– Устал? – справился он, вытягивая из пачки сигарету.

– Уже отдышался, – ответил я, отлично понимая, к чему он клонит. – Хотите, чтобы мы с Жуком проутюжили еще один километр?

– А успеете?

Я посмотрел на часы. До захода солнца оставалось более четырех часов. Газ в баллоны наших ребризеров был забит, да и усталость давно отступила.

– Успеем.

– Тогда с меня причитается, – улыбнулся генерал, выпуская тонкую струйку дыма.

Я скептически усмехнулся:

– Легче шулера в карты обыграть, чем с вас долги взыскивать…

Кратковременный отдых закончен, и мы с Мишей вновь погружаемся в холодную пучину. До захода солнца часа три с небольшим. Не знаю, успеем ли мы осмотреть километровый участок кабеля. Ну, уж сколько успеем. Главное, что после второго и последнего погружения светит сытный ужин и спокойная ночь в каюте сторожевика.

На этот раз нам повезло– поиски маячка, обозначающего конец осмотренного участка, заняли всего несколько минут.

– Вот он, – послышался радостный возглас Михаила.

Я проследил за лучом его фонаря и заметил крохотное светлое пятно на темном фоне бугристого ила. Подхватив флажок, мы привычно двинулись в направлении западного берега пролива…

Первые пятьсот метров, пройденные по кабелю, не приносят результатов. На всем протяжении кабель «заметен» толстым слоем ила, не тронутого рукой человека и не поврежденного каким-либо упавшим в воду предметом. Влучах фонарей постоянно мельтешат гонимые течением «осадки»– органические и неорганические частички. Именно они, медленно опускаясь на дно, слой за слоем образуют толщу ила.

Пройдены еще две сотни метров. Ничего.

В моей голове (да и в Мишкиной, уверен, тоже) все чаще представляется картина, как мы уходим вверх, как достигаем поверхности и переваливаемся через низкий борт катера, как снимаем с себя жесткие многослойные гидрокомбинезоны… Это дает о себе знать усталость, ведь каждое движение на двухсотметровой глубине дается с трудом. Мышцы и суставы изнывают, дыхание сбивается.

До окончания километрового участка оставалось не более сотни метров, когда мы с Михаилом одновременно заметили впереди нечто особенное. Ктому моменту мы настолько привыкли к однообразной картинке, что небольшое углубление, сделанное в виде аккуратной конусообразной воронки, сразу бросилось в глаза.

В неординарных случаях на глубине мы с коллегами по отряду всегда соблюдаем режим «радиомолчания». Вот и сейчас, узрев явную причину сбоя в работе кабеля, мы с Михаилом общаемся жестами.

«Смотри по сторонам, – командую напарнику. – Япроверю…»

Осторожно подхожу ближе, в надежде увидеть в центре воронки какой-нибудь увесистый металлический предмет. Кпримеру, выброшенный за борт сломанный электродвигатель от лебедки. «Хотя, – подумалось мне, – вряд ли движок пробил бы полуметровый слой ила и бронированную защиту кабеля».

Все верно– никакого движка в воронке нет. Вместо него в свете фонаря поблескивает стальной оболочкой «спина» кабеля, а сверху на ней темнеет непонятная штуковина прямоугольной формы.

«Что за хрень?»– с опаской подхожу ближе. Ивнезапно торможу, вспомнив одну крайне занятную информацию…

Наши американские «друзья» занимались разработкой аппаратуры по считыванию информации с советских подводных кабелей секретной связи с начала семидесятых годов.

Первым таким устройством был исполинский контейнер под кодовым названием «Кокон». Длина его составляла пять метров, диаметр немного недотягивал до полутора. Весила шпионская «штучка» ни много ни мало семь тонн, ибо внутри была напичкана электронным оборудованием для приема, усиления, преобразования и записи снятых с кабеля сигналов. Ну и плюс ядерный (плутониевый) источник электроэнергии, рассчитанный на десятилетия бесперебойной работы.

Суть задумки была довольно проста и вместе с тем элегантна: специально оборудованная разведывательная субмарина регулярно наведывается в район закладки «Кокона»; боевые пловцы (а в некоторых случаях– робот) меняют пленки с магнитными записями, и… данные об испытаниях наших баллистических ракет или дежурств атомных подлодок ложатся на стол директора ЦРУ.

С конца семидесятых и до середины восьмидесятых годов примерно так и было: вложив несколько миллиардов долларов в разработку «Кокона» и обеспечивающей его техники, американцы получали секретную информацию стратегического значения. Вернее, они так считали. Потому что наши спецслужбы, потратив меньше миллиона на вербовку офицера связи из Штаба командования подводными силами в Атлантике и узнав об «элегантной» задумке еще на стадии разработки, все это время скармливали потенциальному неприятелю полнейший бред под названием «дезинформация».

Габариты и вес более поздних образцов становились скромнее, а главное, хитрее. Однажды моим коллегам удалось обнаружить в Охотском море и поднять «Кокон». Дабы предотвратить подобные провалы, американцы стали комплектовать подобные изделия системой самоликвидации. Заметил, подошел, начал демонтировать с кабеля, и… твои родственники готовят кутью.

Именно поэтому я и притормозил, не доплыв до странного «коробка» нескольких метров.

Жестом подзываю напарника. Итем же способом объясняю ситуацию.

Мишка– парень сообразительный, начитанный, и о шпионском оборудовании заокеанских товарищей знает не меньше моего.

«Оставь мне автомат и рви наверх, – ставлю ему задачу. – Доложишь о находке шефу. Пусть он принимает решение».

Жук показывает на дисплей наручного компьютера. Японимаю его озабоченность, ведь запаса газов в баллонах дыхательного аппарата остается маловато.

«Да-да, я в курсе, – забираю оружие и подталкиваю напарника к поверхности. – Поторопись…»

Работая ластами, Михаил постепенно исчезает за толщей воды…

Остаюсь один. Готовый к стрельбе автомат держу в одной руке, другой придерживаю навигационно-поисковую станцию и неотрывно слежу за лучом гидролокатора кругового обзора. Уменя закаленные нервы и хорошая выдержка, но если бы не станция с ее всевидящим оком, мне было бы здесь не по себе.

Почему? Все просто.

Во-первых, помехи и кратковременную потерю связи наши службы зафиксировали совсем недавно.

Во-вторых, все подводные устройства снятия информации ставятся подготовленными пловцами, коих доставляют к кабелю субмарины разведывательного класса.

В-третьих, судя по размерам найденного устройства, оно вряд ли оснащено «долгоиграющим» источником питания. Самый современный аккумулятор позволит ему работать две недели. От силы три. Значит, «коробок» либо транслирует добытую информацию, либо записывает на носитель. Оба варианта предусматривают нахождение вражеской субмарины в относительной близости к данному месту.

Тонкий луч гидролокатора наворачивал круги по пустому экрану. Это означало, что в радиусе ста метров не было ни подлодки, ни боевых пловцов.

Однако представив, как сидящие в отсеке американские спецы тестируют получаемый от устройства сигнал, я плотнее прижал к плечу приклад автомата и осмотрел окружающую меня темноту…

Давление газа в баллонах постепенно падало, тело без движения острее ощущало холод. Пришлось навернуть несколько оборотов вокруг найденной воронки. Заодно я решил получше рассмотреть находку.

Устройство прямоугольной формы в длину не превышало полуметра, а ширина едва превосходила диаметр кабеля. При этом внизу «коробок» был оснащен двумя дугообразными захватами, надежно удерживающими его на кабеле. Между кабелем и днищем имелась щель шириной не более сантиметра. Что находилось под днищем, я не видел и тем более не догадывался, каким образом считывалась информация.

Более детальный осмотр дал мне еще пару подсказок.

Во-первых, я заметил на устройстве тонкий отросток антенны, что наводило на мысль об отсутствии в нем записывающего устройства и о наличии передатчика.