– Что?! Илия жив, где он?! – Дронов много лет не видел приятеля по университету.

– Он сейчас… в Китеже.

– На Урале? Но туда никого не пускают! Город блокирован и закрыт от внешнего мира, как Новый Вавилон. Откуда ты можешь знать про него?

– Да, он там. – Полина кивнула. – Илия связался со мной и попросил напомнить о вашей былой дружбе, узнав, что мы знакомы, и…, у него есть просьба. Он надеется, что ты выполнишь ее, а я… почему – то верю, что тебе можно полностью доверять.

– Пока не очень понимаю. Что же тебя убедило? – Дронов почувствовал себя уязвленным и вспомнил, как много лет назад Илия спас ему жизнь во время студенческого похода в Уральские горы. Он успел вовремя оттолкнуть Алексия от сорвавшихся вниз валунов. Тогда от внезапного камнепада погибло двое их сокурсников, Дронову переломало ногу, и Илия до позднего вечера тащил на себе раненого товарища в лагерь у подножия горы.

– Илия знает, в каком ты ведомстве. Но имей в виду, Китеж, население которого достигло миллиона человек, готов стать центром возрождения гибнущего государства, а может, и чем – то большим…

Алексий был поражен тем, насколько изменился нежный голос Полины.

– Ты все это время знала, кто я такой?..

– Не важно. Китеж призывает отменить постановления ООН и вернуться к тому, что было до Разделения – потому что оно привело к всеобщей катастрофе. Страна скоро окончательно развалится и, если идолопоклонникам удастся победить, скатится назад на тысячу лет. – Глаза Полины внимательно следили за выражением лица собеседника. – Китеж следит за ситуацией в мире, везде одно и то же: дробление наций, запрет на обмен знаниями, расцвет диктатур и изоляция. Агенты Нового Вавилона принялись воплощать в жизнь некие планы, пока непонятные, чтобы подчинить своей власти…

Девушка почувствовала, что Алексию не по душе неожиданный монолог, но, продолжила:

– Илия хотел узнать: если им понадобится помощь в Москве, можно ли на тебя рассчитывать?

Дронов оцепенел, услышав это, понял ее и не знал, что ответить. Все переворачивалось, а, главное, что Полина…

– Насчет просьбы,… очень просил не спешить… по Уральскому вопросу.

Взгляд Алексия застыл еще больше, и Полина отвела глаза в сторону.

– Не смотри на меня так.

– Мне надо подумать. Ты очень рискуешь – не боишься, что я расскажу…

Но девушка перебила его:

– Нет. Илия сказал, что если я приду от него – со мной ничего не случится. Мои родители погибли в лагере для Гибридов в Сибири, а он выкупил и вытащил оттуда меня и еще нескольких человек, только благодаря Илие – я жива.

– Так ты – Гибрид?! – Алексий закричал, не сдержавшись, и вскочил со скамейки. Он был воспитан на твердом убеждении: в стране могут жить только чистокровные представители расы, а остальные – это спрятавшиеся, неполноценные враги и потому подлежат уничтожению или высылке в лагеря для Гибридов.

На них стали оборачиваться прохожие в сквере, и Полина взволнованно дотронулась до его руки. Силой воли он заставил себя успокоиться.

– Сядь, прошу тебя! Я такой же человек, как и ты. – Полина горько усмехнулась – Из лагеря выкупили самых талантливых и готовили специально для работы агентами Китежа. Я – стерильна и не могу принести вред нации, а на русые волосы не смотри – они просто покрашены.

– А… твой ребенок? – Дронов пытался побороть нахлынувшие эмоции.

– Тоже из лагеря. Он только прикрытие и новый, обучающийся агент.

Алексий не мог больше продолжать мучительный для него диалог с девушкой, уже занявшей место в его сердце. Он попрощался, стараясь не смотреть на Полину. Надо было все обдумать, но он понимал одно – они никогда больше не встретятся.

Сергий Архипович Вольный, – высокий светловолосый мужчина средних лет, только что вернулся в свой кабинет, в здании на площади Святого Георгия. Он отметил, глядя на свое отражение в старинном зеркале, что висело справа от икон, как за неделю неплохо отросла борода, подернутая легкой сединой. После того, как президент отпустил пышную бороду, чиновный люд Москвы и губерний принял это за знак правильного направления. Теперь ходить без нее, даже руководителю среднего уровня, считалось непозволительным, и с вольнодумцами, нарушающими не писаные правила, расправлялись просто – для начала пытались наставить на путь истинный, а если не удавалось, то прощались навсегда.

Еще пошла мода заменять имена более благозвучными. Вот и Вольный не так давно стал называть себя Сергием и еще не успел привыкнуть к новому звучанию имени.

На столе перед ним лежал учебник старославянского. В свободную минуту хозяин кабинета пытался, как и все, учить древние слова, но не мог сосредоточиться на буквах – мешали мысли о сыне, Афанасии.

Месяц назад Вольный повздорил с сыном, студентом закрытого Технического славянского университета, лучшего в стране, где учились только дети высших руководителей, чиновников и новых аристократов. Афанасий просил помочь устроить ему поездку на юг Африки, в Кадингир. Дело в том, что богатые, влиятельные люди страны, невзирая на строжайшие запреты, регулярно совершали туда полеты и, мало того, некоторые владели там недвижимостью. У самых состоятельных семейств и крупных чиновников имелись беспилотные самолеты, невидимые простыми радарами. Достаточно было указать автопилоту место приземления, и он доставит тебя куда угодно, а единственным доступным местом оставался Кадингир.

Вольный, занимающий один из важных постов в системе государственной безопасности, категорически возражал против полета сына в город, представлявший главную угрозу для стран Разделения. Он прекрасно понимал и поддерживал его стремление находиться в компании, утопающих в роскоши, отпрысков самых богатых семейств. Но всему, по мнению Вольного, должен быть предел. Слухи о замках, праздниках и охотничьих угодьях, посещаемых богатыми согражданами в Африке, несмотря на запретные меры, упорно просачивались в Сеть.

Афанасий вчера снова приехал к отцу в его загородный дом. Он рассказал про успехи в университете и, воспользовавшись хорошим настроением отца, снова принялся умолять, чтобы тот разрешил ему слетать в Африку.

– Я уже говорил, что я против! Посещение других стран запрещено, это, наконец, опасно для твоей жизни.

– На следующей неделе в Кадингире будут отмечать день рождения молодой княжны Павловой – Ногинской. Она невеста князя и наследника престола Андрея Николаевича Романова, и он лично пригласил меня на торжество, папа!

– Вот, как?! Он летит со всей свитой, конечно?

Афанасий в подтверждение кивнул, с надеждой глядя на отца.

– Да, будет полно молодежи – и Роснецкие, и Автуховы, и Горневы, и…

Вольный, защищаясь, поднял руку.

– Хватит, хватит, я понимаю, почему ты так настойчиво стремишься туда. Только учти – они все отпрыски богатейших семей, которые…

– Ну и что?! Зато я – постоянный партнер князя по теннису. Если окажусь на празднике, то попаду в их круг, – Афанасий поднял руку над головой, показывая отцу, как вырастает на глазах, – а князь Андрей успокоил, что лично утвердит у президента весь список гостей и разрешения на выезд.

Вольный в глубине души понимал – сын прав. Чем он хуже молодых лоботрясов, праздно проводящих время в бесконечных пирушках и развлечениях? Знакомство с новыми аристократами в будущем могло принести Вольному – младшему пользу.

Афанасий видел колебания отца, но терпеливо ожидал решения.

– Хорошо, – Вольный с удовольствием отметил, как обрадовался сын, – на этот раз сделаю исключение ради твоего будущего, но учти…

– Все что угодно!

– Выполнишь одно мое желание. Когда придет время, я его скажу. Договорились?

Афанасий кивнул, перекрестился на иконы и бросился на шею к отцу.

Он предвкушал волнения первого полета в запретную страну, предмет тайных восторгов университетских друзей – некоторые бывали в Африке, и не один раз. Жаль, что нельзя было поделиться радостью в Сети, обстановка в стране и так накалена, и даже упоминание далекого края вольнодумцев могли приравнять к измене. Ничего, как других выручают отцы, так и его прикроют – Афанасий, несмотря на молодость, был прекрасно осведомлен, что знатных и богатых запреты не касаются.