— Снимаешь дом.
— Да.
— Ожидая меня, примешься за работу.
— Да.
— И не забудь, что ты под наблюдением! При первой попытке к бегству, клянусь тебе, ты получишь сполна!
— Да.
— Теперь поцелуй меня.
Они целуются. Автомобиль делает крутой поворот среди стаи кур, которые, кудахча, разбегаются.
— И скажи мне спасибо.
— Спасибо, Жаклин!
Коты
Альбер Шедевиль с нежностью подтянул край одеяла на лапки Зулу и почесал кота между ушами.
— Так, мой хороший. Спи!.. Скоро вернусь.
Он еще раз для уверенности приложил палец к носу животного и, озабоченный, сделал несколько шагов по комнате, потом позвал вполголоса:
— Жюльетта!.. Жюльетта!..
— Да, мсье.
Это была старая женщина крестьянского типа. Она заканчивала устраивать у себя на голове какую-то странную шляпу, приколотую булавкой с перламутровым шариком на конце.
— Жюльетта… Этот кот заболевает.
— О! Мсье удивляет меня… Сегодня утром он ел как обычно.
— У кота температура, Жюльетта. Я знаю, что говорю. У него нос сухой.
— Послушайте, мсье! Можно иметь сухой нос и, однако…
— Хорошо-хорошо! Поторапливайтесь. Девять часов. Пропустите свой поезд.
Он вернулся к постели, пристально посмотрел на кота, пощупал ему уши.
— Ты не болеешь, — прошептал он. — Такой большой кот, как ты! Такой красивый кот!
Он улыбнулся, чтобы вроде бы развеселить огромного черного кота, который дремал, свернувшись клубком посреди кровати.
— Я готова, мсье.
— Вы все хорошо заперли?
— Но поскольку мьсе скоро вернется…
— Закройте все, Жюльетта. Вы невыносимы, когда все время спорите.
И, склонившись над котом, он добавил непривычно ласковым голосом:
— Она бы простудила тебя, мой толстячок. Давай оба успокоимся!
Он оглянулся. Да, блюдце молока стоит перед камином. Он поцеловал кота в бок и почувствовал, как возникает короткое приглушенное мурлыканье.
— До скорого, добрячок. Высыпайся хорошенько.
— Я спускаюсь, мсье, — бросила Жюльетта.
— Да-да, спускайтесь!
Он снял в прихожей с крючка свою шляпу, потом запер дверь квартиры. Этот кот ест слишком много мяса. Жюльетта, наверное, никогда этого не усвоит… Ладно! Ну вот, он запутался с ключами. Он посчитал зубчики на ключах марки «Яле». Пять зубчиков — ключ от верхнего замка. Четыре — от нижнего замка. Жюльетта поджидала его на тротуаре перед машиной. Прежде чем тронуться с места, он последний раз глянул на окна квартиры, занимавшей весь второй этаж здания.
— Зря мсье портит себе кровь, — сказала Жюльетта.
— Эх! Не порчу я себе кровь, — проворчал Шедевиль.
Но он вел машину более нервно, чем обычно, и едва не зацепил такси на площади у вокзала Сен-Лазар. Плохой день! Это был плохой день! Все шиворот-навыворот! Он взял билет Жюльетте, чтобы выиграть время, так как та без конца пересчитывала свои деньги, открывала и закрывала сумочку.
— Жюльетта, разожгите огонь, не забудьте. Нам будет весьма приятно по возвращении найти огонек. Зулу привык к центральному отоплению, и достаточно какого-нибудь недосмотра…
— Ничего у него нет, у этого кота.
— Есть, — отрезал Шедевиль. — Что-то с ним случилось.
И он подтолкнул Жюльетту к контролеру, который прокомпостировал ей билет. Она сразу же затерялась в толпе. Он повернул обратно, впервые забыв купить газету и пачку сигарет в зале ожидания, как он делал это каждую субботу. Он подумал, что при необходимости он смог бы всегда перезвонить JIерике, этому молодому ветеринару, о котором говорили столько хорошего. «По сути, я смешон, — сказал про себя Шедевиль, снова садясь в машину. — Жюльетта права. Это всего лишь кот!»
Ему было немного грустно, когда он остановил машину перед домом. У него бывали такие моменты, когда он смотрел на себя безжалостным взором. Старый маленький человек со своими навязчивыми мыслями — вот кем он становился. Уже без жены! Без детей! Один с котом… Если тот умрет, жизнь вообще больше не будет иметь смысла. Вот так!..
«Ладно, я уже мелю вздор», — подумал Шедевиль. Он нарочно погремел своими ключами и прислушался. Зулу частенько приходил к нему навстречу и мяукал за дверью. Сегодня же ничего. Никакого звука. Шедевиль вошел.
— Зулу!.. Это я. Ты видишь, я отсутствовал недолго!
Он остановился на пороге спальни. Торопливо и маленькими глотками кот пил молоко. СЕРЫЙ КОТ.
Шедевиль медленно приблизился. Это был серый кот, намного меньше Зулу, неухоженный, тощий, который жадно лакал, с неприятным, «невоспитанным» звуком. Шедевилю не было страшно. Еще нет!.. Он был скорее глубоко шокирован. Кот поднялся, потерся головой о камин, потом потерся боком о мрамор и мяукнул. Мяуканье резкое, надтреснутое, похожее на старческий голос, на голос бездомного. Шедевиль не смел больше двигаться. Мяуканье по-странному раздалось в пустой квартире. Животное смотрело на Шедевиля своими похожими на щелки, ничего не выражающими зрачками. Тогда Шедевиль стал пятиться назад шаг за шагом. Его рука поискала за спиной и нащупала дверь. Он бросился в прихожую и задвинул щеколду. Ему пришлось сесть в своем кабинете, настолько он был ошарашен. Как, в конце концов, каким образом он вошел? А Зулу — каким образом он вышел?
Теперь серый кот мяукал в спальне. Он вытягивал из своего худосочного остова глухие, глубокие звуки, словно у мартовского кота. Можно было догадаться, что он кружит по комнате с жалким видом, выискивая какой- нибудь выход! Шедевиль прошел в столовую, на кухню, потом заглянул в спальню Жюльетты. А впрочем, к чему это? Все окна накрепко закрыты. И ни малейшего закоулка. Ни одного потайного местечка! Зулу в квартире больше не было! И это непристойное, неутомимое, несмолкаемое мяуканье! Этот серый кот! Настоящий кот- боец: на высоких лапах, узкий, угловатый, с тремя топорщившимися волосиками вместо усов. Какое потрясение для Зулу! Так как они наверняка столкнулись. Может быть, и подрались. А Зулу даже не смог защититься, находясь в том угнетенном состоянии, в котором он его оставил. Шедевиль с удовольствием всплакнул бы. В нерешительности стоял он посреди своего кабинета. Расспросить консьержку? Она отделалась бы от него. Или же лицемерно пожалела бы: «Такой красивый котик! Ей-богу! Если он вышел, мсье, то можете быть уверены, что нашел нового хозяина». Но он-то как раз и не выходил. Он не мог уйти. И что тогда? Не проглотил же тот другой его все же! Но другой? Откуда он взялся? «Сейчас позвоню в полицейский комиссариат». Из-за кота? Ему в лицо рассмеются. Особенно если он начнет объяснять, что Зулу — не просто кот, как другие, что это товарищ по несчастью. Друг, который приходил по вечерам садиться на угол стола, когда его хозяин попивал настойку, перебирая в мыслях прошлое.
Шедевиль подергал дверь спальни, и пришелец прекратил мяукать. Что делать, Господи, что же делать? Невозможно оставить это, наверное, злобное животное. Невозможно выкинуть его за порог. Невозможно предать огласке историю с котами. Никто не поверил бы ему, и посчитали бы, что он свихнулся. Разве не говорила Жюльетта, что зря мсье оставляет все это так, что он заболеет от горя! А между тем Жюльетта к нему привязана. Что же говорить о других!..
Нет! Не комиссар! Частный детектив! Пускай! Пусть это стоит сколько скажут! Надо покончить с этим. И потом, детектив выслушал бы его без улыбки. Детектив создан, чтобы выслушивать, а Шедевилю так требовалось выговориться!
Он полистал телефонный справочник. Как выбрать среди стольких имен? Там записаны телефоны десятков двух частных детективов — все бывшие инспекторы службы безопасности, все специалисты по слежке. Шедевиль остановился на неком Грегуаре, потому что тот жил совсем рядом, на улице Кардине. В общем, сосед. Он, наверное, лучше поймет. Он вполне согласился бы выехать на место, прийти зафиксировать, что черный кот превратился в серого! Фотографии Зулу позволили бы окончательно убедить его. Шедевиль надел шляпу, вышел на лестничную площадку и тщательно повернул в замках свои оба ключа «Яле»: с пятью зубьями — вверху, с четырьмя — внизу. Замки, которые невозможно открыть отмычкой. И никакой другой входной двери! Он тряхнул головой, отказываясь что-либо понимать, и спустился вниз, посматривая по сторонам, пытаясь обнаружить кота, «который не мог находиться снаружи», который «конечно же и не находился» снаружи, который, «возможно», стал тем жутким серым котом, тем, закрытым наверху, в спальне.
