— И в снег, и в дождь, и в буран, — словно продолжая его мысли, рассказывала баба Шура. — При любой погоде. Сумку холщовую на плечо и шагай-валяй. Однажды чуть не заблудились. Это зимой было. Вьюга закружила так, что в двух шагах ничего не видать. С дороги сбились. Младшая сестренка плакала, идти не хотела. В сугроб, говорит, сяду и не пойду дальше.

— Так нельзя, — рассудительно заметил Тошка. — Уснуть можно и замерзнуть насмерть.

— Правильно. Насилу подняли ее, потащили за собой. Часа три плутали, пока вьюга не утихла…

Эту историю Антон выслушал с интересом, но дальше баба Шура пустилась в какие-то скучные наставления, и Тошка снова загрустил. Он ломал голову, как бы поскорее отделаться от говорливой старушки, но ничего не мог придумать.

К подъезду шел Сашка. Сначала Антон радостно встрепенулся: вот кто может избавить его от общества бабы Шуры, но тут же угрюмо сник. Он так и не помирился с Сашкой и первым восстанавливать мир не хотел. Он нарочно повернулся к Сашке спиной и сделал вид, что внимательно слушает бабу Шуру.

— Здрасьте, баба Шура, — вежливо кивнул Сашка. — Привет, Тоныч!

— Привет, — буркнул в ответ Тошка, давая понять, что он вовсе не намерен продолжать с ним беседу.

Но с Антоном сегодня жаждали поговорить буквально все, и Сашка не был исключением. Он плюхнулся на скамейку и бесцеремонно ткнул Антона в бок:

— Подвинься чуть-чуть.

— Чего тебе надо? — сердито спросил Тошка, но подвинулся.

— Ничего. Поболтать с тобой хочу.

— Я с бабой Шурой разговариваю.

Сашка не обиделся, только лукаво улыбнулся в ответ:

— Со мной все равно мириться придется.

— Почему?

— Потому что я теперь снова в вашем театре. Машка вчера роль притащила. На трех листах.

— А у меня на пяти, — небрежно заметил Антон, чтобы поддеть Сашку.

Но если Сашка не хотел скандалить, то расшевелить его на обиду было просто невозможно. Его ничуть не задело, что у Тошки роль намного больше.

— Она говорит, что больше играть некому, — как ни в чем не бывало продолжал Сашка.

— Некому? — пожал плечами Антон. — Просто ты поссорился только со мной, а не со всеми.

— А я и с тобой не ссорился, — заявил Сашка.

Это было уже слишком! Что же, выходит, он не помнит, что на днях обзывал и не пускал Тошку на перила?

— Да? — насмешливо поинтересовался Антон. — Память у тебя короткая. Мы с тобой всего два дня назад поссорились.

— Не помню, — ответил Сашка.

— А я помню! — запальчиво крикнул Тошка, и обида на Сашку с новой силой проснулась в его душе.

— Два дня назад, говоришь? — Сашка сделал вид, что изо всех сил напрягает память, но ссоры все-таки не припоминает.

— Да. На следующий день к тебе медсестра приходила.

— Медсестра? — переспросил Сашка.

— Тоже не помнишь?

— Почему? Медсестру помню.

— Она тебя на прививку вызывала?

— Не вызывала. Просто записала имя.

— Зачем? Для прививки?

— Наверное.

— А мы ей просто не открыли! Нам прививку делать не будут!

— Не радуйся. Я и твое имя продиктовал.

— Врешь!

— Зачем мне врать? Прививки — дело обязательное. Если прививку не сделаешь — заболеть можешь. Лучше спасибо скажи, что я о твоем здоровье побеспокоился.

— Спасибо?! — выкрикнул Антон и, приготовив к бою кулаки, вскочил со скамейки.

Но Сашка был не так-то прост. Он успел подпрыгнуть быстрее, чем Тошка, заскочил в подъезд и помахал ему рукой:

— Со мной теперь ссориться нельзя! Я Машке пожалуюсь, что ты прививку делать не хочешь! — И Сашка со злорадным смехом исчез в подъезде.

— Антоша! Антоша! — остановила воинственного Тошку баба Шура.

Антон вернулся к скамейке, чтобы забрать рюкзак.

— Ты чего это в драку полез, Антоша? — спросила баба Шура. — Из-за прививки?

— Из-за Санькиной вредности, — буркнул Тошка. — Мне домой пора.

— Постой-ка, Антоша, сядь, вот что скажу… Ты от прививок-то не отлынивай. Прививки, они здоровье человеку несут.

Тошка сердито слушал ее слова и думал о том, что рассуждать, конечно, легко, тем более что старушкам никаких прививок не делают.

— Здоровье надо беречь, — продолжала баба Шура. — Вот погляди-ка на меня. Что хорошего с палочкой-то ходить? Ноги не слушаются, спина болит.

Баба Шура чуть наклонилась вперед, дотронулась рукой до поясницы и застонала.

— Вы старенькая, — заметил Антон. — У всех стареньких ноги болят и спина.

— Не скажи, милый! Мой брат меня на пять годочков старше, а бегает без всякой палочки и на спину никогда не жалуется.

— Ну и что? Ему делали больше прививок? — насмешливо поинтересовался Тошка.

Но договорить не удалось. В этот момент в подъезде кто-то с грохотом полетел по лестнице вниз. Это был Сашка. Он выкатился на улицу в одном костюмчике. Его лицо застыло в маске крайнего, первобытного ужаса.

— Воры! — громко выдохнул он. — Воры! В нашей квартире!

Антон чувствовал, что Сашкин ужас вливается в него, что он не может от этого ужаса даже сдвинуться с места. Ему показалось, что ноги, руки и даже уши в этот миг онемели. Там, на пятом этаже, в Сашкиной квартире, были настоящие воры! Тошка и не вспомнил, как мечтал недавно о славе сыщика. Сейчас он хотел только одного — спрятаться куда-нибудь подальше.

Зато баба Шура, наоборот, развила бурную деятельность. Несмотря на свой ревматизм, она с быстротой молнии вскочила со скамейки и понеслась в подъезд.

На первом этаже она позвонила во все три квартиры. Открыла только тетя Тоня, Наташкина мама.

— Тоня! Звони в милицию! — скомандовала баба Шура. — В пятьдесят восьмой воры! Скорее! Мы их задержим! Чего стоите? — прикрикнула она на растерянных мальчишек. — Я наверх поднимусь, а вы внизу стойте! Никого не пускайте! Ясно? — И баба Шура грузно затопала по лестнице.

Она поднялась на пятый этаж и, остановившись напротив Сашкиной двери, зычно крикнула:

— А ну, хулиганье, ни с места!

— Что там? — послышался приглушенный голос.

Кто-то прильнул к «глазку»:

— Бабка какая-то.

— Надо сматываться.

— Подожди. Она, похоже, сумасшедшая. Пусть уйдет.

— Я покажу вам сумасшедшую! — пригрозила баба Шура. — Только шевельнитесь у меня!

— Выходим! — снова сказал первый голос.

— Нет. Зачем нам лишние свидетели? Потерпи две минуты. Она сейчас уйдет.

Но баба Шура, воинственно выставив вперед палку, из-за чего бандиты и посчитали ее сумасшедшей, замерла на середине площадки и приготовилась к решительным действиям.

До приезда милиции ни Антон, ни Сашка не проронили ни слова. Впрочем, милиция приехала очень быстро, не прошло и десяти минут.

— Пятьдесят восьмая квартира на пятом этаже? — спросил у мальчишек милиционер.

— Да, — пролепетал Тошка.

Милиционер кивнул и распорядился:

— Двое на крышу, двое со мной в квартиру, двое у подъезда.

— Группа захвата, — почему-то шепотом сообщил Антон Сашке. — Пойдем поглядим!

Но Сашка никак не прореагировал. Он по-прежнему был в шоке. Тошка махнул на него рукой и двинулся к подъезду.

— Сюда нельзя, — сурово остановил его милиционер, охранявший подъезд.

— Я здесь живу, — храбро заявил Тошка.

— Ну и что? Сейчас в подъезд нельзя. Подожди.

Маша переписывала роли. Она старалась писать как можно разборчивее, поэтому дело шло слишком медленно. Она выводила буквы, крепко нажимая на стержень ручки. Стержень вдавливался в бумагу, оставляя за собой четкий жирный след. Рука от сильного напряжения немела и переставала слушаться. Тогда Маша бросала ручку и несколько раз подряд сжимала и разжимала пальцы, как делают первоклашки для того, чтобы немножко отдохнуть.

Она слышала жуткий грохот в подъезде. Она поняла, что это бежит Сашка. Кто бы еще катился вниз с такой скоростью? Опять, наверное, за Тошкой гоняется. Снова что-то не поделили.

Выглянуть бы, посмотреть. Сейчас никак нельзя ссориться. Все ссоры придется отложить до Нового года.