В XVI в. на Руси возникло книгопечатание, первыми деятелями которого явились Иван Федоров и Петр Мстиславец. Это был коренной переворот в истории письменной культуры, одно из важнейших условий дальнейшего усовершенствования и обогащения русского литературного языка, а вместе с тем и его определяющей в то время народно-разговорной основы. Введение в начале XVIII в. Петром Первым гражданской азбуки знаменовало переход от старых форм письма и печати к современным.

Многовековая история русского письма дает нам картину постепенного изменения строя и состава тех начертаний, которые в нем применялись. Долгое время писали сплошь, не отделяя слова от слова. По начертанию букв, их связному или раздельному написанию, а также расположению их частей по отношению к линии строки выделяются три основные разновидности письма — устав. Полуустав и, наконец, скоропись. В общем в такой последовательности сменялись они на протяжении веков. Эта смена определялась распространением письменности и в конечном счете была обусловлена общественно-экономическим развитием Руси.

Устав, или уставное письмо, отличает пергаменные рукописи XI—XIV вв. Буквы в нем писались обыкновенно прямо, то есть без наклона, отдельно одна от другой, между ними соблюдалось более или менее одинаковое расстояние. Образующие их прямые линии и округления выводились правильно. Буквы обычно не выходили за верхнюю и нижнюю линию строки. Довольно заметные черты сходства с уставным письмом на пергамене обнаруживает письмо берестяных грамот.

Устав, XI в. (Изборник 1076 г., л. 191)

Полуустав, XVII в. (Псалтырь, 1640г.—ГПБ, Кир.-Бел. № 18/23, л. 764 об.)

Скоропись, XVII в. (Сказка ельчанина Сидора Смыкова, написанная ельчанином Федоской Рудневым, о том, что в приход крымских татар и других воинских людей семья его, двор и гумно остались целы, а отогнан скот и потолочено в поле всякого хлеба три десятины.—ЦГАДА, Разр. приказ, Бел., стлб. 412, л. 764)

На XIV в. приходится зарождение полуустава. Буквы его более мелки, нежели уставные, при этом писались они и с наклоном. Расстояние между буквами могло быть не­одинаковым. Образующие их прямые линии и округления выводились менее правильно. В полууставе в сравнении с уставом несколько увеличивается количество букв, выно­симых из строки вверх, в междустрочное пространство.

Появление скорописи почти совпало с зарождением по­луустава. Ею пользовались прежде всего в деловой пись­менности — при составлении разного рода документов и ведении записей практического характера, например хо­зяйственных и торговых, а также в личной переписке. Ран­няя скоропись мало чем отличалась от полуустава, а затем, постепенно изменяясь, значительно отошла от него и, тем более, от устава. В XVII в. она уже господствовала, при­чем не только в деловых, но и в литературных текстах. Как показывает самое название, это «скорое», беглое, разма­шистое письмо. Вполне развитая скоропись имеет такие признаки: допускаются связные написания букв, употреб­ляются различные начертания одной и той же буквы, не­редко отдельные элементы букв выходят за пределы строки; наблюдается еще больше случаев написания букв между строк и сокращенных написаний слов.

Мы познакомились с некоторыми сторонами развития русского письма. Теперь попытаемся выяснить, в каком от­ношении к его развитию находятся судьбы русского слова.

Без письма совершенно немыслимо существование ли­тературного языка. Письмо составляет необходимое усло­вие его возникновения. Литературный язык в своей основе представляет собой не что иное, как усовершенствованную в письменном употреблении, обработанную народную речь. В процессе подобной обработки складываются свойствен­ные литературному языку правила образования слов, из­менения их при сочетании с другими и правила литературного произношения. Литературные правила, или нормы, во многом, естественно, совпадают с нормами устной на­родной речи, в том числе и диалектной, но имеют в отли­чие от нее и некоторые существенные особенности.

Постепенная замена пергамена бумагой в связи с воз­раставшими потребностями в письме и переход от устава к полууставу, а затем и скорописи способствовали распро­странению письма. Однако заметим, что распространению письма способствовал не только и не столько переход к бумаге и скорописи, сколько прежде всего процесс со­циально-экономического развития России. Да и смена мате­риала для письма и смена разновидностей последнего в ко­нечном счете были обусловлены именно этим развитием.

Социально-экономические изменения и изменения в области письма не проходили бесследно для истории слов. Одни слова из народно-разговорных возвышались до уровня литературных, другие, выпадая из литературного языка, либо вовсе предавались забвению, либо остава­лись только в говорах. Когда в материальный и духовный мир сменявших друг друга поколений входили новые пред­меты, явления и понятия, возникали или заимствовались, иногда вместе с предметами и понятиями, и новые слова для их обозначения. А когда какие-либо предметы, явления и понятия с течением времени уходили в прошлое, отмирали и их названия.

Некоторые слова русского языка являются общими для него и других славянских языков. Объясняется это общностью происхождения данных языков. Все они род­ственны между собой, однако не в равной степени и по при­знакам ближайшего родства делятся на три группы: восточнославянские языки — русский, украинский и бело­русский; южнославянские — сербохорватский, словенский, болгарский и македонский; западнославянские — польский, чешский, словацкий, серболужицкий и полабский. По­этому в ряде случаев рассказ о русском слове, естественно, будет рассказом о слове, знакомом и другим славянам, но в русских условиях пережившем особую судьбу.

Былые родственники

В наше время слова мешок и мехслужат назва­ниями предметов, которые не имеют ничего общего ни по внешнему виду и материалу, ни по назначению. Короче, по смыслу (семантике) данные слова различны. Да и са­мый облик их совпадает только в начальной части и форма множественного числа образуется неодинаково: мех-а, но мешк-и. Иначе говоря, здесь перед нами — разные пред­меты и разные слова. А между тем история их уводит нас к одному предмету и одному слову. Речь идет о мехе или шкуре животного и соответственном названии. Заметим, кстати, что в старину писали не мех, а мѣхъ; буква ѣ оз­начала звук, отличный от е, а ъ — особый краткий глас­ный, довольно рано утратившийся. Наши предки шили из меха, помимо одежды и обуви, и такие вещи домашнего обихода, которые мы назвали бы мешками, кулями или мягкой тарой — вместилища, ёмкости для соли, зерна и других сыпучих веществ. По материалу, из которого они изготовлялись, ёмкости подобного рода тоже носили назва­ние мѣховъ. Мѣхъ— «шкура животного» и мѣхъ— «ём­кость, изготовленная из меха», полностью совпадая в зву­чании, являлись разными словами. Меховая тара с давних пор употреблялась у многих народов, и не только для сы­пучих веществ, но также и для жидкостей, например вина. «Нельзя вливать новое вино в старые мехи», — гла­сит дошедшее до нас в составе евангельского текста из далеких времен выражение. Аналогичными ёмкостями у тюркских народов являлись кожаные бурдюки.

Когда на Руси упомянутые ёмкости делали из меха, слово мѣхъ, употребляемое в этом специальном значении, сохраняло живые смысловые связи с именем-тезкой, назва­нием шкуры животного. Родство между именами-тезками поддерживалось и большей, нежели впоследствии, их грамматической общностью: форма множественного числа в обоих случаях образовывалась одинаково: мѣх-и. Ём­кость, изготовленная из меха, могла быть разных разме­ров. И если обычной являлся мѣхъ, малая получала назва­ние мѣшькъ— с уменьшительным суффиксом -ьк-, впослед­ствии в нашем языке приобревшем облик -ек- (мѣшекъ) и затем -ок- (в современном виде: мешок). Аналогичные факты в русском языке: дух — душок, пух — пушок, слух — слушок, стих— стишок и т.п.