Представить, что Олаф согласился о чем-то поспорить, да еще с девочкой, было выше ее разумения.

— Спрашивай сама дядю Олафа, если захочет, ответит, а не захочет, этот спор останется нашим секретом — отрезала Илика и побежала играть со своим Кисом.

Олаф молча дочищал картошку, никак не желая прояснять суть спора, а на его лице было написано такое страдание, что Милке стало его жаль. Но на все попытки помочь, Олаф лишь сердито зыркал исподлобья и отнимал нож, желая честно выполнить свою новую повинность.

В конце концов, Милка пожала плечами и отошла, решив дождаться улучшения настроения Олафа, когда он сам обо всем расскажет. Что и произошло, после того как все позавтракали и Илика умчалась со своим Кисом стрелять из подаренного лука.

— Да, девочка нам попалась… — задумчиво произнес Олаф, ковыряя в зубах острой палочкой, которую только что выстругал.

Утром, когда Солнце выглянуло лишь самым краешком, Олаф проснулся из-за того, что очень сильно дало себя знать вечернее возлияние мужчин вином и пивом, посвященное славной победе. Перебрали все мужчины так, что даже решили отодвинуть выход на вторую половину дня. А утром устроить себе роскошный отдых и наведение порядка в обозе, который изрядно пополнился товаром, изъятым у банды. Троих бандитов, еще вчера отдали патрулю, который нагнал их глубокой ночью.

Как ни рано проснулся Олаф, но неуемная энергия Илики подняла ее еще раньше. На обратном пути, он невольно залюбовался, как она стреляет из своего лука, придумывая все новые и новые мишени. Девочка тоже заметила его и тут же подбежала.

— Дядя Олаф, дай посмотреть твой меч.

— Зачем девочке меч? Он тяжелый и острый, ты порежешься. Я тебе подарю в городе рапиру, а пока потерпи.

— Да не порежусь, я же ловкая и сильная, я смогу. Чего тут трудного, за ручку держать, а острым концом тыкать — не унималась Илика.

— Ну ты скажешь — рассмеялся бывший наемник — давай тыкай в меня, если хоть раз попадешь, то я выполню твое желание, а если нет, то ты выполнишь мое.

— Давай! — загорелась Илика — только я палку возьму вместо меча, а то порежу еще тебя. И ты возьми палку и тыкай в меня, а то нечестно.

— Идет. Значит, если ты хоть раз ткнешь в меня, то я выполню твое желание, а если я в тебя хоть раз не попаду, то ты выполнишь мое — еще раз уточнил условия Олаф.

— Нет, так тоже не честно — заупрямилась Илика.

— Каждый тыкает в другого, и, кто больше попадет, тот и победил. На все пятнадцать минут, больше ты не сможешь, устанешь. Я тебе скажу когда хватит. Я время хорошо чувствую.

— А если ты первая устанешь?

— Я не устану. Я вообще никогда не устаю. Ну что, начинаем?

— Давай. Палки я сейчас сделаю.

— Ну и чем кончился Ваш турнир? — спросил Маркус, прихлебывая похлебку.

— Представь, я не попал в нее ни разу, хотя под конец уже без всяких шуток старался. Не понимаю как она уворачивалась, даже не отбивала, просто вертелась. И не устала совсем. Под конец, я вымотался как после дневного перехода в полном облачении копейщика, как когда-то в армии, а она как будто и не вертелась под моей палкой. Села рядом, дыхание ровное как будто только что проснулась.

— А она попадала?

— Да она ни разу не промахнулась — признался Олаф, после затяжной паузы.

— Резвое дитя, да еще магичка, если верить Питеру.

— А спорили-то на что?

— Я чищу картошку до конца похода, чего тут непонятного — буркнул Олаф.

— Тебе полезно — усмехнулся Маркус — после боя уж мог бы сообразить, что дите необычное и спорить себе дороже, вот теперь отрабатывай свою глупость.

— Да я и не против, понимал, что девочка не простая, но не настолько же. Я без шуток говорю, на настоящих мечах в настоящем бою против нее ни ты, ни я не выстоим. Даже вдвоем не выстоим.

— Я ее спросил потом, почему она не отбивала мою палку, а только уклонялась.

— Ну, и что она ответила?

— Говорит, что я тоже не отбивал, вот она и подумала, что такие правила. Она же честная, все по правилам хочет, по справедливости. Но я-то не отбивал ее выпады, потому что не успевал их отбить. Прикинь!

— Ты за спину себе глянь — ответил Маркус, доедая похлебку — я уже давно туда смотрю.

На другой стороне поляны, Илика играла с Кисом. То она его ловила, то он ее. Но ей всегда удавалось его поймать, а он лишь пытался. В последний момент она всегда успевала ускользнуть от когтистых кошачьих лап. Ловкость и выносливость ее была какой-то запредельной для человека. Два часа бегать наперегонки с рысью, да так, что бы загнать кота, это уже не укладывалось ни в какие рамки. От переживаний последних дней, она уже оправилась и возилась с подаренным луком, пробуя его на разных мишенях и расстояниях. Можно только гадать, как она объяснила своему Кису, что стрелы нужно приносить, но он исправно бегал за ними, радуясь каждому выстрелу своей хозяйки. Лучницей она, была непревзойденной, попадала во все. В брошенный камень, в слепня над дорогой, но птичек и зверушек жалела.

К главным воротам Столицы отряд разведки Императорской Гвардии, добрался, уже почти к полудню. Скакали всю ночь, так что лошади держались из последних сил. Пришлось их оставить на попечение прислуги в последнем трактире перед въездом в Столицу. Трактирщик сам настоял на этом и заверил командира отряда, что с лошадьми в его заведении будет все в полном порядке, в чем никто и не сомневался. Не станет же хозяин наживаться, обманывая самый элитный отряд, самого элитного подразделения армии Империи. Тем более, что он сам когда-то был наемником в Императорской армии, где дослужился до сержанта.

Командира этого отряда он прекрасно знал. Это же сам Ван Дрик, капитан Императорской гвардии, командир отряда гвардейской разведки. В свое время, бывший сержант, немало наслушался легенд и об отряде и о его командире. Сменные лошади, которых трактирщик где-то добыл, пока гвардейцы, вымотанные не меньше своих коней, обмывались с дороги и ужинали, не шли в сравнение с лошадьми из конюшен гвардии, но вполне позволяли, хоть и не так быстро, преодолеть остаток пути до Столицы.

— Оставьте лошадей в трактире, который возле главных ворот, в том, что называется «У Марфуши» — напутствовал их трактирщик — Вот у этой Марфуши и оставьте, а я ей ваших коней дня через два, когда они немного в сознание придут, неспешно пригоню, там их и возьмете.

Капитану Ван Дрику едва исполнилось двадцать семь лет, а заслуг его хватило бы и на пожилого ветерана. Именно он ввел в обязанность приграничным гарнизонам патрулирование вдоль границ Империи и дальнюю разведку на юг малыми отрядами. Только за последний год такая разведка позволила пресечь несколько десятков набегов южных орков и отбить два каравана с рабами, которых угоняли в ханство. Да и сама идея реформирования армии, выделение в ней высокомобильных отрядов, изматывающих противника на пути следования, была именно его заслугой, об этом знала вся армия, как не пытались приписать ее себе придворные «полководцы».

Блестящий гвардейский офицер, еще до тридцати лет занял второе место гвардии по званию. Ученый исследователь, первый меч Империи, уже знаменитый путешественник. Все это делало его живой легендой и в армии и в Столице. Мечта всех столичных красавиц, предмет восхищения молодых офицеров, и притом простой в обращении, без тени зазнайства. Где бы он ни появился, вызывал самое восторженное обсуждение.

Вчера, в гарнизон прибыл личный курьер герцога Балема, министра по делам провинций, с письмом от его сиятельства. Ничего определенно тревожного в письме не было. Но так могло показаться лишь непосвященному в ту систему тайных знаков, которую давно уже выработалась у Ван Дрика с герцогом. Каждый из них мог безошибочно определить истинную ценность сообщения. Потому, полученное письмо и заставило капитана придумать предлог, объясняющий столь срочный марш-бросок отряда разведки в Столицу.