— Я же мог убить тебя за то, что ты сделала…

Невнятно бормоча, любуясь нежной белизной стройной шеи, он со стоном выдохнул ее имя, и опять их губы слились в бесконечном поцелуе.

Линда закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями. Вместо того чтобы продолжить сопротивление, она обвила руками шею Ралфа и ответила на поцелуй со всей страстью.

Легкий жакет, что был на Линде, оказался у их ног — каким образом, она не имела понятия, — и вот уже ласковые сильные пальцы гладят шелковистую кожу под блузкой, касаясь нежных сосков. Линда словно растворилась в ощущениях, вызванных прикосновениями его губ. Как сильно я его люблю! Но я не могу, не могу…

— Линда? — Голос миссис Хьюстон нарушил ночную тишину. — Ты здесь, Линда? Я слышала шум…

Их не было видно за цветущими кустами сирени, но Ралф замер, а Линда почувствовала себя так, будто ее окатили ледяной водой. Она лишь теперь заметила, что наполовину раздета. Да о чем она только думает! Пока Линда лихорадочно приводила одежду в порядок, Ралф непринужденно вступил в разговор, подпустив в голос смущенные интонации явно с целью потрафить материнским инстинктам пожилой женщины.

— Это миссис э-э… Хьюстон? — Он вышел из тени на свет, падающий из открытой двери. — Я провожал Линду домой от самого ресторана, миссис Хьюстон. Мы как раз желали друг другу доброй ночи.

— Вот как? И где же она в таком случае?

— Здесь, миссис Хьюстон. — Линда шагнула в полосу света, ее одежда была в полном порядке.

— Ты его знаешь? — Толстуха указывала на высокую мускулистую фигуру Ралфа, который возвышался над ней на добрый фут, но женщина взирала на него с решимостью наседки, защищающей своего цыпленка от грозного обидчика.

— Он мой старинный друг, миссис Хьюстон. — Щеки Линды полыхали огнем. — Только что из Лондона.

— Не совсем так.

Голос Ралфа звучал необычайно проникновенно и тепло, а лицо было таким, что Линде захотелось ударить мужа и побольнее. Ралф был сама искренность и простодушие, а в глазах — бесхитростная прямота и желание угодить. Никогда еще Линда не доверяла ему меньше, чем сейчас.

— Видите ли, я муж Линды, правда, де-юре. Мы расстались три месяца назад, — Он добавил это с такой невыразимой горечью, что стало предельно ясно, кто кого бросил.

— Понимаю. Ну, это не моего ума дело.

Миссис Хьюстон сказала это ровно, но Линде стало очевидно, что толстуха оттаяла, а яркие бусинки ее глаз посматривали на Ралфа куда теплее, чем минуту назад. Что ж, он опять добился своего, подумала Линда, возмущаясь и восхищаясь одновременно. Любой лед растопит двумя хорошо продуманными фразами и доброй порцией природного шарма. Какая женщина устояла бы перед столь мощным обаянием? Вот и миссис Хьюстон не смогла.

— Может, зайдете на чашку чая? — любезно предложила хозяйка дома. — Я как раз только что заварила.

— Спасибо, с удовольствием воспользуюсь приглашением.

Последовав за миссис Хьюстон, Ралф на пороге посторонился, пропуская Линду вперед. И, взглянув ему в лицо, она увидела прежнее отчуждение.

Зачем все это? Линда чувствовала себя совершенно беспомощной. Он никогда не пил чай, предпочитая крепкий черный кофе или пиво. И потом, насколько ей было известно, он никогда не действовал импульсивно. В маленькой гостиной Линда села около камина, слушая, как заливается соловьем Ралф, продолжая очаровывать миссис Хьюстон.

Итак, он здесь, в моем убежище, и, похоже, с целью изгнать меня отсюда. Он, кажется, говорил что-то о наказании? Что ж, ему следует всего лишь рассказать миссис Хьюстон или кому-нибудь еще в этом городке, где все так дружелюбны ко мне, что я после нескольких месяцев замужества ушла от мужа к любовнику. В этом маленьком сообществе почитается мораль, и нормы ее остаются такими же строгими, как в начале века. Со мной будут вежливы — хорошие манеры неотъемлемая часть провинциальной жизни, но Ралф заклеймит меня в глазах окружающих как женщину определенного сорта. У местных жителей еще свежа в памяти история моей предшественницы по работе в ресторане, сбежавшей с любовником от безутешных мужа и детей. Ралф через день-другой уедет, а я добровольно сбегу отсюда от косых взглядов. Битва окончена!

Линду немного разморило от тепла камина. Блики неяркого пламени отражались в старой, до блеска начищенной мебели, и она подумала, что все может произойти совсем не так, как она вообразила. Однако и эта мысль ужаснула ее, ведь Ралф не должен, ни за что не должен докопаться до правды. И ей придется пойти на все, лишь бы не допустить этого.

Она взглянула на руки мужа, покойно лежавшие на кожаных подлокотниках кресла. Солидные золотые часы на загорелом запястье, золотое кольцо-печатка с крупным чистой воды бриллиантом, которое она подарила ему в день свадьбы. Теперь Линда по-новому взглянула на эти атрибуты баснословного богатства, окружавшего ее с самой первой встречи с Ралфом. Огромное состояние, изобилие всего и вся не смогли остановить длинную руку судьбы, леденящий холод пальцев которой Линда ощутила на своей шее.

Кое-что из того, что прошипела Мегги в тот злополучный день, вспомнилось сейчас и отозвалось щемящей болью в сердце, и лицо сестры, искаженное злобой, встало перед глазами.

— Ты решила, что у тебя все есть, да? Муж-миллионер, да к тому же красавец, а? — Голос Мегги дрожал от ярости и обиды. — У тебя нет ничего, сестренка, совсем ничего, и, в конечном счете, ты такая же нищая, как все мы. Все превратится в прах. Посмотри на меня, хорошенько посмотри. Такой ты будешь через несколько лет. И не надейся, что кошелек муженька сможет помочь тебе. Спасения не будет. Никаких денег не хватит, я знаю точно, наводила справки. — Каждая пора измученного лица Мегги дышала ненавистью. — Он-то думал, что получил хорошенькую куколку, которой не стыдно похвастаться перед друзьями-толстосумами, а вместо этого ты камнем повиснешь на его шее! Это даже забавно! Веселенькая шутка, не правда ли, дорогая?

— Ты больна не только телом, но и душой, Мегги, — прошептала Линда, глядя в безумные глаза сестры.

Если бы не то обстоятельство, что Мегги была пленницей инвалидной коляски, она бы наверняка впилась ногтями в лицо младшей сестры, но пришлось удовольствоваться лишь ручками коляски, которые она яростно царапала.

— Что ты можешь знать о душе? — проскрипела Мегги с горечью. — Ты же всегда была любимицей, такая хорошенькая, такая умница! До сих пор у тебя была легкая жизнь, не то что у меня.

— Это не так.

Стоя на пороге комнаты Мегги в старом доме с террасой, Линда в какой-то момент чуть не потеряла душевное равновесие, но взяла себя в руки. Она до судороги крепко сжимала холодный медицинский отчет, который пятью минутами раньше вручила ей Мегги. Старшая сестра с жестоким удовлетворением наблюдала, как Линда вчитывается в мрачные пророчества медиков.

— У меня было грустное детство с тетей и дядей. По-настоящему счастливой я стала только после встречи с Ралфом.

— Что ж, проста, если я не прослезилась. — В темных глазах Мегги светилась откровенная злоба. — Я ненавижу тебя, Линда. Всегда ненавидела. И умирая, все равно буду ненавидеть.

Линда ушла, ошеломленная и сломленная, все еще сжимая онемевшими пальцами проклятый отчет. Каким-то чудом без приключений добралась до Лондона. Обратной дороги Линда совсем не помнила.

Очнулась она в Гайд-парке на скамейке — одеревеневшая, с белым лицом, сотрясаемая ознобом. Линда обнаружила, что сидит так уже несколько часов. Через несколько лет ей предстоит умереть.

Ничего не видя, она потрясла головой. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем ее силы будут убывать, мышцы усохнут, а тело откажется бороться с недугом. Линда порвала медицинское заключение на мелкие кусочки, но обнаружила, что оно слово в слово запечатлелось в памяти.

Низкий смех Ралфа прервал воспоминания, и Линда, вздрогнув, вернулась к реальности и с удивлением обнаружила, что находится в маленькой комнате со старой громоздкой мебелью и жарким камином.