устава и полуустава. К тому же и профессия писца, который переписывал книги, а в более поздние времена — казенные бумаги, как бедный Акакий Акакиевич из гоголевской «Шинели», задолго до наших дней отмерла. Было предано забвению и самое слово писец. Поэтому и слово скорописец, естественно, утратилось. Однако слово борзописецне разделило судьбы скорописцаи, претерпев семантическое изменение, осталось в русском языке. Для этого были свои причины.
В поздний период своей деятельности скорые, или борзые, писцы в сравнении с древними борзописцами — носителями книжной образованности, способными и «прела- гати» книги с одного языка на другой, находились в ином положении, превратились в обыкновенных копиистов, работа которых не имела и тени самостоятельности, подчинялась неукоснительному канцелярскому шаблону. С другой стороны, еще в середине XVIII в. писцами всерьез, без иронии, кроме служителей канцелярий, именовали и писателей. В «Наставлении хотящим быти писателями» А. П. Сумароков сетовал:
