Более того, после отъезда князя и волхва, капитан объявил всем восьми "экипажам", как он назвал рулевых и пушкарей, готовиться в дальний поход. На этот раз в каждую лодку уселись по десять стрелков, те ребята, что пришли на Выселки на три месяца раньше Ярьки с сёстрами. Они уже стреляли из ружей, а после похода собирались вернуться в родные общины. Об этом и разговаривали парни с девушками по вечерам, после ужина. Ярька поначалу не прислушивался к таким разговорам, ещё бы, до зимнего солнцестояния оставалось почти три месяца, уйма времени. Однако, прислушавшись к разговору старших, паренёк впервые задумался о том, что зимой ему придётся вернуться в родную общину. Он попытался привычно отмахнуться от пришедших в голову глупостей, но разговоры старших не давали покоя.
– Вот, вернусь я в родную деревню через две недели, – чистил своё ружьё десятник стрелков, высокий широкоплечий парень, выглядевший старше своих шестнадцати лет, он уже начал подстригать усы, и выбрил голову, оставив длинный оселедец, в подражание княжеским дружинникам, – и, что, снова чистить скотный двор, ставить силки зимой, а летом пасти скотину? Одна надежда, что весной капитан с князем снова нас призовут, и поплывём на неведомые острова, в Беловодье.
– Может, и нет никакого Беловодья, – возразил ему худощавый блондин, с узким лицом, вернувшийся из дозора, – везде люди одинаковые, все ошибаются и грешат, как мы.
– Может, и нет, – согласился десятник, – всё равно, лучше проплыть сотни вёрст и не найти Беловодье, чем остаться дома и всю жизнь жалеть об этом. Ты же слышал, что капитан и Судислав возвращаться не собираются, не найдём Беловодье, сами его отстроим. Капитан придумает, я уверен, что он и десятой доли нам не сказал того, что знает. Думаешь, почему на капитана князь волком смотрит, когда тот отворачивается? Боится наш князь Сергея, боится.
– Бросьте, князья ссорятся, у воев чубы трещат, – вмешалась в разговор девушка-стрелок, – лучше подумайте, с кем нам придётся сражаться в неведомых краях. Выстоим ли мы против дружины в тысячу или две воинов, таких, как варяги или нурманы? Нас сейчас всего сотня стрелков, да ещё сотню можно вызвать из деревень, что летом ушли. Против конных воинов наши ружья не спасут, не успеем перезарядить, как растопчут.
– Ничего, к весне ещё четыре сотни из молодых будет, нам на смену придут не меньше ребят. Уж я постараюсь, чтобы из нашей деревни добрые парни пришли, думаю, человек десять уговорю, если с девчонками брать, – десятник собрал своё ружьё и аккуратно обернул в тряпицу, от ночной росы, – почитай, тысячи полторы нас наберётся. Добавь пушки, за зиму десятка два, не меньше отольют. Выходит, с одного залпа, мы эту тысячу вынесем, оставшиеся в живых ещё подумают, нападать или нет. Нет, как раз врагов я не боюсь, боюсь сварги между князем и капитаном. Тогда нам придётся трудно.
Лёжа в шалаше, Ярька долго не мог уснуть, обдумывал подслушанный разговор. Мальчишка впервые сообразил, что его умение ходить на лодке под парусом нужно не для развлечения. Весной он вместе с другими выселковцами поплывёт в Беловодье, именно для этого готовил восемь экипажей. От ожидания путешествия в неведомое захватывало дух, сон пропал, Ярька стал мысленно отбирать среди оставшихся в деревне друзей тех, с кем хотел бы уйти в поход. Когда количество будущих соратников перевалило за второй десяток, парнишка заснул. Во сне он плыл на огромном паруснике с тремя мачтами, вдоль бортов, которого стояли пушки. Даже во сне Ярька попытался крикнуть, что пушки на бортах ставить нельзя, корабль перевернётся от выстрела. Но из горла не вышло ни звука, зато пушки бодро стали палить с обоих бортов, а огромная лодка лишь покачивалась, продолжая двигаться вперёд. Мальчишка обернулся, сзади за ними шли сразу пять таких же огромных парусников, с тремя мачтами на каждом. Он с интересом стал рассматривать необычные паруса на парусниках и проснулся.
Сердце стучало, словно он пробежал пять вёрст без остановки, но, сон врезался в память, особенно паруса на больших лодках. Ярька попытался запомнить в мельчайших подробностях вид этих парусов, чтобы попробовать при возвращении выстроить такие же. Тем временем, парусники добрались до устья Вятки и стали подниматься вверх по её течению, всё сильнее удаляясь от Камы. Два дня плаванья вверх по реке, достаточно широкой, чтобы двигаться встречными галсами, добавили уверенности в управлении парусниками всем рулевым. Особенно понравилось им то, что при потере ветра пушкари и стрелки не давали лодке остановиться, дружно брались за вёсла и выводили её на середину реки, где всегда парус получал необходимую поддержку.
Только на третий день пути на берегах Вятки стали появляться селения, рассматривая их, выселковцы поражались необычному устройству дворов. Капитан велел остановиться, чтобы поговорить с селянами, во время остановки парни и девушки с интересом рассматривали устройство клетей и сеней в избах, обсуждали расположение сеновалов и стаек. Деревенские парни, в свою очередь, разглядывали парусники и просили прокатить. Всех девушек матери благоразумно попрятали в домах, настороженно стояли у домов, не скрывая своих подозрений. Капитан быстро нашёл старосту селения и договорился о проводнике до волока в Северную Двину. Им оказался бойкий парнишка, ровесник Ярьки, устроившийся на его лодке. Проводник три дня откровенно бездельничал, разбираясь в управлении лодок с косым парусом.
Оказалось, лодки под парусом давно известны всем жителям берегов Вятки. Проводник подробно рассказывал Ярьке, что по их реке проходят лодки новгородцев, нурманов, булгар и даже хазарские купцы добираются. Паруса ставят одни новгородцы да нурманы, и паруса у них не такие, как у выселковцев. Чтобы лучше объяснить, вятич нарисовал эти паруса ножом на доске, вышло очень похоже на те, что видел в своём сне Ярила. Вятич же, после трёх дней плаванья, рассказал ему отличия прямых новгородских парусов и косых парусов выселковцев. Проводник оказался разговорчивым парнем и много рассказал о самой Вятке, о плаванье под парусами в больших озёрах, таких, как Ильмень и Ладога. За свои пятнадцать лет он умудрился побывать далеко за пределами Прикамья, даже до солёного моря добирался. Причём, до Белого моря на севере и Варяжского моря на западе, сразу до двух морей. Парень стал собирать по вечерам у костра многих выселковцев своими рассказами о варягах и нурманах, о дальних краях и больших городах, таких, как Новгород и Великий Устюг. Проводник явно наслаждался вниманием к своим рассказам, надо сказать, что рассказчик он был отличный. Даже простая рыбалка в его изложении, чему завидовал Ярька, становилась настоящим приключением.
В тот день, когда выселковцы свернули из Вятки в её приток, пробираясь к близкому волоку, они впервые встретили не рыбаков, чьи лодки часто попадались по пути. Вниз по течению, навстречу лодкам капитана, спускались три гружёные доверху лодки хазарских торговцев. Напуганные количеством встречных судёнышек, хазары выстроили своих воинов по бортам лодок, с насторожёнными луками в руках. Купеческая охрана стояла, прикрываясь щитами, напряжённо пропуская мимо себя встречные парусники. Проводник встретил на хазарской лодке своего знакомого, с которым весело перекликался, передавая приветы своим знакомым и родичам. Выселковцы, впервые увидевшие людей иного языка и одетых иначе, забыли о страхе, с откровенным любопытством рассматривали странные одеяния торговцев. Вслушивались в гортанные команды на встречных лодках, прикидывая, с какого расстояния прострелят ружья хазарские кольчуги, если те решат напасть.
Ярька взглянул на капитана и заметил, что тот смотрит на торговцев с таким же интересом, как и все выселковцы. "Как, – удивился паренёк, – разве всезнающий капитан не видел хазар раньше? Куда же мы плывём, если он не бывал в этих краях?" Он не выдержал и задал Сергею пришедшие на ум вопросы.
– Не волнуйся, я знаю, куда надо плыть, – рассмеялся советник волхвов в ответ на волнение своего кормчего, – просто эти хазары отличаются от тех, что встречались мне раньше. В этих местах я проезжал много лет назад, даже река изменила своё русло, чего ты хочешь от людей? Наша с тобой задача проверить волок и запомнить дорогу к нему, чтобы через год легко и быстро добраться сюда.
