— Крикнешь — тебе конец, — произнес он, голос звучал глухо из-под черепа дайра, но достаточно внятно. — Конец всему твоему племени, женщинам, детям и собакам. Я сожру всех.
Он не знал, насколько весомы эти угрозы, но туземец, похоже, при всем желании не мог произнести ни звука — у него перехватило от ужаса горло.
— Слезай, — велел Блейд, многозначительно раскачивая в руке копье. — Ответишь на мои вопросы, останешься жив.
Дрожа, абориген соскользнул вниз. Он был невысок — едва по грудь разведчику — и, несмотря на плотно сбитое тело, весил вдвое меньше. Сняв прочный ремень с топорища, Блейд сделал петлю и накинул ее на шею пленника, отметив, что от того несет резким аммиачным запахом. Обмочился со страха… это хорошо. Чем сильнее будет бояться, тем больше расскажет.
Он намотал конец ремня на кулак, уютно устроился прямо на снегу и приступил к допросу.
— Догадываешься, кого вы ограбили?
— Да, Великий Дайр! — туземец повалился ему в ноги.
— Знаешь, что вас ждет?
— Да, Великий!
— Тааак… — он сгреб дикаря за ворот огромной полосатой пятерней, приподнял его голову и всмотрелся в побелевшие от ужаса глаза. — Ты понимаешь, что мне нельзя лгать?
— Д-да…
Блейд удовлетворенно кивнул.
— Как зовется твое племя?
— Убийцы Волков…
— Это хорошо. Я тоже не люблю волков. Воруют у меня добычу, — сообщил Блейд и угрожающе скрипнул зубами. Туземец затрясся. — Сколько воинов в племени?
— Шесть по десять… — дикарь метнул взгляд на мертвые тела и уточнил:
— Нет… Теперь меньше…
— Кто вождь?
— Харат Мощная Шея.
— Мои собаки, мои нарты, мое мясо и моя женщина — целы?
— Собак и нарты не трогали, мясо — съели, женщина… — он замялся, и Блейд, снова скрипнув зубами, дернул ремень.
— Ну?!
— От нее несет страхом, как холодом от ледяного поля… Никто не решается тронуть ее… хотя мясо нежное…
— Это тоже хорошо, — Блейд успокоился. — Где ее держат?
— В хижине шамана… Плата Рваное Ухо… Связанной… Плат собирается сегодня очистить ее и… и…
— И?.. — разведчик положил тяжелую руку на горло туземца, придавив кадык.
— Будет пир…
— Ладно! Пир я вам обещаю, — он ухмыльнулся.
— Великий! Пощади! — туземец снова повалился ему в ноги.
Рывком поставив его на ноги, Блейд рявкнул:
— Где стойбище? Далеко? Где юрта вождя? Где живет шаман? — он приблизил клыки дайра, торчавшие перед его лицом, к шее дикаря. Тот судорожно сглотнул.
— Юрты близко… за тем утесом… — он вытянул руку. — У Харата большая палатка посередине… Плат… он ставит юрту на отшибе… за кругом… Увидишь сразу, Великий…
— Хорошо! Жизнь я тебе обещал, но и только. Разведчик завел пленнику руки за спину и крепко связал кисти, захлестнув конец ремня вокруг шеи. Другим концом обхватил лодыжки, притянув ступни к самым ягодицам. Бросив беспомощного стража на снег, он подобрал оружие, сверток с тюленьим мясом и, не таясь, обогнул огромную ледяную глыбу.
За ней, на расчищенной площадке неподалеку от курившейся паром проруби, темнело кольцо юрт; одна, покрупнее прочих, стояла в центре. С внешней стороны кольца, как раз на пути Блейда, располагался небольшой шатер, украшенный волчьими черепами и хвостами — обитель шамана. Кое-где курились костры, разложенные на плоских камнях — видимо, их привозили с твердой суши; у огня хлопотали женщины в мохнатых куртках и штанах, вокруг них вертелись ребятишки и собаки. Рядом с торосами выстроилось две дюжины примитивных нарт, и разведчик сразу узнал среди них свои сани — они были гораздо длиннее и шире. Он покрутил головой, осматриваясь, но мужчин нигде не было видно. Отсыпаются в юртах, сожрав украденное мясо, решил Блейд.
Долгих пять секунд он глядел на жалкое стойбище, представляя, как зальет его кровью, как изрубит и переколет всех, от Харата, вождя этой шайки, до последнего шелудивого пса. Он снимет головы половине воинов прежде, чем они очухаются и поймут, что происходит… а остальных, наверняка, хватит столбняк от страха… Он убьет их тоже, а потом примется за женщин, детей и собак…
Тьфу! Блейд с отвращением сплюнул, и картина кровавой бойни растаяла. Да, он может сделать это — но не сделает. Разве только в случае крайней необходимости…
Широким шагом он направился к шатру колдуна, прятавшемуся в тени айсберга. Отсюда до кольца юрт было ярдов пятьдесят; его никто не заметил, лишь пара-другая собак жалобно заскулила. Разведчик откинул полог, вошел и ударом кулака отправил в небытие Плата Рваное Ухо, который окуривал крепко связанную Аквию вонючим дымом.
— Риард! Ты пришел! — она закашлялась, но глаза ее сияли сквозь густые клуба словно два хризолита, источавших чистый зеленый свет.
— Куда я денусь! — буркнул Блейд, осторожно перерезая ремни лезвием топора. Он выпрямился, поставив Аквию на ноги. — Двигаться можешь?
— Наверно… — тон ее был неуверенным. — Мы сейчас уйдем?
— Мы уедем… Тут наши собаки, сани и наши должники. Сейчас я с ними поговорю… потолкую! Шагай за мной.
Схватив тело шамана за ногу, он потащил его к юрте вождя: Аквия едва поспевала за ним. Теперь их заметили. На несколько секунд женщины застыли в недоумении, потом, сообразив, кто явился к ним в гости, начали с визгом разбегаться, хватая детей.
Блейд бросил труп, выдрал из снега три костяных стояка, поддерживавших юрту Харата, и опрокинул ее набок. Вождь, разбуженный этим бесцеремонным вторжением, выпростал голову из-под меховой полости и сел, недоуменно моргая: шея у него действительно была толстая.
— Узнаешь меня, Харат? — разведчик оперся на копье, сверля взглядом побледневшего как смерть туземца.
— В-ве-ликий Дайр! — вождь в ужасе открыл рот.
— Дайр, — подтвердил Блейд, пошевелив ногой голову мертвого шамана. — Плат был плохой колдун. Не предостерег вас от набега, и Убийцы Волков проявили ко мне непочтительность. С ним я уже рассчитался, охранников твоих съел… да, съел. Плохое мясо, жесткое… Ты — другое дело. Ты — вождь, толстый, жирный…
Харат, сидя в ворохе шкур, судорожно хватал ртом воздух. Мужчины начали выползать из шатров, но при виде жуткой гигантской фигуры в центре стойбища их брала оторопь. Те, кто посмелее, ринулись к торосам, прятаться; человек десять без сил опустились в снег. Блейд был доволен — кажется, дело можно закончить без кровопролития.
Он скрипнул зубами и потянулся к вождю волосатой лапой. Харат, словно очнувшись, забился, как зверь в капкане, заверещал:
— В-великий, не надо… н-не…
— Мои собаки? — грозно спросил Блейд.
— 3-десь…
— Нарты?
— Ц-целы…
— Вели своим бездельникам запрягать.
Вождь провизжал приказ, сопроводив его парой ругательств, которые остались непонятны разведчику. Он подтолкнул Аквию туда, где дикари начали суетиться около саней, и велел:
— Присмотри, чтобы не перепутали собак. — По том опять повернулся к Харату и продолжил перечень похищенного имущества: — Мое мясо?
— С-съели, Великий… Мы т-так голодны…
— Я бы этого не сказал, глядя на твой загривок, — Блейд поднял топор. — Если не хочешь расстаться с головой, давай мясо — все, какое есть, — и лучшие шкуры. Все — на сани! Живо!
— В-великий… х-хочешь молодую женщину? Или двух? Самых мягких?
Блейд изобразил глубокое раздумье.
— Пожалуй, нет, — произнес он, — перебил аппетит твоими стражами. Хочу мяса морских зверей… жира… теплые шкуры… вот эти, — он ткнул копьем в груду мехов, на которых почивал вождь.
— В-все будет, как ты сказал…
— Тогда вставай и пошевеливайся!
Харат вскочил, как резиновый мяч, и принялся распоряжаться. Минут через пять за спиной Блейда свистнул снег, и нарты, которыми правила Аквия, затормозили у перевернутой юрты. Вождь бросился к своей постели, потащил шкуры. Рыкнув на него пару раз для острастки, разведчик устроился в санях и поманил Харата к себе.
— Я милостив сегодня, — сообщил он туземцу, — но в следующий раз мой гнев будет страшен! Я иду к Берглиону, и не желаю никого видеть на своем пути. А потому ты, волчий потрох, пошлешь немедленно гонцов ко всем остальным ублюдкам на севере… что глодают кости у своих прорубей. Гонцы скажут так: Великий Дайр идет, бегите с его дороги! Понял?
