Все замолчали. Тимур был доволен разговором. Главное, чего он добивался, вызывая воров, состояло в передаче им информации о положении дел в городе. Теперь, если с Пастором что-нибудь случится, у него будет оправдание. Хотя Тимур знал, что устранение вора без согласия всех – мероприятие, чреватое суровыми последствиями. За такую самостоятельность могут самому лоб зеленкой намазать. Его сейчас мало интересовало – вернет Пастор общак или нет. Пусть даже он сумеет найти деньги. Ему уже не вернуть основного – прошлого. А с таким настоящим, в котором сейчас пребывал Пастор, ему ловить нечего. «Все прошло, как с белых яблонь дым».

Воры еще около двух часов сидели и обсуждали всевозможные темы – от подбора под себя расширяющегося бизнеса маршрутных такси до обмена информацией о российских воровских делах. Около двух часов ночи они сказали друг другу «не прощаемся» и разъехались по своим насиженным местам. Перед этим участники сходки не обменялись рукопожатием. Такова была привычка, выработанная годами.

Напоследок Салех обернулся и сказал Тимуру:

– Только не советую в течение этой недели делать что-то такое, о чем потом придется пожалеть.

Тимур понял его, Фермер – нет. Пришлось потом объяснить.

Когда Пастор приказал Сохе собрать дюжину своих вооруженных ребят, тот помертвел. Ему было совершенно ясно, что Пастор сошел с ума, если решил брать штурмом банк. Понятно, что времени, отведенного братвой на возврат общака, становится все меньше и меньше, но нельзя же впадать в такие крайности!

Можно, в конце концов, договориться с президентом того же банка «Аспект». Чудный малый. Надо объяснить ему, что деньги нужны для оказания помощи США в поимке ублюдка Бен Ладена. Мол, всемирное братское сообщество решило включиться в борьбу с беспределом, то есть терроризмом. Вскоре братва обязательно отловит этого злюку исламиста. За него будет получен со Штатов гонорар в пять «арбузов» баксов, плюс проценты за риск и расходы на перелет Воркута – Исламабад. Дальше пешком, поэтому плюс расходы на верблюдов. Потом бабки сразу вернутся в банк с недурными процентами.

На худой конец, можно было опустить до разорения пару-тройку турфирм. Оправдание всегда найдется. Но чтобы идти на банк штурмом? Соха собирал людей и чувствовал, как с ладоней на землю капает пот.

Но когда он узнал, что именно будут брать штурмом Пастор, он сам и дюжина ребят, то чуть не потерял сознание. Воры – они тоже люди, им свойственны, как и другим, и обмороки, и оргазмы. Вечером субботнего дня Пастор решил… отбивать из охраняемой машины оперативно-розыскной части общак, отобранный накануне.

– Ну что же, – просипел Соха, обдумывая, какая роль уделена ему в этом мероприятии. – Дело хорошее. Перспективное, главное. Стопроцентное. Если не согласятся добром отдать – начнем пугать. Если что, еще можно будет и ихний СОБР на счетчик поставить…

– Заткнись, – спокойно перебил его Пастор. – Мой человек сообщил, что сегодня вечером деньги под охраной повезут в муниципальный банк. Бронированный «Форд» – и все. Менты решили не отсвечивать. Охраны будет пять человек из СОБРа, плюс водитель и опер. Деньги повезут в девять вечера, чтобы не было подозрений. Банки в это время уже не работают, поэтому они тихо отгрузятся и уедут. При деньгах останутся люди из СОБРа. Банк, как обычно, возьмут на пульт вневедомственной охраны.

– Пастор, подожди, – взмолился Соха. – Но ведь есть еще много мест, где нет СОБРа, сигналки, банка. Вымутим потихоньку миллион зеленых у кого-нибудь да вернем в общак. Ну, на хера на эшафот идти?!

– Ты не понял, – жестко, словно отрезал, ответил вор, и Соха увидел, как в его глазах блеснул стальной огонь.

Ему нужны эти деньги. Именно эти. И никакие другие. Совать рыло в воровской общак не положено никому, даже им. Общак – это святое. Во всяком случае, для Пастора.

Соха сглотнул слюну и неожиданно для самого себя выдавил:

– Если что, там можно будет еще чем-нибудь похарчеваться.

– Не «можно», а нужно. Или ты сумеешь из своего кармана еще двести тысяч вытащить и добавить к тем восьмистам тоннам? А вообще молодец! – похвалил, усмехаясь, Пастор. – Сообразительный.

– Пастор!.. – немного подумав, промолвил Соха. – А ведь ты вор.

– За общак и кровь можно на себя взять, – мгновенно ответил босс, стоявший к нему спиной. – Ты лучше думай, как нам в банк попасть до закрытия. Я не собираюсь ночью взятие Бастилии устраивать. Длительная осада мне тоже как-то не подходит.

– А зачем попу гармонь?

Пастор, который до этого стоял, опершись на подоконник, и смотрел в окно, развернулся и озабоченно посмотрел на подчиненного.

– Что, заменжевался так, что шифер посыпался? – поинтересовался он

– Да я не гоню, Сергей.

Пастор, которого Соха назвал по имени во второй раз за пять лет, удивленно достал сигарету и сел в кресло.

– Зачем нам кровь и пацаны с волынами? Ты ведь взаправдашний вор, а не понтовый. Тебе, босс, положено квалификацию поддерживать. – Соха взял трубку радиотелефона. – Я звоню Бедуину, чтобы тот братве отбой дал?

Что-то новое, живое, мелькнувшее в загоревшихся глазах Сохи, заставило вора кивнуть в знак согласия. Пока его «правая рука» названивал и говорил что-то типа «короче, погода нелетная, сидите, в натуре, под зонтиками и бейте сопли о паркет», он вспомнил того, еще молодого Сохина, с которым познакомился пять лет назад.

Получилось так, что свою первую ходку за «тайное хищение государственного имущества в крупных размерах» Овчарову пришлось отбывать в одном из воркутинских лагерей в далеком восемьдесят четвертом году. Потом было еще две отсидки, и все – за кражи. Пастор вышел на свободу и по решению сходняка был коронован. Произошло это в декабре девяносто третьего года.

Говорят, воры долго не живут. Это так. Но некоторым просто везет, либо они достаточно умны и способны избежать смерти в «Мерседесе» от взрыва тротиловой шашки под сиденьем. Как бы то ни было, на зону строгого режима в Горном Пастор попал уже смотрящим.

Спустя несколько лет к нему, лежащему на кровати и читающему книгу, подошел один из контролеров и сообщил:

– Баклана к нам везут. Некто Сохин. Устроил дебош в новосибирском СИЗО.

Пастор, который информацию подобного характера имел всегда на сутки, а то и на неделю раньше сотрудников колонии, бросил окурок в банку из-под кофе, к которой тут же подскочил один из зэков, сидевших неподалеку.

Смотрящий перевернул страницу и заявил:

– Пусть едет парень. А вашим быкам тюремным за их беспредел нужно было не нос сломать да руку вывернуть, а тыквы с плеч посшибать. Негоже порядочного пацана к петухам в хату пытаться заталкивать.

Сигарета была потушена зэком, импровизированная пепельница снова сияла чистотой. Контролер проследил, как зэк бесшумно поставил ее на место, подождал, пока тот снова сел через четыре кровати от смотрящего, и продолжил разговор:

– Но срок, похоже, ему все равно намотают. За сопротивление сотрудникам изолятора.

– Иди, старина, служи дальше. – Пастор улыбнулся и вернулся к книге.

«Некоего Сохина» конвой доставил, как и положено, после обеда. Помня о его подвигах в СИЗО города Новосибирска, охранники на всякий случай отходили бедолагу палками. Делалось это незаметно для административных работников колонии и для зэков. Так выглядит самый настоящий беспредел. Отделали Сохина хорошо, но он молча сжимал зубы и терпел боль. Пастор решил вопрос так, чтобы Соху – такое погоняло носил парень – поселили поближе к нему.

Первые две недели Пастор, казалось, не выказывал к Сохе никакого любопытства. Тот будто вообще его не интересовал. Тянет лямку зэк, ну и ладно. На самом деле это было далеко не так. Пастор контролировал через своих приближенных каждый его шаг: о чем разговаривает, с кем общается, интересы и отношения с администрацией.

Через две недели, убедившись в том, что парень не идет ни на какие компромиссы с администрацией колонии, не приближается к среде зоновского шлака – так называют в колониях опущенных и деморализованных зэков, Пастор решил действовать. Двое его людей завязали в бараке драку. Вскоре к ним присоединились несколько человек. Постепенно очаг столкновения передвигался к тому месту, где находился Соха. Пастор, не заходя внутрь, стоял, оставаясь незамеченным, и наблюдал за ним, исподлобья ловя каждый его взгляд, любое движение.