Солнце сияло, небо синело, а таких ярких и сочных красок Мило в жизни не видывал. Цветы сверкали, как лакированные, высокие деревья вдоль обочины мерцали серебристой зеленью.

«Добро пожаловать в Ожидание», – гласила чёткая вывеска на маленьком домишке чуть в стороне от дороги. – «Расскажем, предскажем, подскажем – всё для вас! Подруливайте и сигнальте!»

Едва прозвучал гудок, из дома выскочил человечек в длинном-предлинном пальто. Он мчался к машине, отчаянно тараторя на бегу, при этом ухитряясь повторять некоторые слова по нескольку раз:

– Добро, добро, добро, добро пожаловать, пожаловать в наше Ожидание, в наше Ожидание. Ах, давненько, давненько, давненько к нам никто, к нам никто не заглядывал, не заглядывал, не заглядывал. Вот нежданная радость-то, радость! Я, Либотак, Либоэтак, либо попросту Либо, к вашим услугам.

– Вы не скажете, эта дорога ведёт в Словаренцию, так? – спросил Мило, несколько озадаченный столь бурным приветствием.

– И так, и этак, и так, и этак, – опять затараторил Либотак, – однако дорога должна привести в Словаренцию, если она вообще ведёт в Словаренцию, либо куда-нибудь ещё, если она ведёт куда-нибудь ещё, потому что всякая дорога либо так, либо этак, а куда-нибудь да приводит. Однако лучше поговорим о погоде. Итак: что нам предстоит – либо дождик, либо снег, либо будет, либо нет?

Сбитый с толку Мило начал было:

– Послушайте, Либотак… Либоэтак… одним словом…

Однако Либо перебил его:

– Вот и правильно! Главное, чтобы погода была, а какая – либо такая, либо этакая – это не важно. Впрочем, никогда не мешает знать, откуда ветер дует, – добавил он и выпустил в небо с дюжину воздушных шаров. Они разлетались во все стороны, а Либоэтак, довольный своей шуткой, следил за ними и посмеивался.

Мило, однако, было не до смеха – слишком странным казался ему человечек.

– Скажите, а что это за место такое – Ожидание?

– Вот вопрос так вопрос! Всем вопросам вопрос! В Ожидание попадает всякий, кто желает попасть куда-либо. Ну а моё дело – либо так, либо этак выпроваживать засидевшихся в Ожидании. Уж такое у меня дело, хотя многим оно и не нравится. Чем ещё я могу помочь?

И, не дожидаясь ответа, он вбежал в дом и тут же вернулся – уже в другом пальто и с зонтиком.

– Ну и ладно, – проворчал Мило, – я поеду своей дорогой. Как-нибудь да найду.

Он вовсе не был в этом уверен, но всё-таки решил двигаться дальше. Так или иначе, а должен же ему встретиться кто-нибудь потолковее этого чудного Либотака, от которого толку не добьёшься, потому что все его ответы можно толковать и так, и этак, и шиворот-навыворот.

– Вот и прекрасно, прекрасно, прекрасно! – вскричал Либо. – Либо свой, либо не свой, но какой-нибудь путь да отыщется. И если сверх всякого ожидания это окажутся мои пути – я потерял их много лет тому назад, – попрошу вернуть их мне. Надо думать, они за это время основательно поржавели. Кстати, о погоде: мы, помнится, о ней говорили… – С этими словами он раскрыл зонтик и направился к Мило. – Я рад, рад, рад, что ты сам сделал выбор. Потому что сам я терпеть не могу этого «либо – либо»: либо хорошее, либо плохое, либо верх, либо низ, либо дождик, либо снег, либо вёдро… Я всегда ожидаю всего, и поэтому для меня не бывает ничего неожиданного. А теперь в путь, в путь, в путь! Прощай! Прощай! Про… – Ужасный удар грома заглушил его последнее «прощай». Мило вырулил на залитую солнцем автостраду и оглянулся – Либотак стоял под зонтиком, и на него (и только на него) ливмя лил дождь – ливень как из ведра.

Дорога пошла под уклон. Впереди до самого горизонта простиралась зелёная равнина. Автомобильчик разогнался, покатился, жать на газ почти не приходилось – скорость без того была приличная. Мило ехал и радовался, что он снова в пути.

«Ожидание – хорошее место, – думал он, – можно было бы там побыть подольше, но целый день болтать с этим чудаком – нет уж, спасибо. Таких странных людей и на свете-то не бывает!»

Так он думал, даже не подозревая, скольких не менее странных ему ещё предстоит встретить.

Шоссе было ровное и пустынное. Мило расслабился и почти не следил за дорогой. Вскоре он вовсе перестал что-либо замечать и потому прозевал дорожный знак на развилке. Тот указывал налево, а Мило свернул направо, на какую-то не ту дорогу.

Едва он съехал с автострады, всё сразу изменилось – небо нахмурилось, воздух застыл, всё притихло, поблёкло и посерело. Птицы ещё пели, но песни их были унылы, а дорога стала у́же и без конца петляла.

Миля за милей,

миля за милей,

миля за милей оставались позади,

а машина всё замедляла и замедляла ход и уже еле ворочала колёсами.

– Так я, пожалуй, никуда не доеду, – зевнул Мило, его одолевали сон и скука. – Может, я не туда свернул?

Миля за милей,

миля за милей,

миля за милей,

и вот уже всё вокруг совсем выцвело и стало совершенно серое.

В конце концов машина остановилась, и Мило, как ни старался, не смог заставить её двинуться с места.

– Куда это я попал?

– Ску-ко-ти-ща, – глухо, словно издалека, донёсся ответ.

Мило огляделся. Никого. Тишина и покой несусветные.

– Ага… это… Ску… ку… котища, – донёсся другой голос, как будто сквозь зевоту, но никого не было видно.

– Что ещё за скукотища такая? – прокричал Мило, решив на этот раз засечь, откуда прозвучит ответ.

– Скукотища, мой юный друг, – это такое место, где никогда ничего не происходит и не меняется.

Мило вздрогнул от неожиданности – голос прозвучал прямо над ухом и принадлежал малюсенькому существу. Оно сидело у Мило на плече и было почти невидимо на фоне рубашки, потому что было одного с ней цвета.

– Позвольте представиться, – продолжало существо, – мы – здешние обитатели, ротозеи. К вашим услугам.

Мило ещё раз огляделся и обнаружил великое множество этих ротозеев – они сидели на машине, стояли на дороге, даже деревья и кусты сплошь были облеплены ротозеями. Только разглядеть их было непросто: ротозеи принимали цвет того места, к которому прилеплялись. И все они были на одно лицо (если не считать окраски), а некоторые даже походили на других больше, чем на самих себя.

– Рад познакомиться, – сказал Мило, хотя особой радости не испытывал. – Я, кажется, не туда заехал. Думаю, вам ничего не стоит помочь мне выбраться отсюда.

– Не говори «думаю», – ответил ротозей, что сидел у Мило на мыске ботинка, потому что тот, что сидел на плече, задремал. – По закону не положено. – Он зевнул и тут же завалился спать.

– В Скукотище думать запрещается, – продолжил третий, засыпая на ходу.

Так они поддерживали разговор: один, сказав что-нибудь, засыпал, но его слова тут же подхватывал следующий, и беседа текла почти плавно.

– Разве у тебя нет СЗиПДД? Посмотрел бы в указ за номером сто семьдесят пять тысяч триста восемьдесят девять «Ж».

Мило достал из кармана Свод Законов и Правил, нашёл нужную страницу и прочёл:

«Указ № 175 389-Ж: На всей территории Скукотищи совершенно запрещено, недопустимо и неприлично: думать, обдумывать, мыслить, раз(по)мышлять, доходить своим умом, судить, приходить к заключению; полагать, делать выводы, ожидать; намереваться, хотеть; заботиться, печься. Всякое нарушение данного постановления карается по всей строгости закона».

– Вот нелепость! – возмутился Мило. – Все так или этак думают.

– Нет! Нет! – закричали ротозеи. – Только не мы!

– Да и ты, между прочим, тоже, – сказал жёлто-серый, сидевший на жёлто-сером нарциссе, – небось забылся и ни на что не обращал внимания, вот и оказался здесь. Такие частенько застревают в Скукотище. – Он свалился с цветка и захрапел в травке.

Глядя на него, Мило не мог не рассмеяться, хоть это и не очень-то вежливо.

– А ну прекрати немедленно! – вскричало клетчатое существо, прилепившееся к его штанине. – Смеяться не положено. Разве у тебя нет СЗиПДД? Указ за номером пятьсот семьдесят четыре тысячи триста восемьдесят один «Ю».