Здесь, справа, располагались вторые ворота, за которыми приезжих ожидал массивный и тяжеловесный, под стать бетонному кубу, дежурный по КПП.

– Старший прапорщик Копняк, – козырнул он ладонью, похожей на большую саперную лопату.

Седого это слегка удивило.

– Я слышал, что с первого декабря две тысячи девятого года прапорщиков в армии больше не существует, – заметил Седой. – Им теперь дорога или в сержанты, или в лейтенанты.

– Так это в армии, а у нас пока не каплет, – зевнул дежурный и мечтательно перевел взгляд с документов Седого на одинокое белое облачко, парящее в небесной синеве. – А что делать? Я вот, например, имею возможность стать сержантом, но не имею желания. Имею желание стать лейтенантом, но не имею возможности. Бывший командир обещал меня в младшие лейтенанты произвести, да подходящей должности не нашлось. На нового вся надежда. А вы, значит, вице-адмирал? Это как же по-нашему, по-нормальному будет?

– Так по-нормальному или по-вашему? – уточнил Седой. – В армии звание вице-адмирала соответствует генерал-лейтенантскому. Еще вопросы будут?

– Никак нет, проезжайте, товарищ генерал-адмирал. Следующий!

Он пропустил машину Седого и занялся Поручиком. Посмотрел в выданное тому временное удостоверение, похожее на большую портянку, покряхтел, покашлял и, наконец, пробасил:

– А вас, старший лейтенант, я попрошу остаться.

Поручик с возмущением нахмурился.

– Интересно девки пляшут! Первый день на новом месте – и на работу не пускают.

– Потому и не пускаем, – с важностью, но в то же время доверительно сообщил дежурный. – Кто тебя знает? Может, ты и в самом деле старший лейтенант, – он заглянул в удостоверение, – Голицын Денис Васильич и прибыл к нам на новое место службы. А может, и нет. Я кино смотрел, так там один фашистский шпион-вредитель – сын кулака, между прочим, – убил нашего офицера Ивана Белограя, а потом с его документиками заявился в город и давай безобразничать: заводы взрывать, колодцы отравлять. Жениться даже хотел...

– Я жениться не хочу, – с непривычной для себя робостью возразил Поручик. – И отца-кулака у меня нет. Детдомовский я.

Старший прапорщик Копняк радостно ухмыльнулся:

– Это я не про тебя конкретно, а так, вообще, к примеру говорю. Но все равно проверочка требуется. А нам сейчас не до тебя. Видал, что творится?

Он ткнул большим пальцем, похожим на сардельку, себе за спину. Там, внутри территории спецобъекта, и в самом деле царила пугающая суета. Из одного помещения в другое в одиночку и группами бестолково бегали люди в камуфляже. Пузатые командиры со звездами на погонах столь же бестолково пытались командовать, внося в действия подчиненных окончательную сумятицу.

Такая суматоха обычно означает одно: нападение на секретный объект. Реже ее причиной может оказаться приезд руководителя высочайшего ранга – императора, патриарха или президента. На худой конец – премьер-министра.

Седой, увидев заминку с Поручиком, остановился, выбрался из своего «Лексуса» и вернулся к воротам.

– Что стряслось? – негромко спросил он старшего прапорщика.

Дежурный пугливо обернулся и так же тихо ответил:

– Нападение, товарищ адмирал... генерал. И опять же, начальство ждем. А тут новый сотрудник, – он кивнул на Поручика. – Дополнительная проверка нужна. Не могу пропустить.

– А меня ты можешь пропустить? Я ведь тоже новый сотрудник.

– Насчет вас имеется указание, а насчет него – никак нет. А тут сами видите, какой бардак творится...

– Да уж вижу. Картина маслом: «Пожар в публичном доме», – Седой тяжело вздохнул и взглядом указал дежурному на Поручика: – И куда ему теперь деваться? Обратно ехать?

– Зачем же обратно? Вон глядите, – старший прапорщик указал приехавшим на приземистое строение, расположенное в стороне от штабного здания. – Вон там у нас спортзал. Кому делать нечего, все в спортзале ошиваются. Пускай в нем и перекантуется, пока все прояснится.

Седой еле заметно кивнул. Поручик пожал плечами и послушно погнал свой «Субурбан» в указанном направлении. Седой подъехал к главному штабному зданию, оставил тут машину и направился в двери. У него еще раз проверили документы, и он вошел внутрь. На дверях не было никаких вывесок, только внутри приемной, возле окошка дежурного по штабу, можно было разглядеть маленькую скромную табличку с надписью: «Главное управление федеральной антитеррористической разведывательно-оперативной службы. ФАРОС».

Седой поднялся на лифте на второй этаж. Здесь он подошел к вешалке и скинул легкий плащ, под которым оказался черный морской китель с двумя вице-адмиральскими звездами на погоне. За вешалкой громоздился преогромный стол с породистым адъютантом. Адъютант в чине полковника охранял обшитую кожей дверь с бронзовой табличкой.

На табличке значилось: «Начальник Главного управления ФАРОС генерал-полковник Ковригов».

При появлении из-под плаща адмиральских погон адъютант вскочил и щелкнул каблуками.

– Как прикажете доложить?

Седой вице-адмирал пожал плечами:

– Зачем же докладывать? Просто скажи Дорофеичу, что Старостин прибыл.

Подобное предложение пришпорило адъютанта посильнее окрика. Он молнией исчез за дверью и почти так же стремительно появился вновь:

– Пройдите, вас ждут!

Лицо его сияло так, будто это лично он с немалым трудом добился приема для вице-адмирала. Седой вошел в кабинет:

– Здорово, Матвей Дорофеич! Разрешишь войти?

Хозяин кабинета, высокий и широкоплечий генерал-полковник, широко улыбнулся:

– Заходи, дорогой! Ну, здравствуй, Илья Григорьевич. Извини, коньяком угостить не могу. Военное положение, мать его!

Вице-адмирал Старостин хлопнул его по плечу:

– Ладно, обойдемся без коньяка. Разве ж я не понимаю? У вас тут прямо война. А на войне водку полагается пить. Сто грамм наркомовских – укради, но выпей.

Хозяин кабинета задумался.

– А что? И в самом деле... – он звонком вызвал адъютанта. – А ну-ка, сообрази нам с новым замом водочки и закусить. Икорки там, колбаски, грибочков соленых, капустки квашеной. Да смотри, чтобы огурчики соленые были, а не маринованные! В прошлый раз напортачил, так мне, старику, за тебя стыдно было!

Полковник покраснел и исчез.

– Я гляжу, ты, как Юлий Цезарь, отбираешь себе тех, кто краснеет, а не бледнеет, – заметил Старостин. – Шустрый у тебя кадр, прямо помесь Фигаро со стариком Хоттабычем.

Ковригов напрягся:

– Не понял! Какой еще Хоттабыч, террорист, что ли?

Старостин расхохотался.

– Ты, Дорофеич, книжки читай, а не газеты. Сказка такая есть, забыл, что ли?

Тут в дверь протиснулся сам «Фигаро Хоттабыч». Он вкатил в кабинет столик с бутылками и закусками и, поймав одобрительный взгляд хозяина, незаметно исчез. Ковригов налил водку в граненые стограммовые стаканчики.

– Ничего, что не в хрустале подаю? – спросил он.

Старостин отмахнулся.

– Да мне, вообще-то, из алюминиевой кружки привычнее, – он поднял стакан.

– Ну что, со свиданьицем? Твое здоровье!

Стукнулись стаканами, выпили. Старостин наколол на вилку квашеной капусты с черными глазками клюквы.

Ковригов удивился:

– А ты бы сальца попробовал. Или вера не позволяет?

Вице-адмирал отшутился:

– Вера, Дорофеич, у нас с тобой одна. Присягой называется. А вот сало под водку лучше не употреблять. Вредно это. У меня в отряде доктор имеется, так тот в результате проведения многочисленных вскрытий убедился – сало с водкой, попав в желудок, не переваривается, а гниет. То ли дело капустка! Бальзам, право слово! Амброзия!

Лицо генерал-полковника исказила гримаса испуга.

– Сало с водкой – гниет? Да иди ты! Страсти-то какие! – Он отложил кусок черного хлеба с салом и захрустел соленым огурчиком, потом зацепил щепотью изрядную порцию капусты и отправил в рот. Задумчиво пожевал. – И правда, хорошо! Да, брат, знание – сила! А то вот так всю жизнь проживешь дурак дураком... Ну, давай еще по одной. За науку и знания.