Докладная записка была адресована заместителю начальника отдела антитеррора УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области подполковнику Феклистову Ивану Родионовичу. И никто в Управлении ее больше никогда не видел.

Герман Талеев тяжело просыпался по утрам. Он мог не спать всю ночь, мог урывками «кемарить» в самых неудобных позах и неожиданных местах сутками, но энергично вскакивать с кровати, едва заслышав звонок будильника, было выше его сил.

Гера лишь приподнял голову от пуховой подушки, чтобы посмотреть на мигающие электронные часы на прикроватной тумбочке, хлопнул по ним сверху ладонью, прерывая противный звуковой сигнал, и, блаженно закрыв глаза, откинулся на спину. Десять часов утра. Как замечательно! Можно еще сколько угодно валяться на мягком широком ложе в безмятежной истоме на зыбкой грани сна и бодрствования, проваливаясь иногда в увлекательные пучины сновидений, и тут же выныривать к реальности, сохраняя в памяти дотоле неуловимые видения загадочных картин подсознательных миров...

Однако хлопок ладонью по часам не остановил противных трелей. Тр-р р р... Конечно, мобильник! Как всегда, «аккуратно пристроенный» за одной из толстых резных ножек его низкого ложа. Свесив вниз обе руки и озабоченно шаря ими по полу, Гера на животе пополз по периметру постели. Ага, вот он, настырный и неумолчный. Открывать глаза журналисту не хотелось. Нажав на ощупь кнопку ответа на вызов, он положил телефон на тонкое покрывало, левым ухом опустил на него взлохмаченную голову и «хрюкнул» что-то невразумительное.

– И тебе доброе утро! – раздался в динамике бодрый голос Сереги Редина. – Я все понимаю: пишущий журналист, творческая личность, музы приходят и уходят... А некоторые остаются... Она меня не слышит?

Талеев тут же возмущенно «хрюкнул» еще раз. Потом, что-то сообразив, приподнял голову и внимательно оглядел всю обширную поверхность своего лежбища. Музы не было. И следов ее пребывания не наблюдалось. На всякий случай Гера еще несколько секунд прислушивался: не скрипит ли сиденье в туалете или не журчит ли вода в душевой кабине. Тишина.

Снова пристроившись ухом к трубке, Талеев услышал голос Сержа:

– ...эй, ну и куда ты пропал?!

– Чего орешь как оглашенный? И еще эти вздорные инсинуации...

– Ладно-ладно, считай, что я поверил в твой нездоровый аскетизм. И только ненавязчиво посоветую Гюльчатай не уезжать впредь так надолго...

Гера сел на кровати, по-турецки поджав ноги.

– Бессовестный и наглый шантаж! При чем тут Галинка?! – завопил он и тут же негромко поинтересовался: – А чего ты хочешь?

– Вот видишь: достаточно лишь умело начать, и ты уже готов к продуктивному диалогу. – В телефоне возникла секундная заминка, после которой голос Редина зазвучал серьезно, но как-то не совсем уверенно. – Понимаешь... я сейчас вроде как на работе...

– Так «вроде» или «как»?

– Ну, по крайней мере, числюсь на ней...

– Знаю, знаю я твою синекуру!

Капитан 1 ранга Редин был начальником военного отдела Комитета по контролю за хранением, переработкой и уничтожением радиоактивных отходов. Он пользовался в этой сфере огромными правами на уровне федерального министерства и практически не имел над собой начальников. Номинальный Глава этого Комитета, известный и весьма уважаемый академик-теоретик, проводил всю свою насыщенную жизнь в постоянных заседаниях, совещаниях, симпозиумах и семинарах по всему миру. Так что никто не обязывал Сергея регулярно появляться в своем просторном, роскошном кабинете в престижном офисе близ Кремля. Хотя мотаться по командировкам приходилось постоянно, и подконтрольные объекты, в силу своей специфики, располагались в основном в местах, значительно удаленных от всех благ цивилизации. Из одной такой командировки далеко за полярный круг капитан 1 ранга и вернулся всего пару дней назад и сейчас просто блаженствовал в столице.

– Тут, Гера, вот какое дело...

Талеев не выдержал:

– Даже звание капитана 1 ранга и моего лучшего друга не дает тебе права издеваться над бедным тружеником пера, разбудив его ни свет ни заря, и мямлить в трубку!

– Да не мямлю я, а формулирую!

– Брось свои потуги на изящную словесность и руби правду-матку.

– У меня... э... появился очень неожиданный гость.

– Ты его привез из тундры?

– Из Питера он, – со вздохом уточнил Редин, заранее безошибочно предвидя реакцию журналиста.

– Вот! – В голосе Талеева зазвучало нескрываемое торжество. – Вот оно! А кто не устает внушать вам, неразумным, что этот город – цитадель зла, неиссякаемый источник неприятностей, гнездо коварных неожиданностей и оплот...

– Ты бы поосторожней, журналюга! При нынешнем-то властвующем тандеме...

– Нас не запугать даже призраками всех трех революций!

– Вот теперь вижу: проснулся. Гость мой и сам-то по себе очень примечательный человек, а уж его информация... Честное слово, не знаю, как и охарактеризовать... «Бомба», сенсация, грандиозная «разводка» – черт не разберет.

– Ну и ты не лезь, – легко посоветовал Гера.

– Я очень уважаю этого человека, – серьезно ответил капитан 1 ранга. – А в его истории, кроме выраженной невероятности, слишком много реальных фактов и... откровенной уголовщины. В общем, мы сейчас вдвоем приедем к тебе. И никаких возражений! Только один маленький нюанс: мой гость изначально хотел встретиться с каким-нибудь независимым и влиятельным журналистом. Ты – самый подходящий кандидат: аккредитован в Кремле, на короткой ноге с тамошними небожителями...

– Нюанс-то в чем?

– Пусть, хотя бы на первых порах, мой гость видит в тебе только журналиста. Другие ипостаси твоей многогранной личности могут его... э... испугать. А уж дальше – как получится. Договорились?

– Ох, Серега! После такого вступления все ипостаси моей неординарной личности молят только об одном: чтобы не было никакого этого «дальше».

– Вряд ли так получится. Я же тебя слишком хорошо знаю... Ну, до скорой встречи, командир!

Звонок прервался.

Под «другими ипостасями» Редин, конечно, подразумевал в первую очередь Команду. Это было сверхсекретное подразделение, созданное при президенте России для решения самого широкого круга вопросов с явно выраженной антитеррористической направленностью. Оно предназначалось в основном для операций за пределами страны, в случаях, когда официальные силовые структуры не имели обоснованных поводов для вмешательства. Или просто не хотели пачкать свои «чистые руки». Для Команды границ не существовало. Ни юридических, ни географических, а иногда и морально-этических. Что позволяло, например, прибегать к физическому устранению опасных для страны и мира личностей.

Президент знал о существовании Команды, но никак не вмешивался в ее работу. Курировал эту деятельность один из его помощников или советников, однако и он лишь указывал направление удара и обеспечивал со своего высокого государственного поста скрытность действий Команды. Ее бойцы сами выбирали пути, методы и способы решения проблемы. Они были автономны, практически не поднадзорны, не подконтрольны и абсолютно самостоятельны. До недавнего времени бессменным Куратором был помощник президента Алексахин. Однако некоторые печальные события привели к его самоубийству, а престиж Команды так резко упал в глазах главы государства, что президент вообще решил отказаться от любых услуг этого подразделения.

Команда сумела реабилитироваться, лишь раскрыв крупный антиправительственный заговор в высших эшелонах власти и предотвратив грандиознейший теракт. Это оказалось сопряжено с тяжелыми потерями для самой Команды: из обычных 12 – 14 ее «штатных» бойцов в живых остались только шестеро, а оказавшийся предателем один из двоих ее фактических руководителей был убит. Но доброе имя Команды было восстановлено, а главное, безусловно доказана ее несомненная полезность. Президент счел свое предыдущее решение опрометчивым и вернул Команду «на службу».