Софья. Не забывай, по чьей вине она горбата…
Иван (негромко). Я помню, помню-с! Вы двадцать тысяч раз упрекали меня этим. (Тише.) Ты, может быть, сказала ей, и потому она так злится на меня? Сказала?
Софья (озлобляясь). Нет, я не говорила… я не знаю — нечаянно ты уронил её или бросил нарочно, из ревности. Но нянька… она видела, знает.
Иван (грозит). Раз и навсегда — молчать об этом! Я не знаю, кто уронил её.
Софья. Ты, — пьяный.
Иван (тихо, наклоняясь к ней). А почему не ты? Как ты докажешь, что не ты? Ага! Ты не бывала пьяной? И прошу не забывать: я не уверен, что Любовь моя дочь, а не племянница.
Софья (в лицо ему). И потому ты бросил её тогда, да?
Иван. Молчать!
Софья. Какое ты имеешь право говорить о моей неверности?.. У тебя были десятки связей…
Иван. Право? Я — мужчина! Я мог — вот моё право! Я — хотел!
Софья. А я? Я не могла?
Иван. А ты — не смела! Но… будет! Любовь должна работать, сказал я, пусть она возьмёт место учительницы где-нибудь в селе. Дома ей нечего делать, и она может дурно влиять на Веру, Петра… Дальше. Ковалёв не прочь жениться на Вере, но говорит, что ему нужно пять тысяч.
Софья (испуганно). Ковалёв? Развратный и больной?
Иван. А где я тебе возьму здорового и нравственного зятя? Ты нашла мужа Надежде? Она сама нашла его. А Верка не может, глупа. Но она слишком бойка. Ковалёв энергичный малый, он скоро будет помощником полицеймейстера или исправником… Ты должна убедить Якова, чтобы он дал эти пять тысяч… и нам, на расходы по свадьбе… (С усмешкой.) Он не может отказать тебе… (Тревожно.) Ты что… что ты так смотришь? Что такое?
Софья (тихо). Потемнело в глазах…
Иван (успокаиваясь). Лечись!
Софья (испуганно, тоскливо). Я не вижу…
Иван (с досадой). Говорю — лечись! Ведь доктор — свой.
Софья (тихо, оправляясь). Господи… как страшно…
Иван (оглядываясь, угрюмо). У меня тоже темнеет в глазах, когда я выхожу на улицу. Ведь бомбисты убивают и отставных, им всё равно… это звери! (Вдруг говорит мягко и искренно.) Послушай, Соня, разве я злой человек?
Софья (не вдруг). Не знаю…
Иван (усмехаясь). Прожив со мною двадцать семь лет?
Софья. Теперь всё изменилось, стало непонятно и угрожает. О тебе говорят ужасно… Ты хуже, чем злой.
Иван (презрительно). Газеты! Чёрт с ними…
Софья. И люди. Газеты читают люди… (Тоскливо.) Зачем ты приказал бить арестованных?
Иван (тихо). Неправда! Их били до ареста… они сопротивлялись…
Софья. И дорогой в тюрьму — били!
Иван. Они сопротивлялись, пели песни! Они не слушали меня. Ты же знаешь, я горяч, я не терплю противоречия… Ведь это буйные, распущенные люди, враги царя и порядка… Их вешают, ссылают на каторгу. Почему же нельзя… нужно было заставить их молчать.
Софья. Двое убиты… двое…
Иван. Что значит двое? Это слабые, истощённые безработицей люди, их можно убивать щелчками в лоб… Солдаты были раздражены… (Замолчал, развёл руками, говорит искренно.) Ну, да, конечно, я отчасти виноват… но — живёшь в постоянном раздражении… Другие делают более жестокие вещи, чем я, однако в них не стреляют.
Софья. Мы говорим не то, что нужно… нужно о детях говорить в это страшное время… ведь оно губит больше всего детей. Те, двое убитых, тоже были ещё мальчики…
Иван (пожимая плечами). При чём тут дети?
Софья. А если они осудят?
Иван (возмущён). Они? Они мне судьи? Дети, кровь моя? Чёрт знает, что ты говоришь! Как же они смеют упрекнуть отца, который ради них пошёл служить в полицию? Ради них потерял… очень много и наконец едва не лишился жизни…
Лещ (из столовой). Можно?
Иван. Пожалуйста…
Лещ (осматривая обоих). Пришёл Ковалёв.
Иван (жене). Иди к нему! Я сейчас! Будь э-э… любезнее с ним и вообще — понимаешь?..
(Софья молча уходит. Лещ улыбается.)
Иван (недружелюбно). Что? Вам весело?
Лещ. Я тоже понимаю.
Иван (строго). Да? Послушайте, почтеннейший, я должен вам сказать, что ваши поступки могут скомпрометировать меня и… очень!
Лещ (поднимая брови.) О? Это любопытно.
Иван. Скажите, вы сколько дали по делу об устройстве Александра на службу?
Лещ. Триста.
Иван. Но вы у брата взяли пятьсот!
Лещ. Факт.
Иван. И где же двести?
(Лещ молча хлопает себя по карману на груди.)
Иван. Но это — неудобно!
Лещ. Для меня?
Иван. Вообще… Представьте — брат узнает!
Лещ. Кто ему скажет?
Иван. Да вот я, например, могу проговориться…
Лещ (серьёзно). А вы будьте осторожнее! Забудьте этот случай.
Иван (смущённо, но с сердцем). Однако вы таким тоном говорите…
Лещ. Забудьте, как, примерно, забыли доплатить мне три тысячи приданого за дочерью.
Иван (мягче). На что вам деньги? Ведь есть, достаточно.
Лещ. Надя находит, что ещё недостаточно.
Иван. Гм… Да… Кстати, нет ли у вас… двадцати рублей?
Лещ. Это совсем некстати. И — много.
Иван (удивлённо). Почему много?
Лещ. Двадцать рублей — это двадцать процентов.
Иван (хочет рассердиться). Вы… вы что говорите, милостивый государь?
Лещ. Я вам дам десять — извольте! Не нужно? Как хотите. Должен сообщить вам новость: дочь рассыльного Федякова предъявляет к вам иск на содержание ребёнка.
Иван (возмущён). Вот подлая! Да чем же она докажет, что ребёнок мой?
Лещ. Разумеется. Это — недоказуемо. Но будет ещё скандал.
Иван. Какое свинство!
Лещ. А курьер Трусов думает жаловаться на вас…
Иван. И он, скотина!
Лещ. Да. У него лопнула барабанная перепонка от удара.
Иван (подумав). Помните, есть басня — раненый лев, которого лягают ослы? Вот это я — лев!
Лещ. Возможно.
Иван (искренно). Да, да! Они там боятся, что я снова буду служить, и вот хотят оскандалить меня — дьявольский план завистников… Это — люди!
Лещ (протягивая деньги, серьёзно). Горе побеждённым!
Иван (принимая бумажку). Ещё посмотрим! Вы, дорогой мой, должны помочь мне в этих случаях; вы, я знаю, всё можете! У вас великолепная голова.
(В столовой появляется Надежда, очень нарядная, декольте, с крестом из красных камней на голой шее. Стоит и слушает.)
Иван. Услуга за услугу — завтра в клубе я познакомлю вас с Муратовым, знаете — купец, либерал?
Лещ. В чём дело?
Иван. У него в тюрьме племянник, за какие-то брошюры, знакомства… Нужно дать этому племяннику свидетельство о болезни, чтобы его выпустили… я его знаю, славный парень! А брошюры — случайность.
Лещ (серьёзно). Если славный малый, надо ему помочь.
Иван. Дядя его любит и боится за него. Он не пожалеет рублей трёхсот…
Лещ. Мало! Это — политика.
Надежда (входит). Нам пора идти, Павел…
Иван (крутя усы). Какая дама, а? Семьсот чертей!
Лещ (уходя). Я на секунду загляну к дяде Якову…
Иван (вслед ему). Вы посмотрели бы на жену, она жалуется на свои глаза… А ты, Надина, всё хорошеешь!
Надежда. Оттого, что нет детей…
Иван (вздыхая). Да, Надя, они старят, они уродуют нас, родителей. Дети… как много в этом слове… Из пятерых — только ты радуешь моё сердце.
