Луарсаб пригласил католикоса, вызвал из Кватахевского монастыря настоятеля Трифилия, из Шио-Мгвимского монастыря отца Доментия. И церковный синклит, мирясь с неизбежностью, постановил предотвратить войну разрешением на брак Натиа с царем кахетинским Теймуразом.

Луарсаб, по совету Шадимана, решил использовать свадьбу для тайного военного совещания. Вскоре по дорогам Картли мчались почетные гонцы к царям и владетельным князьям Грузии.

Тэкле вчера выдержала сильное искушение. Настоятель Трифилий привез от Русудан пожелание долгих лет царствования Луарсабу и Тэкле. Взволнованно слушала Тэкле о втором сыне Георгия, красавце Автандиле, которого она помнит веселым мальчиком, гоняющимся за голубями, о сыне Иораме, о серьезном Бежане, изучающем науку о звездах, о красивой дочери Маро, носящей имя ее кроткой матери. Еще о многом рассказывал отец Трифилий вкрадчивым мягким голосом.

Тэкле осторожно кончиком ленты вытерла затуманенные глаза. С какой радостью она выплакала бы на груди Русудан слезы, накопленные за долгие годы!

Но нет! Нет! Она царица и должна помнить, что брат ее изменил царю Картли. Она хорошо поступила, отказавшись вчера от предложения Луарсаба поехать гостить в Ананури.

Тэкле вспомнила, как все проклинали Георгия после побега его в Иран. Княжеские замки кипели злобой против «изменника». Особенно, когда от шаха Аббаса приехали послы с грозным предупреждением: брат царицы картлийской Георгий Саакадзе открыл шаху переговоры друзей Шадимана с Турцией.

Она тяжело пережила свое несчастье. Кто знает, осталась бы она в живых, если б Луарсаб не пригрозил всех изрубить мечом в случае покушения на ее жизнь.

Тэкле умоляла отпустить ее в монастырь. Царица Мариам, Шадиман и многие князья требовали, чтобы царь развелся с сестрой изменника. Но царь властно прекратил домогательства князей, а потом мольбой и слезами добился согласия Тэкле не покидать его до последних минут жизни. И сейчас, слушая ее разговор с Трифилием, он снова и снова гордился избранницей своего горячего сердца. Он осторожно подошел к Тэкле, опустился на колено и с нежностью поцеловал черные косы, переплетенные жемчугом.

В распахнутые ворота Метехи въезжали надменные всадники в белоснежных бурках, обшитых золотыми позументами. Въезжали в черных бурках, обшитых серебром, на конях, разукрашенных перьями и бархатом. Въезжали в пурпурных плащах, сверкая чешуйчатыми кольчугами и костяными рукоятками кинжалов. Въезжали светлейшие князья Нижней, Средней и Верхней Картли.

Вот Мухран-батони горделиво гарцует на арабском скакуне, вот и молодой Мухран-батони, Мирван, ослепляет всех изумрудными застежками на малиновой куладже. Вот Бараташвили, фамильный знак Шадимана – знак второй линии – угрожает с конских чепраков. Вот Эмирэджиби, Квели Церетели, Цицишвили. Вот Магаладзе, старый волк Леон, с сыновьями Тамазом и Мерабом, – все трое на одинаковых серых жеребцах.

Снова рокочут рога, и метехская охрана еще ниже склоняет позолоченные копья. В замок въезжает с воинственной свитой Леван Второй, владетельный князь Самегрело. В золотых ножнах тяжело покоится фамильный меч. Въезжают Эристави Ксанские, Джавахишвили, Палавандишвили. Вот владетельный князь Абхазети, светлейший Шервашидзе, с блестящей свитой молодых абхазских князей – все на черных конях с белой сбруей.

Толпы тбилисцев, запрудив все прилегающие к Метехи улички и Сеид-Абадский мост, встречали всадников криками и веселыми восклицаниями. Ближе к воротам в толпу зевак затесался Керим.

Под радостный перезвон метехских колоколов колышутся знамена грузинских царств и владетельных княжеств. На зеленом шелке абхазского знамени золотой козел горделиво вытянул переднюю ногу. Колышется гурийское знамя: на розовом бархате под восьмиконечной звездой грациозно застыла серна. Высоко поднял знамя гуриец в короткой красной куртке, пропуская Мамия Второго Гуриели, владетельного князя Гурии. На затейливо перевязанном башлыке Мамия сверкает драгоценный султан.

Луарсаба искренне обрадовал приезд имеретинского царя Георгия Третьего. Вот рядом с ним, на белом коне, царица Тамара и наследник Александр. Плывет голубое знамя Имерети: олень с большими рогами и серебряным крестом на лбу притаился в шелковых складках под золотой короной.

Только въезд царевичей Баграта и Симона вызвал общее недоумение. Царские одежды, золотые пояса династии с прямыми мечами времени Давида Строителя, развевающиеся перья на пышных тюрбанах, разукрашенные серебром и сафьяном кони, свита и личная охрана из рослых мсахури в боевом вооружении подчеркивали: въезд Баграта в Метехский замок равен въезду царей.

Особенно поразило всех знамя, высоко поднятое великаном-знаменосцем: два вздыбленных льва на зеленом бархате поддерживают знак Багратидов; под короной хитон Христа, арфа Давида, рога, меч и скипетр. Это знамя выносилось в особо важных случаях: или когда вторгнувшийся враг вынуждал Багратидов всех грузинских царств объединить войска под родовым знаменем, или когда четыре картлийских сардарства-воеводства – Сабаратиано, Сацициано, Самухрано и Саарагво – давали клятву верности наследнику Багратиду, взошедшему на престол Картли.

Луарсаб полуобернулся к Баака и едва слышно спросил:

– Не знаешь ли, мой Баака, на какой престол собирается сесть Баграт?

– Шут собирался тихо прокрасться к чужой жене, а бубенцы на колпаке только рассмешили разбуженного мужа, – сквозь зубы процедил Баака.

Теймураз, царь Кахети, приехал еще утром. Спрыгнув легко с коня, Теймураз заметил в узком окне мелькнувшее девичье лицо. Царевна Натиа, прозванная за пышность хлопком, окруженная подругами, смотрела на блестящий съезд гостей. Она, как невеста, до вечернего пира должна была томиться с подругами в закрытой комнате.

Сейчас Натиа любовалась, как в почетном кольце копейщиков переливается светло-красный шелк – знамя Кахетинского царства: под короной – крылатый светло-зеленый конь держит двухконцовый стяг, увенчанный крестом.

Гостеприимец и удельные царевичи Вахтанг и Кайхосро встречали гостей и учтиво помогали стройным ножкам княгинь и княжон становиться на узорчатые ковры, разостланные на каменных плитах двора.

Баака, придерживая шашку, осторожно выбрался из толпы придворных и прошел в боковую башню караула.

Через час в Твалади и в Кахети поскакали гонцы с посланием от Баака. А на пятый день свадебного пира в Метехи въехали царские азнауры – Асламаз с отборной сотней тваладцев на белых конях и Гуния с отборной сотней на черных конях.

И еще через день из Кахети галопом въехали в Метехский замок девять братьев Баака Херхеулидзе. Старшему из них было не более тридцати, а младшему около семнадцати. Братья отличались одинаковыми белыми чохами, одинаково кверху торчали задорные усики, и даже цвет кисточек на цаги был одинаков. Братья славились буйной веселостью, безудержной храбростью и меткостью ударов своих шашек.

Не успели они еще как следует обнять Баака, как тотчас их зачислили в личную охрану царя.

Луарсаб добродушно пошутил над осторожностью Баака и подарил ему драгоценный ятаган, а девяти братьям – шашки из дамасской стали. Тэкле поцеловала Баака и надела на него талисман: агат в золотой оправе, дарующий силу предвидения.

Зная, как много надежд возлагает Луарсаб на этот съезд, Тэкле решила помочь ему в приеме знатных гостей и выйти из затворничества.

Прислужницы Тэкле радостно открыли большие, окованные железом сундуки, пять лет не открывавшиеся, и разложили на тахте царский наряд.

На Тэкле засверкало белое атласное платье и темно-малиновая мантия с вышитыми жемчугом белыми лилиями. Под казакином на малиновой вставке замерцали изумрудные звездочки. Узкие ленты на бортах казакина, украшенные узорами из крупных изумрудов, замыкались на талии круглой драгоценной пряжкой.

Широкие шелковые концы пояса с бахромой, затканного розовыми птицами, ниспадали на платье. Черные длинные косы с вплетенными жемчугами и нежный отсвет щек Тэкле оттенялись белоснежной фатой – лечаки, ниспадающей на тонкие плечи и пышную мантию.