– Скажите, Анна, какое наследство оставил вам покойный батюшка? – вернулся в свою комнату Лосев, размышляя над полученной информацией. Судя по всему, ниточка вьётся за Анной с материка, осталось уточнить, кому выгодна её смерть.
– Покойный отец меня очень любил и завещал мне небольшой участок заливных лугов вдоль Луары, с тремя деревнями, и шесть тысяч серебряных марок, – машинально ответила девушка и встрепенулась, – что это значит?
– Это значит, что Ваших убийц наняли нормандцы, а Гаспара, скорее всего, в Англии нет, – капитан проводил девушку в соседнюю комнату, где та выслушала показания Метлы, и вернул в свои покои, – никого не напоминает Вам этот толстячок? Вероятно, он плыл в Англию на одном корабле с Вами.
– Да, теперь я вспоминаю, там был рыжеволосый толстяк, симпатичный добрый торговец, он всё рассказывал, какие постоялые дворы в Лондоне самые лучшие. По его совету мы и выбрали себе жильё.
– Ну, что же, – взглянул в окно Сергей, – уже светает, пора Вам возвращаться, в сумерках женскую фигуру в мужской одежде трудно рассмотреть. На будущее рекомендую переодеться в женское платье, меньше подозрений. Прощайте, баронесса.
Никакого желания впутываться в интриги нормандцев капитан не испытывал, особенно после бессонной ночи. Он отправил одного из стрелков проводить Анну до постоялого двора, второй остался караулить связанного Метлу. После этого Лосев с чистой совестью завалился спать, пересчитав ночные трофеи. Кроме четырёх кинжалов посредственного качества, ему достались двести серебряных марок без малого. Вполне приличная сумма, на которую можно протянуть ещё пару недель. Уже засыпая, он пожалел, что так неудачно продал свои драгоценности, аккурат, накануне поступления таких трофеев.
После обеда, выспавшись, он прогулялся по городу, настроив своих недавно приобретённых осведомителей на розыск следов некоего Гаспара Ла Нюи, герб, на доспехах которого ночью изобразила Анна. Сыщик сообразил, что поиск по гербу на оружии и доспехах имеет больше шансов, нежели простые расспросы. На следующий день в город вернулся король Ярослав, на приём к которому устремился не один Сергей. Получение серебра за поставленное оружие и припасы, хлопоты по строительству дома в Лондоне и прочие хозяйственные заботы затянули Лосева, заставив выбросить из головы короткое ночное приключение. Где-то через неделю, на прогулке по городу, сыщик заметил условные знаки от своего осведомителя-трактирщика. Тот сообщил, что доспехи с гербом Ла Нюи предлагал купить один из славян-стрелков королевской армии.
Сергей не поленился разыскать стрелка и выкупить доспехи, выслушав рассказ, как тот лично снимал их с убитого рыцаря. Собственно, можно было не уточнять, иссечённое картечью забрало шлёма служило самым надёжным свидетельством гибели жениха Анны. Та продолжала розыски Ла Нюи, благоразумно переменив место жительства и наняв охрану из двух отставных воинов. Граф навестил её, передал доспехи покойного жениха и поинтересовался дальнейшими планами нормандки.
– Вернусь домой, – сквозь слёзы призналась девушка, не удержавшись от них при виде разбитого шлёма. Такие повреждения не оставляли никакой надежды на будущий брак с Ла Нюи, однозначно погибшим.
– Берегите себя, Вашей смерти хотел кто-то из близких Вам людей, вероятнее всего, брат, – капитан резко повернулся и вышел из комнаты, не собираясь спорить с баронессой по поводу своего заблуждения. Сам он нисколько не сомневался, что именно брат спровоцировал поездку богатой наследницы в Англию, где её легко убить, оставаясь вне подозрений. Для одиннадцатого века отправлять в дальнее путешествие девушку без сопровождения мужчин-родственников было невероятно. Любой бы мужчина либо отговорил сестру от дальнего путешествия, либо отправился вместе с ней. На таком фоне, поведение барона де Ла Круа не оставляло сомнений в его твёрдых намерениях убийства Анны.
В конце апреля целая флотилия славянских лодей и парусников отправилась к устью Северной Двины встречать новых переселенцев. Оставшиеся у побережья три кораблика поочерёдно патрулировали Ла-Манш, Ярослав не забывал о нормандском герцоге Генрихе, последнем из сыновей Вильгельма Завоевателя. Купцы приносили многочисленные сведения о попытках Генриха навербовать новую армию вторжения на остров. Оставив государственные хлопоты королю, Лосев занялся хозяйством, дел по обустройству хватало. К этому времени на страже графского замка стояла мобильная пушечная батарея, у входа в бухту Портсмута приступили к строительству двух сторожевых орудийных башен. Причём, за счёт городской казны, так убедительно подействовали посещения именитыми горожанами учебных пушечных стрельб. В ответ на заверения горожан, что они берут на себя строительство башен, наём и содержание пушкарей, Сергей пообещал продать им пушки и заряды к ним по государственным закупочным ценам, то есть, по ценам поставок королевскому двору.
Содержание почти сорока пушек и соответствующего количества пушкарей, обходилось графу в копеечку. Привезённые из Лондона средства таяли не по дням, а по часам. Особенно, после начала строительства пяти кораблей на городских верфях, куда свезли выдержанную древесину со всего королевства. На верфях Лосев бывал ежедневно, не жалея средств на ускорение строительства, чтобы до осенних штормов подготовить корабли в плаванье. Мастера кряхтели, спорили, жаловались, что так быстро не строили никогда. Однако, немалые премии делали своё, была вероятность спуска трёх кораблей на воду ещё в августе. Зная о тёплом климате новой родины, половину картошки и помидоров Сергей высадил в начале апреля, намереваясь приучить аборигенов к двум урожаям за год. Пока погода оправдывала его ожидания, радуя глаз дружными всходами картофельной ботвы. Продолжая свою тактику внедрения картофеля и помидор, граф обязал засадить этими культурами максимальные площади во всех трёх имениях, настрого запретив продажу плодов и семенного материала на сторону. В оба баронства отправились с неплохим жалованьем на всё лето несколько семейных пар, получивших опыт выращивания картошки в прошлом году, с помидорами легче, их высадили, как дома, рассадой.
В мае, наконец, удалось продать первое коммерческое ружьё, принёсшее в графскую казну восемь сотен серебряных марок. Сергей не жалел о скидке первому покупателю, после этого заказы пошли один за другим, и к июню финансовая проблема исчезла почти полностью. Теперь у Лосева не болела голова о том, чем расплачиваться с мастерами-корабелами и другими работниками. Убедившись, что мастера отлично справляются без его напоминаний и ежедневного контроля, граф устроил себе отпуск. К середине июня на юге острова установилась великолепная погода, сын Вова начал ходить, Ива полностью оправилась после родов. Счастливое семейство весь день проводило на воздухе, Сергей играл с долгожданным сыном, купался в чистых пока реках вместе с женой, ловил форель и сёмгу на удочку. Почти каждый день придумывал для жены новые блюда, от устриц с уксусом до блинчиков в сметане. За неполный месяц он провёл с семьёй больше времени, чем за последние полгода, наслаждаясь каждым часом общения.
Впервые за всю жизнь у Лосева появилась настоящая семья, любимая жена и сын, да ещё Ива призналась, что снова беременна, вызвав приступ нежности к себе. Глядя на них, капитан часто думал, что только ради этого стоило попадать в прошлое и лишать себя всех благ цивилизации. Никакие телевизоры и компьютеры не заменят человеку счастье отцовства и материнства, никакие сверхдорогие товары и покупки не сравнятся с первыми шагами маленького сына, которого отец держит за руку. Читая сыну все детские стихи, что мог вспомнить, Сергей стал задумываться, в каком мире он оставит своих детей и внуков, какие знания и возможности он им даст, от каких ошибок постарается оградить и как это сделать. По вечерам, когда Ива засыпала вместе с маленьким Вовой, Сергей начал засиживаться за письменным столом, записывая туда всё, что помнил из техники и общественного развития, свои мысли и предложения. Бессистемные поначалу записи, он вскоре разделил, подобно предметам в школе – физика, математика, химия, и так далее. Свои планы и мысли общественного устройства он также свёл в отдельный журнал. Кстати, вся бумага в графстве ещё с весны была своя, серая и шероховатая, но своя и в большом количестве.
