«По крутым ступеням поднимаюсь к портному…» По крутым ступеням поднимаюсь к портному, Словно в рай, И все окна сегодня глядят по иному — Месяц май. Я спешу, я взлетаю все выше и выше, — Облака. А весна подо мной рыбным запахом дышит Тупика. Осторожно спускаюсь на мостик воздушный, Вижу дверь: Это здесь обновляются бедный души Без потерь? «День светил…» День светил, Маргаритка цвела. Домик был И калитка была. Два окна, Серебристый кот, Тишина, Липа тень дает. Встанет баба И весь день стучит, Ночью жаба О беде кричит. Ночью мята Одурманит пруд, Чертенята Угольки зажгут. Рожки пляшут И дрожит цветок, Ветки машут И летит песок, Дверь закрыта До восхода дня — Маргарита, Полюби меня! «Осенним утром дребезжит шарманка…» Осенним утром дребезжит шарманка. Так рано. Улица еще темна. Озябла маленькая обезьянка И кто-то бросил деньги из окна. Не вздрогнула, сидит, как неживая: На что ей деньги, ей приснился хлеб, Она голодная, всегда больная, Ее хозяин на войне ослеп. Но для нее он так немного значит, Она боится, он совсем чужой, И сердце обезьянье долго плачет, И смотрит утро на зрачок пустой. «Слушать ветер осенний при дороге в избушке…» Слушать ветер осенний при дороге в избушке, Слушать скрип проезжих колес. Где-то там, среди поля, в глухой деревушке Лунный свет от родных берез. Слушать долго, как плачет оконце слепое, И не выплакать слез своих, И не встретиться, и не расстаться с тобою, И не скрыться от глаз твоих. Слушать ветер, все слушать и слушать до боли, До безумья, сорваться, лететь, И твою непогоду, и Божью волю До последнего часа терпеть. «Ангелы на стенах утешали раем…» Ангелы на стенах утешали раем, Торопились тени лечь на прах. Дождь по крыше льется, и земля сырая, И печаль земная… боль в сердцах. Унесите тело, им душа томится. Духота и слезы, сладкий дым. «Помоги со смертью людям примириться» — Молится под ризой серафим. Ворота открыли ангелы, святые, Проводили тело не спеша. Голые деревья. Улицы пустые. Крестиком расшита русская душа. «Окно мое на крышу…» Окно мое на крышу, Внизу — веселый бал. Знакомый вальс я слышу — Он в старину звучал У Лариных, быть может, — Татьяна, ты не спишь? Для слез одно и то же Москва или Париж. «Твоя перчатка здесь осталась…» Твоя перчатка здесь осталась И бережет твое тепло. Быть может, только показалось, Что стало в комнате светло? Твой пульс она и тут услышит, Прикосновением жива, Твоей рукою только дышит Под синим светом рукава. Колечки связаны прилежно Верблюжьих золотых волос — Она, сжимая руку нежно, С тобой выходит на мороз. «Сундук надел зеленый плед…» Сундук надел зеленый плед — Его измучили дороги, Уже его не носят ноги, На нем судьбы жестокий след. Давно ли — «с корабля на бал» — В подъезде ярко освещенном Швейцар встречал его с поклоном, Теперь он цену потерял. И «заграницу» невзлюбил: Он — оскорбленный старый барин, Он за приют не благодарен И всю одежду износил. Его давление все ниже, Им пролито немало слез, Он Пушкина сюда привез И стал изгнанником в Париже. Бабочка Бархата кусочек на траву летит, Из блестящих точек, золотом расшит. Небо растянулось лентой голубой, Утро заглянуло в лоскуток живой. Расступились тени, стукнуло окно: Но одно мгновенье полетать дано. Солнце розовеет розовым кустом, Розовая фея осветила дом. «Как будто хижина, но это дом…» |
