— В чем конкретно твоя вина?

Едва сдерживаясь, чтобы не дать волю гневу; Ралф появился в дверях, и у Линды замерло сердце. Если бы она могла перестать любить, желать его, нуждаться в нем, насколько все было бы проще. Но она знала, как знает обреченный на казнь: ничто не изменится, чтобы он ни говорил и ни делал. Он был воплощением ее грез, всем тем, о чем она мечтала долгими унылыми годами, лишенная любви и тепла. И вот он презирает и ненавидит ее. Так и должно быть.

— Поверь, мне небезынтересно знать правду; хотя это может показаться странным, я ведь стал помехой в твоей жизни. Вряд ли такая мелочь, как муж, может помешать твоему стремлению идти за своей звездой, но все-таки небольшого перечня «почему» не избежать.

Она смотрела, как он приближается, и глаза ее становились все шире и шире.

— Я же говорила, — с трудом разлепив побелевшие губы, начала Линда, а Ралф, прищурившись, гипнотизировал ее взглядом. — Я вдруг поняла, что мы допустили ошибку, мы несовместимы…

— Еще как совместимы.

Линда, едва войдя в дом, знала, что ей предстоит подавлять истинные чувства, но теперь, когда губы обожгло жаркое дыхание Ралфа, стало очевидным, что сопротивление бесполезно. Ее тело не подчинялось доводам рассудка, изголодавшись по ласкам любимого мужчины.

— Ты моя, Линда, всегда будешь моей. Если бы я и вправду поверил, что ты спала с Майклом, то убил бы его.

Каким образом они оказались на овечьей шкуре перед камином, так и осталось для Линды загадкой. Но как только она ощутила знакомую тяжесть тела Ралфа, даже остатки мыслей куда-то улетучились. Линда ласкала плечи мужа, упиваясь терпким, таким родным до боли ароматом его кожи. Поцелуй был дурманящим, чувственным. И вот уже руки Ралфа расстегивают ее блузку, жадно и горячо прикасаются к шелковистой коже груди. Волны наслаждения захлестнули Линду, и она почти обезумела от желания.

— Ты нужна мне. — Голос Ралфа, низкий и густой, отзывался эхом в ее сердце. И ничто, казалось, не могло остановить этот поток страсти. — Ты так хороша, любовь моя, так совершенна.

Совершенна?! Эти слова обдали ее ледяным холодом. Возбужденный Ралф не сразу ощутил, что она застыла под ним, но когда Линда не позволила поцеловать себя, из его горла вырвался стон:

— Милая, ты не можешь поступить столь бессердечно… — Однако он тут же отстранился, все еще тяжело дыша.

Линда лежала неподвижно, блузка расстегнута, сердце неистово колотится. Он мог взять ее, он был так близок к этому, но невзирая на все свои угрозы, остановился. Почти минуту Ралф приходил в себя, затем медленно поднялся, не глядя на жену.

— Я подожду на улице. Приведи себя в порядок и не торопись, у тебя столько времени, сколько потребуется… Даже больше.

Ралф говорил безжизненным, лишенным выражения голосом. Линда слышала, как закрылась за ним входная дверь. Она осталась одна и с удивлением обнаружила, что беззвучно плачет. Он никогда не простит мне этого. Никогда! Она медленно села, застегнула пуговицы дрожащими, непослушными пальцами. Я окончательно все испортила. А может, происшедшее убедит его, что все кончено.

Линда помассировала виски. Голова раскалывалась. Я начинаю сходить с ума, не иначе. Рано или поздно все должно закончиться, почему же мне так плохо от одной мысли об этом? Что-то во мне сломалось. Линда не спеша собрала волосы в пучок. «Ты так хороша, так совершенна». Удар ниже пояса. Я больше не совершенна, меня сломали и никогда не починят. «Хорошенькая куколка». Слова Мегги горели в ее душе, но когда Линда садилась в машину, глаза ее были сухими. Ралф мельком взглянул на жену и сконцентрировал внимание на дороге.

— Я правильно понял случившееся как наглядную демонстрацию того, насколько легко и непринужденно ты научилась «включаться» и «выключаться»? — Он задал этот вопрос после долгих минут мучительной тишины.

— Я не планировала этого, Ралф. Могу о том же спросить тебя.

— Если бы я составил план, то довел бы его до логического конца. — Его голос насквозь пропитала горечь. — Мне казалось, я знаю тебя, я мог бы жизнью поклясться… К черту! Ненавижу неудачников!

— Неудачников, говоришь? — Линда возмущенно смотрела на него. — Так вот что для тебя значит занятие любовью. По-твоему, один побеждает, а другой неизменно проигрывает?

Ралф напрягся, ему потребовалось довольно много времени, чтобы взять себя в руки. Наконец он процедил сквозь зубы:

— А ты именно этого ждешь от меня? Ты ясно дала это понять. И, может быть, ты права: между нами существовало лишь физическое влечение, голый секс, так сказать. По крайней мере с твоей стороны. Так?

Она замерла, не в силах отвечать.

— Так?

Словно выстрел прозвучал в темноте:

— Да! — Линда сделала глубокий вдох, а затем продолжила, вбивая последний гвоздь в крышку собственного гроба: — Я осознала это именно сейчас. Как я тебе уже говорила, ты был моим первым мужчиной, и я ошиблась в своих чувствах, приняла влечение за любовь. Мне же не с чем было сравнивать.

— Я не верю тебе. — Ралф говорил ровным, спокойным голосом. — Черт меня побери, если я знаю, почему, но не верю. Интуиция это или шестое чувство, но не сомневаюсь, что причина куда более веская. Но поскольку ты для себя уже все решила, я не стану тебя разубеждать. Наш брак распался. Я принимаю это.

— Ты согласен?

Где же облегчение? Где уверенность, что она все сделала правильно, которая так ей необходимо сейчас?

— Да, согласен.

Остаток пути прошел во враждебной тишине, но Линда, как никогда прежде, ощущала присутствие этого большого и сильного мужчины.

Когда они подъехали к коттеджу миссис Хьюстон, Линда повернула к Ралфу совершенно белое лицо.

— До свидания. — Она старалась говорить безразлично. — Полагаю, ты завтра же вернешься в Лондон, у тебя там наверняка много дел.

— Дел действительно много. — Машина остановилась, и Ралф помог спутнице выйти. — Но я обещал миссис Хьюстон побыть здесь еще какое-то время. Можешь не волноваться, я не стану тебя беспокоить.

Если бы в этот момент небо обрушилось на землю, Линда не заметила бы. Ралф собирается уйти, не важно, через день или неделю. Уйти, поверив в то, что она этого хочет. Линда зажмурилась. Все кончено.

— Благодарю. До свидания, Ралф.

Она, не оглядываясь, пошла к коттеджу. Дверь за ней тихо закрылась, а большой и сильный мужчина долго-долго смотрел Линде вслед. Когда он сел в машину, лицо его было мокрым от слез.

Если бы Линде сказали, что к ней вернется способность смеяться, да еще в присутствии Ралфа, она ни за что не поверила бы. Но именно это произошло спустя всего пять дней после визита в уединенный коттедж.

Жизнь в городке текла своим чередом, впрочем, не вовлекая Линду в свой поток. По утрам появлялся Ралф, работал в саду за домом и оставался там до тех пор, пока Линда не отправлялась на работу. Она пришла к выводу, что ему не хочется попадаться ей на глаза. Это задевало, но, лежа ночью без сна, она убеждала себя, что так лучше, чем ежедневно видеть бесконечно любимого человека.

Ее удивляли происшедшие с ней перемены. Прежняя Линда была молода и по-детски доверчива, мучилась неуверенностью в себе и остро нуждалась в любви. Новая же Линда, рожденная болью и страданием, была совсем другой, нельзя сказать, что лучше, просто другой.

Она вдруг поняла, что переживает за Ралфа куда больше, чем за саму себя. В конце концов он заслуживает только самого хорошего в этой жизни. Но ирония заключалась в том, что новая Линда понимала его как никто, даже лучше, чем прежняя Линда. Когда бессонными ночами она мысленно возвращалась в прошлое, ей вспоминалось, как часто Ралф появлялся дома вымотанным, валящимся с ног от усталости. Его огромная империя была слишком тяжкой ношей. Он не щадил себя. Сейчас Линда это понимала, но что толку?

На пятый день после их окончательного разрыва Линда, как обычно, взяла на кухне чашку кофе тосты и поднялась к себе, не дожидаясь появления Ралфа. Вскоре она услышала его голос. Как всегда, ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди, но она уже успела привыкнуть к приходам мужа и напомнила себе, что минут через пять внизу опять будет тихо.