Закипела организационная работа. Докучаев не любил терять времени и через несколько дней после подписания распоряжения об организации экспедиции выехал в степь для выбора опытных участков.
За несколько лет перед этим Докучаев познакомился с А. А. Измаильским, много лет работавшим агрономом в одном из крупнейших имений на Полтавщине. Они часто встречались, и между ними установились близкие и дружественные отношения. Докучаев постоянно советовался с ним по всем вопросам исследования степи. Переписка двух друзей может составить объемистый том. Она носила преимущественно научный характер и содержала ценнейшие наблюдения и мысли. Докучаев, сообщая Измаильскому о новых планах, и предположениях, неизменно советовался с ним, посылал ему и свои статьи и книги сразу же после их выхода в свет и просил подробного отзыва.
Уже в 1888 году эта переписка стала оживленней; в это время Докучаев, желая установить особенности различных степных почв в связи с изменением рельефа местности, особенно интересовался так называемыми степными блюдцами — лиманами, или, как он называл их, воронками. Он не бывал в степи зимой и не знал, как происходит естественное накопление снега в этих воронках. Буквально в каждом письме он «надоедает» своему другу вопросами о воронках. Измаильский немедленно сообщал Докучаеву все, что ему было известно о воронках. Много ценного почерпнул Докучаев из этих писем для своих «Полтавских отчетов», над которыми усиленно работал в эти годы. В письме от 30 декабря 1888 года, благодаря Измаильского за присланные сведения, он пишет: «Дела пропасть, особенно по Почвенной комиссии, по борьбе с чиновниками в В. Э. Об. (Вольном экономическом обществе. — Авторы) и полтавским отчетам»[20].
Талантливый наблюдатель и исследователь, Измаильский вынужден был служить управляющим у помещика-самодура князя Кочубея. Несмотря на то, что Измаильский образцово вел хозяйство, Кочубей мало ценил его и явно недоброжелательно относился к его научным исследованиям. Постоянно больной, недомогавший, Измаильский перенапрягал свои силы; по его собственному выражению, «отдыхать» ему приходилось лишь ночью за наукой. Докучаев старался в каждом письме поддерживать бодрый дух в своем друге и, объединяя в одно общее и своих врагов-чиновников и владетельных вельмож, вроде Кочубея, писал Измаильскому: «Не за ними, а за нами будущее!»
А. А. Измаильский.
Начиная с первого года полтавской экспедиции, Докучаев почти каждое лето встречался с Измаильским. Эти встречи обычно происходили в Дьячкове — хуторе Полтавской губернии, недалеко от прославленной Гоголем Диканьки. При скрипе длинной степной телеги, подвозившей Докучаева к небольшому домику Измаильского, на крыльце появлялся коренастый, полуседой хозяин. Он смотрел выразительными карими глазами поверх дымчатых очков, и его несколько суровое лицо расплывалось в добрую улыбку, когда в человеке, спрыгивавшем c телеги, он узнавал своего петербургского друга. На их оживленные голоса из дому выбегала Таисия Васильевна, жена Измаильского. Она сразу же вела Докучаева осматривать хозяйство, показывала паровые кормушки для скота, элеватор, молотилки — все те нововведения, которые успел завести ее муж со времени предыдущего посещения Докучаева.
Увлекая Докучаева в свой маленький кабинет-лабораторию, Измаильский говорил: «Я отдыхаю душой только здесь». В этой маленькой лаборатории был письменный стол, заваленный книгами и дневниками, два стула, рабочий стол для анализов, весы для взвешивания образцов почв и семян, буры для взятия почвенных образцов, сконструированные самим Измаильским. Здесь друзья вели бесконечные разговоры, являвшиеся продолжением их переписки.
Оба, сильные, смелые в научных начинаниях, страстно любившие родину и мечтавшие о ее расцвете, они все теснее и теснее сходились в своих научных воззрениях и идеалах.
Начиная, параллельно с полтавской экспедицией, важное новое дело по организации «особой экспедиции», Докучаев прежде всего должен был посоветоваться с Измаильским. Друзья решили встретиться в Харькове и детально обсудить план экспедиции. Встреча эта состоялась в первых числах июня 1892 года, через две недели после создания «особой экспедиции». Они быстро договорились об основных задачах экспедиции, поспорили о многих деталях, наметили районы для проведения опытов. План работы, составленный Докучаевым и Сибирцевым, обогатился замечаниями и советами Измаильского.
Подготовка закончилась. Надо было приступать к работе. Простившись со своим другом, Докучаев выехал в степь, сначала в Харьковскую, а затем в Воронежскую губернию. Докучаев уже бывал здесь, но ему хотелось осмотреть еще и еще раз все и выбрать для опытов самые характерные места.
Лесные полосы в Каменной степи, посаженные В. В. Докучаевым (снимок 1946 года).
По плану Докучаева основные участки для опытных раб. от должны были выделяться на водоразделах, в открытых ровных степях и там, где еще сохранились леса. Так и было сделано. Прежде всего Докучаев остановился на Хреновском участке, расположенном в Бобровском уезде Воронежской губернии. Участок этот был выбран очень удачно; в его состав входил большой степной массив, называвшийся «Каменная степь», и два леса: Хреновский — хвойный и Шипов — лиственный; последний еще со времени Петра I и по его воле был заповедной корабельной рощей. Из дубов этого леса Петр строил струги и другие корабли, когда готовил в Воронеже русский флот для взятия Азова. Уж очень хорошо здесь можно было изучать те природные условия, а особенно почвы и подпочвы, которые благоприятствуют такому мощному развитию широколиственных древесных пород.
Но одного участка было мало, надо было ехать дальше. Второй опытный участок — Старобельский — был выбран на водоразделе Дона и Донца. Этот участок был своего рода противоположностью Хреновскому, но также очень типичен для степей, хотя и более южных. О Старобельском участке очень хорошо сказал Докучаев: «…совершенно голый кряж его может быть назван типичнейшим образчиком открытой, полубурьянной степи, как бы намеренно выставленной на волю бурям, ветрам, зною и засухам». Здесь тоже намечались опытные посадки леса и их всестороннее изучение, исследование почв и метеорологические наблюдения. Третий опытный участок был совсем на юге, в Великом Анадоле, близко от берегов Азовского моря, по соседству с родиной Чехова, с теми местами, где разворачивалось действие чеховской «Степи». Великоанадольский участок лежал между Донцом и Днепром, в Мариупольском уезде бывшей Екатеринославской губернии. Участок этот имел для Докучаева совершенно особый интерес, так как здесь удобнее всего можно было решать вопросы, связанные со степным лесоразведением. Дело в том, что в Великом Анадоле был единственный на крайнем юге черноземного пояса массив (площадью свыше 1 500 гектаров) искусственно разведенного лиственного леса среди безграничных сухих, выжженных солнцем степей.
Во время своих скитаний по степям при сборе материалов для «Русского чернозема», в годы проведения нижегородской и полтавской экспедиций, Докучаев научился очень быстро ориентироваться в степи. Считая выбор опытных участков и пунктов для метеорологических наблюдений очень важным делом, от которого зависит успех последующих практических выводов, Докучаев не доверял его никому. Он ходил по степи и сам ставил опознавательные знаки, намечая места для будущих станций. На самой высокой, точке водораздела рек Камышинки и Деркула Докучаев указал участок для станции № 1, а в долине реки Деркул — для станции № 2. Только когда все опознавательные знаки были расставлены, ученый успокоился.
Первый кирпич фундамента лесного опытного дела в России был заложен.
